– Допустим, слыхала. Но не поверила.
– А оргии были. Когда Владимир Иванович уезжал, Янина прямо в доме устраивала бесовские игрища. Наряжала крепостных вакханками и сатирами, заставляла скакать и жечь огонь повсюду. К повальному греху склоняла и при том очень веселилась. Некоторым нравилось, а тех, кто пробовал графу нажаловаться, наказывала. Например, одну девку кипятком обварила. Янину боялась вся дворня, потому что верил граф только ей.
– Ты не сказал, чем же ей Ники помешал?
– Она собиралась забрать дом графа, оставшееся имение и ценности. Он купил ее, купил на ее имя дом, а драгоценности не отдавал, держал в шкатулке при себе. Янина вне себя была от бешенства, мечтала все у него забрать. Но у графа есть прямой наследник, стало быть, ребенок мешал. По плану Янины Владимир Иванович должен был умереть, и смерть не должна вызвать подозрения в убийстве, так как его болезнь наблюдает доктор, а болезнь Янина поддерживала зельями. Умер бы он сразу после женитьбы на ней, ведь Янина терпеть его не могла. Но тут приехали вы, и вас она испугалась. Надумала затаиться, выждать, когда вы уедете, или настроить Владимира Ивановича против вас. В общем, она пыталась сделать все, чтоб вы покинули его дом и никогда больше не являлись к сыну. Но у нее это не вышло, она злилась и придумывала новый план.
– Мумина ты велел задавить?
– Да разве я способен на такое? Янина поняла, чем вызван ваш приезд, предполагала, что вы дознаетесь, кто был якобы доверенным лицом вашего сына, из этого как раз тайны Янина не делала. Мумин был в сговоре с ней. Дрянной человек… Впрочем, я не лучше его. А в кучерах у ней был душегуб Лукьян. В тот вечер она велела кучеру наехать и на Иону Потапыча…
– Он видел тебя в карете.
– Потом она намеревалась… например, столкнуть вас с лестницы. И подстроить так, чтоб все думали… догадываетесь, на кого? Будто ваш сын столкнул вас.
В комнату вошли Иона и доктор. Поль выставил ладонь вперед:
– Нет-нет, доктор, позвольте мне договорить с Агриппиной Юрьевной. Наклонитесь ко мне, сударыня… это очень важно! – Она подставила губы к его уху. – Там, в шкапчике, лежат ваши бумаги на имения… настоящие. Я не уничтожил их, как Янина требовала. Я сделал с них копии… Янина не догадалась… я при ней сжег копии. А настоящие бумаги там… вы найдете их. Коль их сравнить с моими, то мои хрупки и легко ломаются, затем краска… коль палец смочить и потереть печатные надписи, на пальце след останется. Простите ли вы меня, сударыня?
– Скажи, чем она травила моего сына? Есть способ вылечить его?
– Не знаю, сударыня, не знаю… Снадобья ключница Улита варила по рецептам Янины… Послушайте! Не уходите! Еще не все сказал…
– Полно, голубчик, – слегка похлопала она его по плечу. – Доктор ждет, он облегчит твои страдания…
– Нет-нет, послушайте… Заберите у Янины картину… что я писал… Там на обороте написано: «Любовница Синей Бороды». От досады так написал, мучаясь ревностью, когда Янина уходила к Владимиру Ивановичу. Я так страдал, так страдал… страдания мои переродились в ненависть… и в раскаяние. Картина эта с тайной… Янина уехала, я знаю. Ее вы найдете в Москве. В вашем же доме, который отдал за нее Владимир Иванович. Картина приведет к… наклонитесь, только вам скажу…
Когда помещица выпрямилась, Поль из последних сил спросил:
– Прощаете ли вы меня теперь?
– Бог простит. А я прощаю.
– Благодарю вас, сударыня…
Она закрыла глаза Полю, перекрестилась и подошла к шкафчику.
Сомневалась, ох, сомневалась Агриппина Юрьевна в правдивости слов покойного Павла. Ведь получалось, слабая девушка, которую бог наградил дивной красотой, на самом деле исчадье ада! Не верилось в такое.
Наконец-то к Трифону вернулась сила, и он заговорил:
– Лошадь барина брала мамзелька Нина. Я не давал, богом клянусь! Вы уж не выдавайте ей меня, барыня, а то…
– Не бойся, голубчик, Нина далеко. А тебя, как только поправишься, заберем. В деревню поедешь с барином, там обоснуешься, женишься…
Владимиру Ивановичу Агриппина Юрьевна помогла стать на ноги. Как ни странно, он не умер от неизвестных зелий. Тем не менее здоровье его было подорвано, причем сильно – он превратился в старика, как будто возрастом сравнялся с матерью, часто их принимали за брата и сестру. На светские приемы, разумеется, он не ездил.
Еще одно событие на время всколыхнуло размеренную жизнь в доме Владимира – он обнаружил пропажу драгоценностей. Драгоценности – это всегда тот запас, который выручит в тяжелую годину, это и признак большого состояния, ибо владеть еще и сверкающими камешками может себе позволить тот, у кого уже все есть.
– И много было драгоценностей? – полюбопытствовала помещица.
– Не столько много, сколько стоимость их баснословная, – признался сын. – Шкатулка наберется. Я знаю, вы думаете, их украла Нина. Пустое. Она бескорыстна. Редко надевала украшения, только когда я просил. Нину запугал брат, я знаю…
«Что тут скажешь? – вздохнула помещица. – Сын действительно умом тронулся».
Летом Агриппина Юрьевна увезла его в то самое имение, которое дали за Лизой в приданое, и осталось оно у графа одно-единственное. Тайком от матери он выглядывал в окошко – не едет ли его Нина. Помещица это замечала, но молчала до поры до времени. Убедившись, что он вполне оправился от потрясений, она рассказала ему о коварстве любовницы, заключив:
– Вот кто Синяя Борода, Володя, – Нина твоя. А она из тебя сделала злодея.
– Не верю, не может быть… – отвечал он.
– Твое дело. Завтра я уезжаю. Наташка одна в Москве, сидит взаперти, никуда не выходит, пора мне о ней подумать. Да и землю свою пора вернуть.
– Так привозите Наташу сюда, матушка, – предложил он.
– Нет, друг мой, ты уж сам справляйся. Мужчина ты, а хочешь опять под опекой женщин жить? Нехорошо.
– Вы неправильно поняли…
– Правильно я поняла. Прощай, сын. Свидимся ли еще – не знаю.
Ранним утром, когда солнце еще не встало, Агриппина Юрьевна уехала в собственной карете с Ионой.
В Москве она наводила справки о Янине, но очень осторожно. Узнав, что та уехала на воды, помещица решила подождать. Деньги заканчивались, дочь намекала, мол, не пора ли домой ехать, помещица будто не слышала. У нее были на руках настоящие документы, она знала, как доказать, что сделка была совершена незаконная, но не начинала спорного процесса по одной причине: не желала шума. Сын и без того пострадал, а ведь есть еще дочь – на нее пятно ляжет, а Наташа только начинает жить. Агриппина Юрьевна собиралась вернуть деньги и драгоценности без шума, придумала план. В этом смысле бумаги – неплохая приманка, прознав про них, Янина попытается отобрать.
– Прости, ты хоть и барыня, а дура, – был ответ Ионы на ее план. – Не знаешь, с кем будешь дело иметь? Это же сатана! Она ж и тебя убьет!
– Не стращай, и я не ангел, – сказала помещица. – Купи два пистолета.
– Ты никак убить ее надумала?
– Бог с тобой, Иона! Нам же надо защищаться? С пистолетом как-то спокойней.
Через пару дней, показывая Агриппине Юрьевне оружие, он расхваливал:
– Ну, этот, известное дело, наш, для мужской руки, оттого и велик. А тебе, матушка, купил я аглицкий. Гляди: в кармане поместится, а зовется – «терцероль». В переводе с итальянского – «ястреб». Пистолет аглицкий, а зовется итальянским словом. Каково, а? У него есть откидной штык! Ежели на тебя нападают после выстрела, а зарядить ты не можешь – времени нет, то штыком – раз!..
– Тебе все аглицкое да аглицкое! Будто наши мастера не мастера, – проворчала Агриппина Юрьевна, рассматривая пистолет. – Эх, кабы б он стрелял три-четыре раза, тогда бы твой восторг был мне понятен.
– Скажешь тоже, барыня! Три-четыре раза! Тогда понадобилось бы и четыре дула, а сие есть неудобство большое. Ну, как ты приладишь четыре дула?
В конце концов, покупку она одобрила и стала ждать, когда в городе появится Янина, приставив к дому шпиков, нанятых уже в Москве. Обычно на лето господа разъезжались кто в деревню, кто за границу, кто на лечение, мало господ оставалось в городе, где летом царила скука. К осени они стали возвращаться, помещица во всеоружии думала встретить Янину, но развязка наступила неожиданно и не так, как было задумано.
Однажды, сидя в карете и наблюдая за домом, который когда-то принадлежал ее семье, Агриппина Юрьевна увидела, как к крыльцу подкатила роскошная карета. Из кареты вышла Янина, затем красивый молодой человек и пожилая дама. С величайшей осторожностью двое мужиков вытащили картину кисти Поля (ее-то Агриппина Юрьевна сразу узнала, она-то и была целью помещицы). Янина верховодила ими:
– Осторожнее, дармоеды! Шкуры с живых сдеру, коль уроните. Несите в гостиную. Эти мужланы ни на что не способны.
Они вошли в дом. Понимая, что туда не проникнуть, хоть в лепешку расшибись, Агриппина Юрьевна придумала, как быть. Осень – время выездов в свет, балов, развлечений, следовательно, это и время новых знакомств или возобновления давнишней дружбы. Агриппина Юрьевна встретилась с давней подругой и попросила ее о помощи, частично рассказав, какое несчастье обрушилось на семейство Гордеевых. Подруга, выезжавшая в свет часто, согласилась помочь. А всего-то надо было – познакомиться с Яниной и невзначай обронить, мол, есть такая-то, приехала из Петербурга, у нее украдены земли. И далее следовало «по секрету» сообщить, что бумаги украли у помещицы не настоящие, а копии, теперь же Гордеева намерена воспользоваться настоящими бумагами и наказать преступников, ибо знает их имена. В общем, скандал обещает быть на всю Европу. Этого будет довольно, решила помещица, чтобы Янина бросилась спасать себя, ведь наверняка у нее сейчас появился новый претендент на роль дурака, которого она обдерет, как липку. Да и князь Лежнев человек влиятельный, он будет взбешен, когда узнает, кто его провел. В общем, у Янины один выход.
