В башне было прохладно и сыро. Я нащупал на внутренней стороне стены лестницу, ведущую куда-то вверх. Задрав голову, я увидел в потолке квадратный люк. Там, похоже, была площадка для прожектора. Сейчас в люк проникал лунный свет. Это было довольно красиво.
Цепляясь за погнутые скобы, я поднялся на уровень второго этажа и выглянул в смотровое отверстие:
— Никого не видно, — крикнул я оттуда. — Машина под обрывом горит.
— Слезай, — позвал из темноты Костик. — Мало ли что. Вдруг шмальнут издали.
— Погоди.
Луна снова показалась из-за облаков и залила землю неверным призрачным светом — так телевизор в чужом окне освещает путь пьяницам и бездомным. На обрывистом берегу стояли какие-то люди и, кажется, смотрели вниз, на догорающую под откосом машину. Чуть в стороне виднелся наш автобус.
— Маринка где? — спросил снизу Макс.
— Дома, — коротко ответил я. — С ней все в порядке.
Было слышно, как Макс возится с собакой. В темноте та видела похуже нас, но как-то подозрительно легко находила всех и каждого.
— Чего они от вас хотели? — спросил я.
— Про тебя спрашивали. Про чемодан. Угрожали. Блин! Не кусайся! Вот сучка бешеная.
— Мы им ничего не сказали, — заверил Костик.
— Просто не успели, — проговорил Шериф устало. — Уже в воду нас загнали. У них два «макарова». И АКМ.
Я только сейчас заметил: парни были мокрые по пояс.
— У них один АКМ был? — переспросил я.
— Я же говорю, один.
— Они из него нам колесо пробили, — вспомнил Макс. — А мы ведь чуть-чуть от них не ушли.
Я снова прильнул к иллюминатору. И изумился. На берегу уже никого не было. Какая-то тяжелая машина разворачивалась на краю обрыва, освещая себе путь ослепительно яркими фарами. Мелькнули треугольные задние фонари. Мне показалось, что я узнал темную тушу «мерседеса» в сто сороковом кузове. Того самого, что давно уже вписался во все народные сказки под именем «шестисотого». Откуда он тут взялся и что все это значит?
В недоумении я спустился к друзьям.
— Похоже, все уехали, — сказал я им. — Никого нет.
— Просто так уехали? — не поверил Костик.
— На «мерседесе», — пояснил я.
Собака громко чихнула. Все посмотрели на нее.
— Слушай, Пит, а как ты машину-то им уделал? — спросил Макс.
— Да так… с ручника снял да и запустил ее с обрыва. Как с авианосца «Миссури». Ничего так полетела, жалко недалеко.
— Во как, — произнес задумчиво Шериф.
А потом не спеша поднялся на ноги и молча обнял меня: так футболисты после победного матча обнимают друг друга, если выключить звук в телевизоре.
Остальные присоединились.
Я не помню, что мы говорили друг другу. Прыгавшая вокруг Найда ухватила меня за штанину и потянула, за что была повалена на пол и замучена сразу четырьмя парами рук.
Мы покидали наше убежище с опаской. Тихонько прошли по мокрым камням к берегу. Собака помалкивала, а мы глядели во все глаза, ожидая новых неприятностей.
«Бмв» дымился под откосом, как сбитый бомбардировщик. Возле него в неудобных позах лежали люди. Мы не рискнули приближаться и только потом, поднявшись по склону, поглядели сверху на кучу помятого и обгоревшего металла и на три неподвижных тела.
— Какие будут мысли? Кто это их? — спросил Макс.
— Версий пока нет, — сказал я.
— Нет, я все-таки охреневаю от этого города, — сказал Макс сердито. — Что творится! Домой вернемся, расскажем — нам же никто не поверит.
— Да уж, блин. Это вам не программа «Вести».
Весь бензин из бака нашего челленджера вытек на песок. Быстро перекинуть колесо нечего было и думать.
— Нет, Пит, — воскликнул расстроенный Макс. — Ты как хочешь, а мне обидно. У тебя там в чемодане пол-лимона баксов или даже больше. А мы тут застряли, как хрен в ж…пе.
— Ну, ты сочно сказал, — отозвался я.
— Как есть, так и сказал. Давай, наколдуй что-нибудь.
На это я ответил:
— Минуточку. Полумиллиона у нас пока нет… а есть всего лишь одна копейка.
Эпизод55. — На пять литров и то не хватает, — подсчитал Макс финансы.
Мы обсохли, не добравшись до города. Мотор «жигулей» поработал еще с минуту на чистом воздухе, потом закашлялся, как больной чахоткой, и разочарованно остановился.
А может, и к лучшему. Даже на проселочной объездной дороге мы увидели милицейский патруль, усиленный ОМОНом. Мы, конечно, бросили нашу «копейку» и обошли кордоны по степи, спотыкаясь в темноте. Собака бежала с нами. Лаять она устала.
Глубокой ночью мы пешком (вместе с собакой) вернулись на Железнодорожную, дом пятнадцать. Поднялись на второй этаж, ввалились в квартиру. Напугали Ларису Васильевну. Были расцелованы Маринкой. И улеглись спать вповалку, кто на диване, кто в кресле, а кто и на полу.
Маринкина мать взирала на все это со сложным чувством. Дело в том, что вечером между нею и дочкой состоялся серьезный разговор. Дверь была накрепко заперта, бабка загнана в свою каморку, на столе лежал знаменитый чемодан.
Я могу восстановить всё, что происходило в комнате в тот вечер, очень приблизительно, по Маринкиным рассказам и по многозначительным вздохам ее матери. И это происходящее, признаюсь честно, сильно напоминало мексиканский сериал. Если бы дело не касалось нас. А также наших денег.
«Значит, ты мне постоянно врала? — спрашивала Лариса Васильевна. — Ты, моя дочь, знала и про этот ключ, и про письмо, и ничего мне не говорила?»
«Обещала — и не сказала, — отвечала Маринка сердито. — Ты же мне не говорила, что у меня брат есть».
«Лучше бы и вовсе не было, чем такой!»
«Ты всю жизнь темнишь. Ты и отцу врала. Зачем ты ему говорила, что я — не его дочка?»
«Не твоего ума дело! — взорвалась Лариса Васильевна. — За собой следи! А то доиграешься с парнями своими!»
«Не смей так говорить!»
«Еще как посмею. Этот Петька весь в своего отца. Сперва щупает, потом смотрит!»
«Я тебе говорю, замолчи!»
«Как „замолчи“? Как — „замолчи“?! Ты сегодня куда делась? Я тебя по всей площади искала! Я думала, тебя там прибили к чертовой матери!»
«Прости, мама, — оправдывалась Маринка. — Я хотела ребят найти. Ты же мне запретила».
«Хоть не врешь, и на том спасибо!»
«Почему ты мне всё запрещаешь?»
«Потому что не хочу, чтобы ты, как я, с ребенком на руках осталась».
«Бред какой-то!»
«Эти ваши тайны — вот это бред. Беготня ваша с чемоданом — бред. Скажи мне, наконец, что в нем? Подарок от твоего отца замечательного?»
«Там деньги, мама. Деньги от отца».
«Деньги? Полный чемодан?»
Сейф был осмотрен со всех сторон. Кажется, Лариса Васильевна не поверила своей дочери.
«Спроси у Петьки сама, как только он вернется», — сказала Маринка.
«А куда он помчался? — подозрительно спросила мать. — Надо же, чужую машину взял, как свою! Еще и вор вдобавок!»
«Он помчался друзей искать», — объяснила Маринка.
«Ах, этих друзей… Этого хулигана рыжего, лохматого?»
Ясное дело, она говорила про Макса. Костик ей почему-то был симпатичен.
«Хулигана… Этот хулиган нас сегодня спас, — сказала Маринка негромко. — За нами же бандиты гнались, а он…»
«Час от часу не легче! — Лариса Васильевна даже не дослушала. — На меня сегодня тоже бандиты напали. Понимаешь? Сумочку, кошелек — всё забрали. Нет, это просто невозможно! Никогда такого не было! Я в этом городе всю жизнь прожила!»
«Не хочу я такой жизни, — отозвалась Маринка с горечью. — И города этого тоже не хочу».
Утром я проснулся рано. Кажется, я отлежал руку. В окно заглядывало горячее, как блин, солнце.
«Сегодня мы вскроем этот чемодан, — решил я. — Если не вскроем, зубами разгрызем».
Кроме всего прочего, у нас в карманах не осталось ни копейки денег. Нам нечего было есть.
Интересно, почему в романах о приключениях этот вопрос стыдливо обходят стороной? Исключений немного. Когда-то давно мне попалась в руки книжка одного старинного норвежского писателя — «Голод». Прочитав ее…
[Фрагмент восстановлен: это был первый роман Кнута Гамсуна. Так, ерунда, закос под Достоевского. Там парень-журналист — понятное дело, сам автор — кормился копеечными статейками, которые вдобавок еще и не печатали. Он потихонечку съезжал с ума от голода и навязчивых идей, и при этом определенно страдал манией величия. Понятно было одно: недостаток животных белков в организме невосполним и грозит либо алиментарным слабоумием, вызванным дефицитом азота, либо мозговой горячкой. Особенно в стране с холодным климатом. А уж голод и гордость — вообще гремучая смесь. Кого-то она гонит убивать топором богатых старушек-процентщиц, а кого-то — писать про это книжки, но и то и другое — полная…]
…так вот, прочитав эту книжку, я понял: самое большое паскудство на земле — это бедность. В те времена я мечтал о девочках и о папином «форде». Но почему-то вдруг решил: уж если я и соберусь когда-нибудь написать книжку, что вряд ли, — то она будет не о бедности и голоде, а о том, как мы с моими друзьями нашли сокровища, разбогатели и жили после этого долго и счастливо. Забавно, правда?
