Камень, ножницы, бумага - Элис Фини

Мы не пошли в паб и особо не пытались отпраздновать нашу годовщину, вместо этого я засиделась допоздна, чтобы прочитать твой сценарий. Он был хорош. Возможно — лучший. Чувствовать себя нужной — это не то же самое, что чувствовать себя любимой, но это достаточно близко, чтобы напомнить мне о нас прежних. Я хочу снова найти тех нас и предупредить их, чтобы они не позволяли жизни слишком сильно менять их.

На следующий день, утром, прежде чем уйти на работу, я оставила свои заметки о рукописи вместе с моим подарком на кухонном столе. Это была маленькая бронзовая статуэтка, изображающая кролика в прыжке. Ты связал его с «Приключениями Алисы в Стране чудес», зная, что это одна из моих любимых книг в детстве, — но ты ошибался. Я купила его, потому что он напомнил мне русскую пословицу, которой однажды научил меня один старик. Она все еще мне нравится: «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь».

Через несколько дней ты подарил мне бронзовый компас со следующей надписью: «Чтобы ты всегда могла найти дорогу ко мне».

Я и не подозревала, что ты считаешь меня потерявшейся.

Твоя жена. ХХ

Адам бросает машину со спущенными шинами и влетает обратно в часовню. Я следую за ним через комнату для обуви, кухню, затем гостиную, пока мы оба не оказываемся посреди секретного кабинета Генри Винтера. Адам оглядывает комнату. Я не догадываюсь, что он ищет или надеется найти. Мне больше нравилось, когда я думала, что мы вот-вот уедем.

Белые кролики определенно здесь любимая тематика… Они скачут по обоям, шторам, подушкам. Выбор дизайна интерьера неожидан для восьмидесятилетнего мужчины, который любил писать мрачные и тревожные книги. Хотя, как всегда утверждает Адам, лучшие писатели, как правило, не имеют ничего общего со своими персонажами.

Адам смотрит на меня со странным выражением на лице.

— Если ты знаешь хоть что-нибудь о том, что здесь происходит на самом деле, то сейчас самое подходящее время рассказать мне, — произносит он тоном, который обычно приберегает для холодных звонков.

— Не пытайся обвинять меня! Это место принадлежит автору, на адаптацию романов которого ты потратили последние десять лет своей жизни. Он мне никогда не нравился. И его книги тоже. И все происходящее в эти выходные говорит о том, что именно ты — причина, по которой мы заперты здесь в ловушке.

Адам снова смотрит на антикварный письменный стол, который раньше принадлежал Агате Кристи. Тот сделан из темного дерева и довольно маленький, но в него встроено десять крошечных ящичков, которые я по-настоящему замечаю, только когда муж начинает их выдвигать. Каждый напоминает миниатюрную деревянную шкатулку, и когда он вытряхивает первый на свою ладонь, из него вываливается миниатюрная бронзовая статуэтка кролика.

— Я видел его раньше, — бормочет он, тут же переходя к следующему ящику.

Внутри он находит оригами — бумажную птицу, точно такую же, как та, которую он всегда носит с собой в бумажнике. Я молча наблюдаю, как краска отливает от его лица.

Мне не нравится видеть своего мужа в таком состоянии. Все остальные знакомы с другой версией этого человека. Они ничего не знают ни о его настроении, ни о его неуверенности, ни о его регулярных кошмарах о женщине в красном кимоно, которую сбивает машина. Он не просто просыпается задыхающийся и весь в поту, когда она ему снится, — иногда он кричит. Адам провел всю жизнь, убегая от того, что пугало его больше всего, и хотя тот мальчик теперь выглядит как мужчина, он не так уж сильно изменился.

Не в моих глазах.

Он открывает другой ящик и достает старинный железный ключ.

Следующий наполнен медными пенни. Их, должно быть, больше сотни, и на каждом вырезан смайлик.

Дорогой Адам!

Наш дом больше не кажется нам домом, но по крайней мере в этом году ты не забыл про нашу годовщину. Полагаю, это уже кое-что. Ты снова был погружен в писательство, а я проводила время, занимаясь другими делами с другими людьми.

Мы решили устроить тихий вечер — как большинство в последнее время, — с бутылкой шампанского и едой на вынос, чтобы отпраздновать отметить девять лет совместной жизни. Ужин в гостиной во время просмотра фильма, по нашему общем мнению, был лучшим способом сделать это. Поскольку сидение в тишине только подчеркивает натужность наших попыток завести разговор. Ты вручил мне распечатанный ваучер, явно купленный в последнюю минуту в интернете, для занятий по гончарному делу. Я тебе — кружку с надписью «Уйдите, я пишу!». Я даже подумывала о том, чтобы предложить тебе вдвоем сходить к семейному психологу, но до сих не нашла подходящего момента. Мы оба ступаем так осторожно, что, похоже, забрели в тупик.

Я почувствовала смесь облегчения и волнения, когда раздался звонок в дверь и спас нас от самих себя. Ты вскочил, чтобы открыть, и так долго торчал в коридоре, что я предположила: пришел кто-то из твоих знакомых. Но это оказалась моя подруга с работы. Она плакала. Я слегка пошатнулась, когда увидела вас рядом. Я стараюсь не говорить с ней о нас, но она всегда интересовалась, поэтому, чтобы не показаться грубой, приходилось рассказывать. Наверное, я просто хотела оставить ее себе, чтобы моя подруга не имела к тебе никакого отношения, как бы глупо это ни звучало.

— Что случилось? — заволновалась я, глядя на вас, стоящих в дверях: ты в тапочках, она на высоких каблуках, и по ее лицу текут слезы.

В прошлом году она начала работать волонтером в «Приюте для собак Баттерси». Если бы нам действительно пришлось платить всем, кто работает на благотворительность, мы бы скоро обанкротились. Волонтеры на подхвате у персонала практически во всем: ухаживают за животными, моют их, выгуливают, кормят. Они убирают питомники, рассказывают о нас, где только могут, собирают средства на мероприятиях, а некоторые даже помогают мне в офисе. Так мы и встретились. Взамен в начале этого года я посодействовала ей в получении оплачиваемой работы на полный день, так что теперь