следователь поверил или его попросили поверить… Показали мы ему кино про муравьев, как его клиенты орут от страха и боли, и потому Страйкер не стал испытывать судьбу, написал чистосердечное, что он только посредник, а заказы ему давал некто Джоган, которого он и сам боится не меньше, чем муравьев-убийц. И так ведь совпало, на мою радость, что Борис Евгеньевич Джоган мне хорошо знаком. Он был следователем, крутился всегда возле начальства, сам дослужился до полковника, но ушел по выслуге, хотя мог еще с десяток лет на хорошей должности… Я ему как-то предъяву сделал за то, что мы ловим, жизнями рискуем под пулями, а следователи потом не находят в действиях задержанных состава преступления. Он меня послал, считая, очевидно, что так можно, потому что он полковник. А я майор всего-навсего. И прилетела ему от меня плюха. Он пытался на меня дело открыть, не получилось. Кончилось это все судом офицерской чести, на котором незнакомые мне люди смешали меня с дерьмом. Уволили меня. Спасибо, Лев Борисович Карпоносенко подобрал.
– К охранному предприятию «Каракурт» ты имел какое-то отношение?
– Не имел, как и сам Карпоносенко: просто Светочка попросила у него денег, а он по привычке поставил свою подпись под учредительными документами. Рачкова ему сказала, что охранная структура нужна, потому что она собиралась открывать торговую сеть в Омске.
– Светлана Тимофеевна? – уточнил Гончаров.
– А какая еще? Только она могла веревки вить из Льва Борисовича.
– В Омске за молоденькой продавщицей из универмага ухаживал простой парень, – вспомнил Гончаров, – он стал ее первым мужчиной. Любил Светочку до умопомрачения. Его люди Карпоносенко избили так, что он месяц потом кровью писал. Ты имел к этому отношение?
– Даже не слышал, наверное, это было давно. Скорее всего, там местные перестарались. Потому что, когда я ее впервые увидел, она была, разумеется, уже не продавщица, а директор торгового дома. Тогда и потребовала от Льва Борисовича подарить ей собственную службу безопасности. Мы даже не проверяли людей, которых она туда набирала. Хотя вряд ли она сама их искала: кто-то ей подогнал коллектив. Я знал только, что это были бывшие менты, которых за что-то со службы погнали. Так ведь и меня тоже выгнали.
– А чем Джоган занимался в последнее время?
– В одной корпорации числился консультантом по безопасности. В большом офисе у него свой кабинет, но там он появлялся крайне редко. Страйкер Баранов показал, что Борис Евгеньевич сам вышел на него и предложил выполнять разовые щепетильные поручения… Уверяет, что всего два раза, включая нынешний, принимал у него заказы. Страйкер обращался к киллерам, с которыми познакомился во время отсидки… Насчет того, что всего два раза, – не знаю, а все остальное проверили: не соврал. Баранов считал, что обязан следователю Джогану за то, что тот его от пожизненного отмазал, и вообще он очень боится, думая, что тот и сейчас его и в следственном изоляторе достанет. А сумму он тогда отвалил следователю немаленькую и все равно боится. Вот пока вся информация. А у тебя что?
– У меня ничего пока. Выходные провел за городом в деревне, где мне построили дом. Ходил в лес за грибами, пил ставленый мед.
– Какой?
– Который сто лет в бочке, зарытой в землю, настаивался.
– Не слышал даже. Я, например, люблю медовую комбучу. Комбуча – это чайный гриб, и его тоже настаивают с медом и листьями иван-чая. Моей бабушке девяносто шесть лет, она в полном здравии, потому что всю жизнь употребляет этот настой. У тебя все?
– Да вроде, – ответил Игорь, – но я в режиме ожидания.
Нет ничего более тягостного, чем ожидание того, что не планировал сам, когда не знаешь, что и где должно произойти. Игорь полил цветочки. Цветы не нужны ему были вовсе: их завела бывшая жена, потом Марина сбежала и от мужа, и от цветочков, которые тому не нужны. Гончаров думал перевезти горшки с растениями на квартиру матери, но у той и без того все подоконники были забиты.
Он включил телевизор и попал на программу криминальных новостей, которую вела начальница пресс-службы ГУВД полковник Инна Снежко – сокурсница Паши Игнатьева. Звука не было, а потому немного веселило то, как онемевшая Инна открывает беззвучно рот, делая при этом круглые глаза, потом сдвигает брови, думая, что это придает ее лицу гневное выражение. На экране появился лежащий на боку в кювете автомобиль. Гончаров потянулся за пультом и включил звук.
– …жнике машины обнаружены незарегистрированный карабин «Сайга», коробка с патронами, две светошумовые гранаты. И если что такое карабин, знают все наши зрители, то для остальных объясню. Светозвуковые гранаты предназначены для временного подавления психоволевой устойчивости человека путем создания внезапного звукового воздействия до ста семидесяти пяти децибел, что может вызвать кровоизлияние. А при превышении ста девяноста децибел – перфорацию барабанных перепонок. Теперь к участникам дорожно-транспортного происшествия у следователей появятся дополнительные вопросы.
Снежко вздохнула, как будто собираясь сообщить трагическую весть, но тут же улыбнулась:
– В конце нашего выпуска хочу сообщить, что некий псевдожурналист Ипатьев в погоне за дешевой популярностью часто пренебрегает фактами и порой откровенно лжет. В пятничном выпуске он, например, сообщил, что некий подполковник Гончаров, которого он превозносит в последнее время, задержал так называемого вора в законе Давида Возбу. Так вот, сообщаю истинную информацию: бандита задержали отважные сотрудники ГИБДД. А подполковник Гончаров уволен из рядов полиции. На этом заканчиваю. Бывайте здоровы, живите богато и берегите себя. А главное – не забывайте номер 112. Там всегда ждут вашего звонка, чтобы помочь.
Снежко закончила, но оставалась на экране и, зная об этом, продолжала улыбаться. Медали на ее груди радостно поблескивали.
«Сколько же у нее наград?» – подумал Игорь и подошел поближе к экрану, чтобы разглядеть получше. Действительно, появилась еще одна; раньше было семь медалей, а теперь их стало на одну больше: в первом ряду блестела серебром медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени с двуглавым орлом на аверсе. Снежко улыбалась, и у нее уже сводило челюсти.
– Расслабься, – посоветовал ей Гончаров и выключил телевизор.
И сразу позвонил профессор Дроздов.
– Спешу сообщить, – произнес он весело, – что госпожа Рачкова почтила наш университет своим посещением. Она провела встречу с ректором, на которую тот пригласил председателя академического совета и уведомил его, что на вторник ровно в двенадцать дня назначена защита соискателя Рачковой. Согласно положению, защита может состояться, если на ней присутствуют не менее шестидесяти процентов членов аттестационной комиссии. Кворум они набрали. Краснов лично обзванивал всех. И поскольку научным руководителем соискателя была ныне покойная Полозова, то вместо нее будет профессор
