Полиция даже починила кухонное окно, на месте выбитой стеклянной створки красовался кусок фанеры.
- Замечательно, - произнесла мама фальшиво-бодрым тоном, стремясь показать, что все нормально и ее ничего не угнетает. - Кто желает чашечку чая?
- С удовольствием, - ответила Клаудия с плохо скрываемой дрожью в голосе.
Винить их было нельзя. Стоило женщинам оказаться в коттедже, как сразу ожили страшные воспоминания о событиях недельной давности, и никто из нас не ожидал такого эффекта.
- Когда едешь на скачки? - спросила Клаудия.
Я взглянул на часы. Начало четвертого, а первые шесть забегов были назначены на пять тридцать.
- Часа через полтора или около того, - ответил я.
- А во сколько у вас собрание? - спросила маму Клаудия.
- В семь тридцать. Но обычно перед этим я еще захожу к Джоан. И мы идем на собрание вместе.
- Так когда вам надо выходить из дома? - нервно спросила Клаудия.
- Около шести, - ответила мама. - Обычно мы с Джоан выпиваем перед уходом по рюмочке шерри. Вселяет бодрость духа. - И она хихикнула, как школьница.
- А когда заканчивается? - не унималась Клаудия.
- Обычно прихожу домой в десять, самое позднее - в десять тридцать.
- Как-то не хочется торчать одной дома все это время, - сказала Клаудия. - Знаешь, я передумала. Поеду на скачки.
И вот примерно без четверти пять мы с Клаудией подвезли маму до дома Джоан, а затем отправились в Челтенхем на скачки. Моей невесте не хотелось оставаться одной в доме весь вечер, и это несмотря на то, что я обещал завтра с утра отвезти ее домой.
- И с кем же ты должен там повидаться? - спросила Клаудия, когда мы свернули к стоянке у ипподрома.
- С человеком по фамилии Шеннингтон, - ответил я. - Виконт Шеннингтон. Он арендовал частную ложу.
- Вот пижон. - Она скроила смешную гримаску.
«Ложа - это сегодня как нельзя более кстати», - подумал я, вылезая из машины. С утра было так солнечно и почти по-летнему тепло, но к середине дня с запада наползли облака, вскоре превратившиеся в темные тучи, и полил дождь, так донимавший нас всю последнюю неделю. На ипподроме в Челтенхеме не было предусмотрено искусственное освещение, все надежды возлагались на долгие и ясные летние вечера. И я готов был побиться об заклад, что последние забеги в такую ненастную погоду будут проходить в кромешной тьме.
- А кто он такой, этот виконт? - спросила Клаудия, когда мы зашагали ко входу, тесно прижавшись друг к другу и прячась от дождя под ее маленьким дамским зонтиком.
- Владелец лошадей, главный распорядитель семейного трастового фонда Робертсов. Они являются клиентами «Лайал энд Блэк».
- О-о, - протянула она, тотчас теряя интерес к этому человеку. Неужели работа у меня и впрямь такая занудная? - И для чего понадобилось говорить с этим человеком до того, как поедешь в полицию?
Я сознательно не стал рассказывать Клаудии о своих подозрениях касательно проекта с болгарским заводом и жилыми домами. У нее и без того хватало своих проблем.
- Трастовый фонд, - сказал я, - сделал инвестицию в проект, который, как я полагаю, является лишь ширмой для финансовых махинаций. И прежде чем я буду говорить с полицией, мне нужно узнать о нем как можно больше. Должен задать мистеру Шеннингтону несколько вопросов, вот и все.
- А это надолго? - спросила она.
- Он согласился поговорить со мной после скачек.
- О-о, - снова протянула она, на этот раз разочарованным тоном. - Так, значит, нам предстоит торчать здесь до самого конца?
- Боюсь, что да, - ответил я. - Но он пригласил нас в свою ложу, там будут подавать еду и напитки.
Это немного взбодрило Клаудию, она еще больше оживилась, увидев, что ложа, о которой шла речь, представляет собой роскошное помещение в виде застекленной террасы на самом верху трибун и что отсюда открывается прекрасный вид на ипподром.
К тому же там было тепло и сухо.
Мы опоздали совсем ненамного - минут на десять, - но в ложе уже было полно гостей. И ни с одним из них я не был знаком.
Я уже начал думать, что мы попали не туда, как вдруг в ложу вошел Бен Робертс, приветливо раскланиваясь с гостями.
- А, мистер Фокстон! - воскликнул он и устремился прямо ко мне с протянутой для рукопожатия рукой.
- Бен, - ответил я, - рад видеть вас снова. Знакомьтесь, моя невеста Клаудия.
- Очень приятно, - сказал Бен, пожимая ей руку и улыбаясь. - А я Бен Робертс.
Клаудия ответила улыбкой.
- Идемте, познакомлю вас с отцом.
Он подвел нас к группе мужчин, стоявших в самом дальнем конце ложи. Среди них выделялся господин очень высокого роста, судя по всему, это и был отец Бена. Возвышался над всеми остальными на добрые пять-шесть дюймов. Видно, высокий рост был заложен в генах семейства Робертс.
- Пап, - вмешался в беседу мужчин Бен. - Позволь представить. Это мистер Фокстон и его невеста Клаудия. Знакомьтесь, мой отец, виконт Шеннингтон.
- Рад встрече с вами, - сказал я и протянул руку для рукопожатия.
Виконт посмотрел на меня сверху вниз и нехотя протянул руку. Не самое вежливое приветствие, но вряд ли я мог рассчитывать на что-то другое. Ведь я понимал: даже если он и согласился поговорить со мной, то с большой неохотой.
- Добрый вечер, мистер Фокстон, - сказал он. - Хорошо, что пришли. - Он обернулся к Клаудии, слегка кивнул ей. - И вы тоже, моя дорогая.
Вот тут он, сам того не желая, допустил промашку. Мой отец всегда называл Клаудию «моя дорогая», и ей это страшно не нравилось. Только самодовольный хрен может так покровительственно обращаться к девушке, говорила она.
- Вы пока выпейте чего-нибудь, - предложил Шеннингтон. - И еды тут тоже полно. - Он махнул рукой в сторону стола, который просто ломился от закусок. - Позже поговорим.
И он отошел к своим гостям и продолжил беседу.
- Ну вот и славно, - приветливо заметил Бен. - Что будете пить? Может, шампанского?
- С удовольствием, - ответила Клаудия.
- А мне, будьте добры, фруктовый сок, - сказал я. - Я за рулем.
- Я тоже, - сказал Бен и приподнял в руке бокал с апельсиновым соком. - Ничего, наверстаю позже, на обеде в лодочном клубе.
- Занимаетесь греблей? - спросил я.
- Точно. Как раз сегодня празднуем победу над заклятым врагом.
- Заклятым врагом? - удивилась Клаудия.
- Да, над Кембриджем, - широко улыбаясь, ответил Бен. - В последней гонке обошли их на полкорпуса. Легко.
- Вы тоже были в команде? - спросил я.
- Конечно. - Он гордо выпрямился во весь свой немалый рост, шесть футов с чем-то. - Номер четвертый, мотор команды.
- Здорово, - искренне заметил я. - Следующий шаг - участие в Олимпийских играх?
- Нет, это не для меня. Я, конечно, неплох, но недостаточно хорош. Самое время уйти красиво и вернуться к нормальной жизни. Эти последние несколько недель претила сама мысль о том, что надо подняться на рассвете и идти к реке, причем в любую погоду. Нет, теперь придется плотно засесть за подготовку к выпускным экзаменам.
- Ну а потом что? - спросил я. - Политика?
- Есть в планах, - ответил он. - Начну с должности консультанта и политического аналитика в одной из партий. Ну а затем - парламент.
«А потом весь мир», - подумал я.
- Палата общин или лордов? - спросил я.
- Общин, конечно, - ответил он и усмехнулся. - Там и делается политика, им принадлежит реальная власть. Теперь у палаты лордов уже всего этого нет, вылетели из обоймы. Да даже если б и было, я бы туда не пошел.
Бен уже словно олицетворял эту реальную власть, так и заражал энтузиазмом. Я был уверен: этот молодой человек далеко пойдет.
- Что ж, желаю удачи, - сказал я. - Хотя, на мой вкус, нет занятия хуже, чем политика. Все, кого я знаю, просто ненавидят политиков.
- Ничего подобного, - резко возразил он. - Они просто завидуют тем, кто занимается политикой, хотят властвовать сами.
Я не собирался с ним спорить, и одной из главных причин было то, что просто боялся проиграть ему в этом споре. Если бы Бен сказал мне, что трава синяя, а небо зеленое, я бы с ним, наверное, тоже согласился, таким даром убеждения обладал этот молодой человек. Вот только в этот вечер небо было не зеленым и не синим, а темно-серым.
Мы с Клаудией взяли бокалы и отошли в сторону, я включил мобильник, проверить почту. Поступило одно голосовое сообщение от старшего инспектора Томлинсона.
- Встреча назначена на завтра, - произнес он. - В одиннадцать ровно, в полицейском участке Паддингтон-Грин.
«Что ж, - подумал я, - остается надеяться, что моей игре в прятки подошел конец. Мне она порядком надоела».
Стоя на балконе ложи, мы с Клаудией смотрели вниз, на отчаянных храбрецов, не побоявшихся выйти на беговые дорожки под проливным дождем.
- Жаль, - протянула Клаудия. - Погода может испортить любое событие, даже такое, как это. Там все промокли до нитки.
- Хуже всего приходится жокеям, - сказал я. - Они не только промокли, они с ног до головы заляпаны грязью, что летит из-под копыт впереди бегущих лошадей. В такие дни единственное приемлемое решение - это все время держаться впереди. По крайней мере, видишь, куда скакать и где препятствия. Но есть и минус - если лошадь вдруг упадет, все остальные пробегут по тебе, из-за грязи не видно, что на земле человек.
