для чужих ушей. На сходняке решили "Силикатную" размораживать. Этим этапом туда авторитетные люди идут, так что держись к нам поближе.
— Как же вы на общий режим попадете? — не понял Лешка. — Там ведь только те, кто по первой ходке сидят.
— А про снятие судимости забыл? Раз судимость снята, ты вроде и не сидел. И пожалуйте к первоходам.
Наступило время обеда. Жрать розданную пайковую селедку (не тушенкой же зеков в дороге кормить) Яхонт не велел. Поделился копченой колбасой и шоколадом. Всего понемногу. Сам вообще есть не стал.
— Доедешь, тогда и побалуешься своим балычком, — сказал он. — А в дороге и попоститься не грех. Попы и доктора рекомендуют.
В соседней камере-купе забарабанили по решетке:
— Эй, начальник, воды давай!
Молодой узкоглазый солдат остановился перед нарушителем спокойствия, нагло ощерился:
— А чай не хочешь? Или пивка холодного?
— Дайте же людям пить, волки! — заорали на него из всех камер, но конвойный лишь продолжал усмехаться.
Яхонт ткнул пальцем в сторону решетки:
— Понял теперь, почему я тебя от этой хавки удержал? На этапе надо меньше есть и больше спать. Это ведь только начало представления. Сейчас мусора их часок-другой без воды продержат, потом пару ведер мутной грязи принесут, но они и такую в минуту выпьют. Тут их на дальняк по малой нужде потянет. Это будет второе действие. А к ночи чекисты пережрутся и начнут действие третье. Под аплодисменты. Понять их можно. Служба у них тяжелая, нервная. На ком еще оттянуться, как не на нашем брате-терпигорце. Хорошо хоть с нами баб этапируют.
Ночью вагон ходил ходуном. Конвойные перепились, из их купе раздавались крики, брань. Потом, судя по звукам, началась общая драка и все закончилось выстрелами. Утром Лях обнаружил, что у них полностью сменился конвой.
Оказалось, что двое охранников, "дедушек", призванных в войска из южных горячих краев, попытались отодрать в задницу салабона-латыша. Тот возмутился, за что был избит и изнасилован. Придя в себя, пострадавший взял у пьяного начальника конвоя пистолет и перестрелял всех, кто находился от него в прямой видимости. И тех, кто его насиловал, и тех, кто смотрел. Пользуясь моментом, заключенные из соседнего купе-камеры попытались выломать решетку и рвануть в бега. Яхонт усмехнулся.
— С этапа бежать легче легкого. Кусок обычного ластика в замок перед закрытием засунь — дверь сама откроется. А уж из вагона выйти — проще простого.
— А почему сам не бежишь? — спросил Лешка.
— Зачем? Я в тюрьме полжизни провел, здесь мой первый дом. А там, на воле, второй. Прежде чем туда бежать, его сперва подготовить надо. Знаешь, кто чаще всего на рывок идет, без подготовки бежит? Петушня обиженная, да и то лишь с беспредельных зон — с малолетки, с общего, да с усиленного режимов. Потому как на строгом и петух свои права имеет. Хочешь его жопой попользоваться — заплати. А на общем и на усиленном их дерут все кому не лень, с утра и до вечера. Бывает и мусора грешат, не брезгуют. Вот от такой заботы обиженка и бежит. Мусоров конвойных режут почем зря, своих же однокрытников-зеков в заложники берут и тоже мочат. Да, много зла в мире.
— Волоха так же говорил, — сказал Лешка.
— Волоха мудрым человеком был, — подтвердил Яхонт. — А для меня все равно как сыном. Знаешь, какое у нас ним первое дело было? У Василия Сталина генеральский клифт увели, пока он на блатхате в Гагаринском переулке зависал. Ну ладно, давай покемарим децал, дорога впереди длинная. Успеем набазариться.
Наутро Лешка обнаружил Яхонта тасующим колоду самодельных карт.
— Шпилишь? — поинтересовался старый вор.
— Нет. Не люблю, да и Призрак не советовал.
Старик вздохнул мечтательно.
— А я люблю, грешным делом, короля за бороду потянуть. Только играть тебе все равно придется. На зоне одно из двух — или работаешь, или играешь. Больше средств к существованию взять неоткуда. Работать ты вряд ли согласишься и в пристяжь, к авторитетам шестерить, не пойдешь. А на одной баланде сидеть — ноги протянешь. Так что хочешь-не хочешь, а играть придется. Карты для тебя — это хлеб. И я так тебе скажу. Лучше меня ты учителя в этом деле не найдешь.
— Вот, гляди.
Старый вор тщательно перетасовал карты. Причем делал он это предельно просто. Даже, как показалось Ляху, неумело.
— Сними, попросил он Ляха. Тот ткнул пальцем наугад в середину колоды.
— А теперь следи.
Яхонт сдал сначала четырех тузов, за ними пошли короли, следом дамы и так далее в порядке убывания мастей. Потом он продемонстрировал варианты игровых комбинаций. Сдал себе очко, потом трех тузов — буру. Затем выложил "восьмерик" — восемь карт червовой масти в необычной последовательности — валет, девятка, туз, десятка, король, дама, восьмерка и семерка.
— Это "терц", — пояснил Яхонт. — Старая каторжная игра. Сейчас в нее редко играют.
Затем старый вор перешел к общему обзору карточных игр.
— Вот, к примеру, сика — игра фраерская. Есть и шпанские — рамс, терц тоже, но терц требует игры спокойной. Стос — самая авторитетная. В стос сама Пиковая Дама играла. Да и Пушкин его уважал. Я тебя всему научу. И как мутузки накрапить, и как колоду грамотно зарядить, и много чему еще. Согласен?
— А зачем тебе надо учить меня? Что взамен потребуешь?
Яхонт усмехнулся.
— Пацан ты правильный, старика накалывать не будешь. Верить тебе можно. Предлагаю договор. Едем мы с тобой на одну зону. Дорога долгая, ты парень толковый, успеешь многим примочкам выучиться. На зоне ты играешь, выигрыш пополам. Со мной-то давно никто играть не садится. Боятся. Знают, что раздену. А ты парень новый. Пока тебя раскусят, ты ползоны ободрать успеешь. Главное — с выигрыша на общее отстегивать не забывай. Карцера и больнички греть. Кто ради наживы играет, долго не живет. До первого серьезного косяка. Карты существуют для того, чтобы ты своим выигрышем другим арестантам жизнь облегчал. Так это будет по-божески.
За обучением дорога пролетела незаметно. Наконец вагон загнали в тупик и в коридоре послышались отрывистые как лай команды. Они прибыли.
Из вагона Лешкин этап погрузили в машину — сварной железный ящик, поставленные в кузов "КамАЗа". Спустя еще два часа тряской дороги их выкинули в предзоннике "Силикатной".
Кум "Силикатной" капитан Храпов пересекал жилую зону. Навстречу ему попался повар-фуфломет Чушка. Его жирную рожу Храпов заметил и узнал издалека.
"Интересно, — думал Храпов, — почему на холявных должностях и в теплых местечках — в столовке, санчасти, в каптерках-биндюжках, всегда работает жулье?
