— Они? — удивилась Катерина.
— Да, а что Вас так удивляет?
— Я думала, это сделал другой человек.
— И кто же?
— Об этом потом. Продолжайте, Андрей Константинович.
— Да я, собственно, вкратце уже рассказал Вам суть дела. — Развел руками майор. — Теперь очередь за Вами. Рассказывайте все по порядку, Екатерина Леонидовна.
Катерина вздохнула, собравшись с духом.
— Начну с того, что мне известна причина убийства моей бабушки и профессора Ларионова.
Камушев удивленно приподнял брови.
— Это бриллианты Сен Жермена, за которыми и охотился убийца.
— Что? Бриллианты?
— Зачем Вы переспрашиваете меня, Андрей Константинович, если и так прекрасно слышали, о чем я сказала! Мне трудно об этом говорить и я не хочу, чтобы Вы меня перебивали.
— Простите! — извинился следователь.
— Перед смертью бабушка оставила мне один из этих бриллиантов, а также сообщила, что сами бриллианты являются всего лишь кодом к захоронению чего-то более значимого.
— Чего?
— Как ни сказочно и неправдоподобно это прозвучит, но я назову это кладом. Кладом некоего общества под названием "Школы Мистерий". — И Катерина принялась подробно рассказывать Камушеву о карте и способе отыскания на ней места захоронения с помощью бриллиантов.
Один бриллиант вместе со шкатулкой и картой находился у профессора Ларионова. И он, как Вы догадываетесь, у убийцы. Второй хранился в Вологде, у детей женщины, которая приютила наших близких в войну. И он тоже исчез незадолго до нашего с Валерой приезда. Третий бриллиант находится у меня. Убийца уже несколько раз пытался добраться до него потому, что не обнаружил в квартире бабушки. Но это ему пока не удалось. И я, Андрей Константинович, предполагаю, что именно он убил моего мужа, а не бандиты!
— Так! Так! А четвертый бриллиант? Где он? Вы же рассказали, что их было четыре.
— А четвертый у пасынка Купидонова.
— Но ведь он исчез несколько лет тому назад. Почему бриллиант должен находиться именно у него? Может он так и остался у самого Купидонова?
— Он переписывался с отчимом, и тот, по — видимому, рассказал ему о бриллианте.
— Откуда Вам известно, что переписывался?
— Валера нашел у своего отца обрывок письма, из которого это очевидно.
— Да, это уже интересно. И что же явствует из этого письма?
— Только то, что они переписывались. И Купидонов даже собирался приватизировать на него квартиру.
— Ну, и какой же вывод Вы сделали из всего этого?
— Если за бриллиантами охотится пасынок Купидонова, то у него на руках уже три из них. Если Валера Ларионов, то у него их только два, а третий, купидоновский, ему еще предстоит добыть, потому, собственно, он и ищет его пасынка. Ну, а за четвертым либо тот, либо другой явятся ко мне.
— А Вы?
— А я предлагаю Вам использовать себя в качестве приманки, и выяснить, наконец, кто из них двоих к этому причастен.
— Но вчера, насколько мне помнится, Вас осенило, что это Ларионов.
— Вчера я поняла, что это не исключено. И именно это повергло меня в шок, который Вы наблюдали. Я ведь еще не сказала Вам, что догадалась, почему Валера все время наталкивал меня на мысль, будто охотится за бриллиантами пасынок Купидонова.
— Почему же?
— Чтобы снять с себя подозрение, и одновременно с моей помощью попытаться отыскать этого самого пасынка. Однако в совершении преступлений я склонна подозревать их обоих, и уверена, что кто-то из них обязательно явится ко мне за камнем.
— Это все, о чем Вы хотели мне рассказать, Екатерина Леонидовна?
— Ну, да.
— Ладно, ладно! Вы абсолютно правы. И можете считать, что один из них к Вам уже явился.
— Что?! Как это, явился? В смысле?
— Это я.
— Вы?
— Да. Я пасынок Купидонова, которого Вы искали.
— Нет! Вы шутите! Вы меня просто разыгрываете, Андрей Константинович, но зачем?
— Вот именно, зачем бы мне это понадобилось, при всей серьезности моего служебного положения.
— Я….я не верю! — Катерина испуганно попятилась назад.
— Вам нужны доказательства?
— Не знаю….я…
— Хорошо, если я скажу, что знаю о том, когда Вы приходили к некой Сухаревой Тамаре Васильевне и о чем ее спрашивали, Вас устроит?
Катерина смотрела на него во все глаза.
— Но….ведь пасынка Купидонова звали Сашей!
— Поменять имя в наше время…..сущий пустяк, Екатерина Лонидовна. Что ж Вы удивляетесь таким мелочам?!
— И что же? Что же теперь? Что Вы намерены со мной сделать? Убьете, как всех остальных?
— Я не хотел. Я совсем не собирался их убивать! Но старики Ваши были такими несговорчивыми….мне просто ничего другого не оставалось!
— Неужели эти несчастные бриллианты стоят жизни людей? — заплакала Катерина. — Ведь жили же Вы как-то до сих пор без них!
— Не жил! Я совсем никак не жил! Да будет Вам известно! И теперь эти самые несчастные бриллианты, — единственный шанс для моей будущей жизни и жизни моей семьи!
— Семьи?
— Да. Неофициальной. Я, к Вашему сведению, так жил, что даже расписаться с любимой женщиной не мог!
— Так эта самая Сухарева…..
— Да. Тамара моя жена и у нас с ней есть дочь, которой всего восемь лет. И именно из-за них, а не из-за себя самого мне пришлось совершить эти преступления. Я подумал, что жизнь двух стариков, которые уже все повидали на этом свете, не так важна по сравнению с жизнью моей восьмилетней дочери и тридцатишестилетней жены!
— И добавьте, не так важна, по сравнению с жизнью моего сорокадвухлетнего мужа! Или Вы тоже не хотели его убивать, когда выкрали ключи из его машины, а потом свалили это на бандитов?
— Из машины выкрали ключи именно они, а я взял их из квартиры Вашей бабушки. Не отыскав камень у нее, я догадался, что она успела подарить его Вам.
— Мои ключи?
— Ну да. Вы ведь хранили один комплект в ее квартире. Я не хотел убивать Вашего мужа. Я хотел убежать, когда он вернулся. Я не собирался брать на душу еще и этот грех. Но он попытался меня задержать. Я выстрелил в него спонтанно….я…
— Ну да, спонтанно! Только почему-то не из своего служебного пистолета, по которому Вас сразу же повязали бы!
— Этот пистолет находился не в кобуре, как мой служебный, а в кармане. Его просто сподручней было достать. Быстрее! В этот момент сработала моя реакция, а не расчет. Вообще, пистолет этот предназначался для других целей, — Камушев тяжело вздохнул, — я обнаружил его однажды под окном при задержании преступника и утаил от сослуживцев. Приберег, так сказать, для дела. Бандита хотел пристрелить, того самого, который доставал меня с самого детства, и из-за которого, собственно, все началось.
— Ну и что же, пристрелили?
— Нет. Какое там! Он теперь вор в законе, АВ-ТО-РИ-ТЕТ!
И лично посещать меня ему западло, как они выражаются.
— Зато пистолетик этот Вам аккурат сгодился, чтобы пристрелить моего мужа. Не зря приобрели, значит!
Майор умолк, погрустнев.
— И зачем я Вам все это рассказываю, а, Екатерина Леонидовна?
— Скорей всего затем, чтобы перед самим собой оправдать свои поступки, совесть-то, поди, гложет. Ну, и тем самым, себя жалеючи…
— Дура! — рявкнул майор раздраженно. Побыла бы ты хоть раз в моей шкуре! Праведница хренова! Тебя не травили всю жизнь несвободой и насилием, не гоняли, как подстреленного кролика, не угрожали расправой с близкими, и вообще….Совесть гложет! Хм! Отглодала она, совесть-то, износилась, штопать негде!
— Сколько же Вас преследовали?
Майор криво усмехнулся. — Не важно.
— Я знаю от вологодских, что из-за этого преследования Вы жили у них пять лет.
— А зачем тогда спрашиваете?
— Но ведь Вы же скрылись тогда, уехали.
Камушев зло рассмеялся.
— Скроешься от них, как же! Я, как ни старался, даже не сумел скрыть от них, что у меня появился ребенок.
— Да на что же Вы им сдались-то?
— А зачем бандюкам сдаются свои люди в милиции?
