Виталий Дёмочка - Строгий режим

— Держи, Паха, — сказал он и стал открывать приготовленную заранее коробку конфет. — Может в натуре она того не стоит?

— Да конечно не стоит, — поддержал Немец, положив в рот конфету и посмотрев на Протаса в ожидании, когда тот передаст ему кружку, чтобы тоже сбить сушняк.

Бандера стоял в стакане уже несколько часов, боясь даже кашлянуть, чтобы не напомнить о себе. Корпусной тусовался на этаже всё время, никуда не отлучаясь. Возможно, что он просто забыл о нём и, вспомнив, закрыл бы уже обратно в камеру. Даже по здешним меркам своё наказание за проступок Бандера уже давно отбыл и сейчас проклинал этого корпусного за то, что тот никуда не уходил. Ещё больше его злило, что Гера сам тоже что-то рассказывал там корпусному и, чтобы скоротать ночь тот общался с ним и похоже, никуда даже не собирался, хотя дело было уже к утру. От злости Бандера забыл про обещанную Вано бутылку. Наконец он ясно услышал слова, сказанные не голосом Геры: «Пойду на толчок схожу». У него радостно забилось сердце, и про злость на Геру он тут же забыл. А когда шаги корпусного удалились, он потихоньку постучал по железной стенке стакана. Дубак подошёл сразу и встал возле глазка в стакан.

— Пиз…е-е-ец, — протянул он, качая головой. — Я уж думал, он никуда не свалит уже. Давай быстрей, что там у тебя, а то я уже и сам ссать хочу.

— Вован, выручай, — горячо прошептал Бандера прямо в глазок, — мне на секунду в один восемь заглянуть надо.

— Ты чё, еб…ся, что ли? — удивился Гера. — На хера?

— Посмотреть на ту тёлку хочу, которую вы мне с Василичем закидывали. Это походу не та. Вы точно Шеляеву вызывали?

— Ну да. А кого же ещё? Как ты сказал фамилию, я так и назвал.

Хоть Гера и говорил почти шёпотом, но даже не видя его глаз, Бандера понял по его голосу, что он в себе не уверен и на этом его можно и развести так, чтобы не платить за этот манёвр.

— Это не та была, Вован, — опять с жаром в голосе шептал Бандера, так как нужно было торопиться. — Ладно меня нае…али, но вы-то должны знать их всех по фамилиям, их же не так много, видите их постоянно.

— Да на хер они нам нужны, знать их? Чё мы…

— Так ведь я же бабки платил, Вов, — перебил его Бандера. — И не за эту свиноту, бля буду. Дай я только гляну на ту, пять секунд, не больше. Мне чтоб в другой раз не лохануться…

— Ты чё, звать её, что ли, будешь? — в этот раз уже Гера не дал ему договорить. — Там же сдадут кто-нибудь, сто процентов.

— Да не, я её так узнаю, — убеждал его Бандера, уже начиная беспокоиться о том, что они теряют время из-за его упёртости. И всё же предложил ему денег для верности, но с гнильцой. — Если надо, я тебе ещё бабок дам, только на несколько секунд мне надо. Звать там никого не буду, отвечаю, только посмотрю.

Что-то подействовало на дубака, то ли клятва не кричать там никого, а только посмотреть в глазок и не нужно было даже снимать замок с кормушки, то ли готовность даже заплатить за это. Так или иначе это подействовало и Гера, естественно без всяких денег огляделся по сторонам и потихоньку открыл массивную щеколду стакана.

— Только быстро, — тихо проговорил он, взглянув на ноги Бандеры и с удовлетворением отметив, что он был в мягких тапочках.

Бесшумно ступая, Бандера подкрался к заветной двери и с бьющимся сердцем осторожно приподнял закрывающую глазок пластину. Увиденное повергло его в шок, он выпучил глаза и открыл рот, но не мог произнести ни звука, лишившись на время и дара речи. Прямо перед его глазами творилась настоящая оргия, как в Древнем Риме. Молодые пацаны, по виду ещё совсем школьники, с какими-то яростными улыбками на лицах трахали на шконках и на застеленном полу женщин. Все находились в разных позах и было хорошо слышно, как женщины пытаются сдерживать крики, сжимая губы. Но стонали они от удовольствия все, а ближайшая к двери, обвивая на полу ногами своёго молоденького партнёра, со стоном шептала его имя, которое было отчётливо слышно, — Игорёк. Малолетки, а сомнений на этот счёт не было, что это были именно они, ещё не научились не то что выражать свои эмоции в сексе, но даже и трахаться как следует. Они делали своё дело с каким-то автоматизмом, получая больше удовольствия от того, что в это время переглядывались между собой и дико улыбались друг другу.

С ужасным удивлением в выпученных глазах Бандера стоял и завороженно смотрел на эту картину, которую уж никак не ожидал увидеть. Первой же мыслью было, что это Гера как-то договорился с корпусным и устроил арестанткам и малолеткам этот праздник. Но потом Бандера отбросил эту мысль, искоса взглянув на стоявшего и боязливо озирающегося во все стороны Геру, с одной стороны мог появиться корпусной, с другой ДПНСИ или ещё кто-нибудь. Было видно, что он сам не знает о том, что здесь происходит. Бандера попытался сосредоточиться на поиске Ольги, но дальние шконки у окна были загорожены ширмами и оттуда доносились только женские стоны. А среди тех женщин, что сидели ближе по шконкам и тоже с широко открытыми, но не от удивления глазами смотрели на эти зрелища, Ольги не было. Это было видно сразу, потому что эти не трахались в силу своёго возраста или ужасного внешнего вида. И Бандера напряжённо смотрел в сторону ширм, пытаясь разглядеть там знакомый силуэт. В этот момент шок удивления начал проходить и его стало одолевать уже чувство необузданной ревности, ведь она тоже могла там заниматься сексом.

— Время, — вполголоса, но настойчиво сказал ему Гера, хлопнув по своей ноге дубинкой.

Не отрываясь от глазка Бандера вскинул руку с растопыренной пятернёй, давая понять, что ещё пять секунд и всё. Но прошло ещё десять секунд, а Ольга так и не показалась. Он с болью в груди готовился увидеть, что сейчас она вылезет из-за ширмы разомлевшая с каким-нибудь малолеткой, но этого пока не произошло.

— Всё, время, — опять напомнил Гера уже более настойчиво.

Бандера опять вскинул руку уже с двумя пальцами, но в ответ услышал шаги не выдержавшего и направившегося к нему Геры. И как раз в это время ширма, загораживающая верхнюю шконку по правой стороне откинулась, и он ясно увидел спускающуюся вниз Ольгу. Она была одна и держала в руках исписанный листок бумаги. Бандера только успел заметить, что вид у неё был спокойный, но рассмотреть её дальше ему не дал Гера.

— Всё, Виталь, пошли, — схватил он его за руку и потянул.

Бандера всё же успел осторожно опустить пластинку глазка, чтобы она не щёлкнула и прыжками на цыпочках побежал к стакану. И только когда Гера закрыл его, он смог перевести дух. То, что Ольга выглядела спокойно, как будто её не интересовало происходившее в камере и возможность поиграться с малолетками, успокаивало его и даже внушало ещё большее уважение и почитание к ней. Но увиденная там картина всё ещё действовала на него, его сердце сильно билось и дышал он прерывисто, настолько сильным был шок он неожиданности. За все годы, проведённые в тюрьмах, он слышал только три подобных истории, и никак не думал увидеть такое здесь, где женщины, как и во многих тюрьмах, находились в изолированном аппендиците. Снизу — тоже женские камеры, сверху — прогулочные дворики и лишь с одного боку через толстую стену были хоть и малолетки, но всё-таки мужского пола, которые не преминули воспользоваться приятным соседством.

Когда пришёл корпусной и Гера напомнил ему о сидевшем в стакане Бандере, тот сразу подошёл и открыл его.

— Вылечился? — весело спросил он и кивнул дубаку, чтобы открыл хату.

Бандера, который всё ещё не отошёл от всего пережитого, смог лишь только кивнуть в ответ и поплёлся в камеру. Напряжение, которое он испытал из-за ревности к Ольге спало так резко, что на смену ему пришла какая-то слабость, к которой ещё добавились чувства от пережитого шока. Он с трудом добрался до своей шконки и, махнув рукой на вопросы Лешего с Антоном, вяло повалился на неё и закрыл глаза. Ему даже казалось, что голова действительно начала болеть.

Ольга как раз получила очередной малёк от Соломы, когда в камеру начал лезть первый малолетка. Все, кроме неё в таком возбуждении суетились возле умывальника, принимая первого пассажира, что никому даже не пришло в голову поставить кого-нибудь, чтобы закрыть дверной глазок. А сама Ольга об этом даже и не знала, что так нужно делать. Да и она сразу закрылась от всех шторкой, чтобы не видеть начавшегося вокруг разврата. Чмоки лобызаний и стоны сокамерниц, конечно, отвлекали её от написания ответа Соломе, но нисколько не трогали. Она даже и не хотела видеть тех молодых пареньков, которые один за одним с трудом протискивались в узкую кабуру и сразу набрасывались на кого-то из ожидавших их арестанток. Её, правда, немало удивила Коса, к которой первый же залез её Максим и она уже вовсю занималась с ним сексом в то время, когда Ленка затащила на свою шконку второго протиснувшегося паренька. Коса мало того, что сама не издавала громких звуков, как во время ковыряний с Верой, но и остальных сдерживала.