class="p1">— А что вы хотите мне показать?
Вместо ответа, дядя Дима взял в свою грубую мозолистую ладонь ладошку девочки и засунул ее в карман своих брюк.
— Там у меня маленький ежик живет… — захихикал он собственной шутке. — Хочешь его носик потрогать?
Доверчивая первоклашка приняла слова взрослого человека за чистую монету.
— А можно? — удивилась она. — Он меня не укусит?
— Можно, — уверенно произнес мужчина и засунул ее руку глубже.
Что было дальше, малышка Петрова помнила частями. Дядя Дима зачем-то затащил ее в одну из запертых на ключ подвальных секций — куда он, собственно, и шел за закрутками с компотом, — и, спустив штаны, заставил ее смотреть на свои обнаженные гениталии.
Что он с ними делал, маленькой девочке было непонятно, но смотреть на это ей было крайне противно. Зато дядя Диме это явно нравилось. Через пару минут он раскраснелся и стал издавать кряхтящее-постанывающие звуки, чем еще сильнее испугал ребенка.
— Дядя Дима, не надо! Я хочу домой! — заплакала Юля.
— Стой, где стоишь! — рявкнул в ответ тот. — Я уже скоро…
Его глаза стали закатываться и их подернула пелена блаженства.
— Не надо! Я все расскажу папе! Нет!
Но на извращенца, приближающегося к оргазму, это не подействовало. В ответ на ее крики он лишь нарастил темп движений рукой.
— Не надо, не надо… Я никому об этом не расскажу… — изменила тактику Юля, став его умолять прекратить непонятное ей действо. — Папа и мама никогда об этом не узнают, я обещаю. Только, пожалуйста, не делайте больше этого!
И в этот момент что-то теплое, липкое и со странным запахом брызнуло ей на руку.
Перепуганная девочка, крича не своим голосом, стала пятиться назад вглубь закутка.
— Нет! Нет! Нет!!!
А дальше было падение навзничь и удар затылком обо что-то твердое.
Темнота…
Следующее, что она помнила, были лица каких-то людей, которые суетились вокруг нее и чей-то пьяный голос, который громко вещал на всю комнату:
— Пошел я, значит, в подвал за компотом… смотрю, а она там без сознания на полу лежит… А под головой у нее кирпич силикатный… Думаю, все, убилась девка… Я ее на руки и скорее к вам.
Совершенно незнакомое женское лицо тут же отреагировало на эти слова. Оно развернулось к источнику голоса и срывающимся на крик голосом произнесло маминым голосом:
— Дмитрий, огромное тебе спасибо, что дочку нашел! Мы сейчас ее в больницу повезем, врачам покажем. Слава богу, кажется, она в сознание приходит!
И вновь посмотрев на Юлю, эта безликая женщина заботливо поинтересовалась:
— Ты как, Юленька?.. Чего молчишь?.. Ты меня хорошо слышишь?
Юля продолжала упорно молчать, не понимая, как эта незнакомая женщина может разговаривать маминым голосом.
— Юлька, ну что ты молчишь?! Отвечай маме! — раздался у нее над ухом папин голос.
Девочка перевела на незнакомца испуганный взгляд и с ужасом поняла, что его она тоже не узнает. Голос папин, но это был не ее родной отец!
Колючий страх иголками пробежался по хрупкому тельцу, заставив ее сжаться комочком и изо всех сил тонюсеньким голосочком пропищать:
— Я не знаю вас! Нет, ты не мой папа! Ты не моя мама! Нет!!!
Она выставила перед собой ручонки, словно защищаясь от страшных монстров, что пытались себя выдать за ее родителей.
«Нет, это не мои папа и мама! Нет! Они только притворяются ими, а на самом деле это не они!» — страх заполнил ее всю, в глазах потемнело, а на фоне черноты появилось большое яркое пятно света, переливающееся всеми оттенками радуги.
— В больницу бы ей надо, — вновь раздался мужской голос, которого женщина, похожая на мать, называла Дмитрием. — Видишь, никого не узнает. Кто знает, чего у нее там в голове? А то понапридумывает сейчас чего, а потом, доказывай, что ты не верблюд…
От этих слов Юля вздрогнула и посмотрела в его сторону. Она вспомнила, что точно знает этот голос. Только вот самого дядьку она никак не могла признать. Единственное, что она чувствовала, что безмерно его боится.
Однако поразмышлять над этим ей помешала женщина с маминым голосом. Она схватила ее в охапку и, скомандовав: «Ваня, вызывай скорую!», с силой прижала к своей груди. А затем по непонятной Юле причине зарыдала во весь голос.
Горячие женские слезы закапали ей на лицо, но, как ни странно, это ее не пугало, а скорее успокаивало.
Причина была проста. Девочка ощутила запах. Его она не смогла бы перепутать ни с чем на свете. Это был запах ее любимой мамочки…
Наконец наступили долгожданные майские праздники, что дало Юле возможность сделать небольшую передышку в учёбе и съездить домой к родителям.
— Мама, папа! — побросав сумки у порога, бросилась она обнимать родителей.
Она жадно целовала их в щеки и все никак не могла нарадоваться тому, что узнает их лица и видит теперь такими, какие они есть на самом деле.
«Это же мои родные папа и мама! Как же я жила столько лет не помня эти милые черты?» — искренне недоумевала Юля.
— Доченька, что с тобой? — радостно ворковала опешившая от такого напора со стороны дочери пожилая Клавдия Васильевна. — Тебя, прямо, не узнать! Кто в тебя вселился?
Юля засмеялась.
— Никто в меня, мам, не вселялся. Скорее стоит спросить, кто из меня выселился? — весело вторила ей она. — Мама, папа, как же я рада видеть ваши родные лица!
И хотя для родителей был совершенно непонятен смысл, который вкладывала она в эти простые слова, зато для нее самой это была правда в первозданном виде.
И эта правда заставляла ее петь.
Бесконечное «What if God was one of us?» теперь постоянной каруселью крутилось у нее в голове.
Стоило бы отметить, что поездка в родные края ее заметно успокоила. О маньяке она теперь вспоминала всё реже и реже. Единственное о чем Юля жалела, что до отъезда не решилась позвонить следователю Власенко и попросить его дать ей еще разок взглянуть на фотографии подозреваемых. Нет, не сказать, чтобы она струсила, скорее в ней взыграло отвращение от одной только мысли, что снова придется смотреть на эту мерзкую, самодовольную харю.
Теперь же, когда она вспоминала о своей минутной слабости, ей становилось стыдно. В результате Юля решила, что как только вернется в Москву, то первым же делом позвонит Власенко — молодого Кравцова она считала слишком несерьезным для такого
