Краснов, то есть сам ректор. Диссертация, по его словам, очень актуальная и необходимая, а потому оппонировать особо не надо, чтобы время зря не терять, тем более что Светлана Тимофеевна вырвалась из столицы всего на пару дней, забросив все свои государственные дела… Есть, конечно, профессор Дроздов, который непонятно почему пытается вставлять палки в колеса. А ведь если все сорвется, то это очень скажется на государственном финансировании. Так Краснов объясняет теперь всем. И люди верят! Верят, даже зная, что мы на самоокупаемости и самофинансировании. Мы платим высокие зарплаты сотрудникам, повышенные стипендии студентам и немаленькую зарплату за производственную практику. Короче говоря, всем членам комиссии приказано скрыть от меня информацию о защите и поставить профессора Дроздова уже перед фактом свершившегося. Мне сообщили об этом всего двое. Представляете, как у нас боятся начальства солидные ученые, которые должны страшиться только одного: что Бог заберет у них разум или они забудут таблицу умножения.
– Вы мне звоните зачем? – не понял Гончаров.
– Чтобы поставить в известность. Я приду на защиту с доказательством того, что вся диссертация – сплошной плагиат, а сама соискатель не имеет даже высшего образования и была зачислена к нам на второй курс по переводу из другого вуза, в котором она тоже не училась: я проверил. Приказ о зачислении подписан не мною, а проректором Полозовой, которая являлась проректором не по учебной работе, а по научной, а следовательно, полномочий на это не имела. Я, конечно, не снимаю с себя ответственности, но…
– У вас сторонники в комиссии есть?
– Раньше я думал, что мои сторонники – все коллеги. Все, с кем я бок о бок долгие годы занимался наукой и преподаванием. Я же всех их лично позвал в учрежденный нами с Сашей Калитиным университет.
– Можете еще сказать, что в нарушение всех норм и установленных в законодательном порядке правил Рачкова продолжала заниматься коммерцией. Одно из ее предприятий – охранная структура, деятельность которой сейчас приостановлена, потому что доказана причастность сотрудников к целому ряду особо тяжких преступлений.
– Это правда? – удивился Дроздов.
– Не совсем. Рачкова недавно уступила свою долю партнерам по бизнесу. Но это случилось уже после того, как она заняла пост заместителя министра.
– Тогда я об этом говорить не буду. Мне достаточно того, что у меня на руках. А если меня слушать не станут, я обращусь в правоохранительные органы. Вы мне поможете?
– Разумеется.
Гончаров вдруг понял, что если Рачкова прибыла в город для защиты диссертации, то, скорее всего, явилась не одна, а вместе с Корнеевым. А раз так, то Корнеев в очередной раз выступит представителем инвестиционного фонда покойного олигарха и потребует деньги. Но никто не звонил.
И тогда он сам набрал номер Лили и тут же сбросил. Вполне возможно, что люди Корнеева прослушивают и ее телефон. Наверняка прослушивают и телефон Курочкина. Можно, конечно, связаться с его финансовым директором Мариной Сергеевной. Рискованно, конечно, но иначе нельзя. Но ехать в офис «Промэлектрона» еще более безрассудное дело, потому что передвижение автомобиля тоже отслеживается.
И все же он позвонил.
– Слушаю. Кто это?
– Подполковник Гончаров.
– Вам повезло, потому что я сняла случайно. Обычно я не отвечаю на вызовы с незнакомых мне номеров. У вас что-то важное?
– Важное – у вас. Вы ничего не хотите мне сообщить?
– Я не понимаю, о чем вы.
– Понимаете прекрасно. Я просто хочу уточнить с вами, когда и где Курочкин встречается завтра с вымогателем. Вы, конечно, можете не отвечать. Нам и так это известно, но наши информаторы могли передать и не совсем достоверную информацию.
– Роман Валентинович просил вам ничего не говорить.
– Конечно, вы можете ничего не говорить, но тогда и он, и вы становитесь соучастниками преступления, потому что пытаетесь скрыть от нас его детали. Это раз, во‐вторых, поскольку предприятие работает и по госзаказам, то всякие помехи в их исполнении являются уже государственными преступлениями, а все, кто замешан в них, переходят в разряд государственных преступников. А для них совсем другие виды наказаний: и сроки предельные, и полная конфискация имущества. И это еще не все. Рано или поздно эти люди намерены поставить на завод своих марионеток. И что в этом случае им делать с вами? Ведь Курочкин и вы – самое слабое звено в этой цепочке.
– Ему назначена встреча на завтра в семнадцать тридцать на том же самом месте, где и раньше.
– То есть на стоянке возле гипермаркета за выездом из Шушар?
– Вы это знали? – удивилась Марина Сергеевна.
– Разумеется, – уверенно ответил подполковник, – просто решил проверить вашу искренность и желание работать со следствием. К вам сегодня подъедут мои ребята и скажут, что делать с деньгами.
– Не отдавать?
– Они все скажут.
Гончаров сидел в своем «Рендж Ровере» и ждал. К гипермаркету подъезжали автомобили, из которых выходили люди, прибывшие сюда за продуктами. Потом они возвращались, выгружали содержимое тележек в багажники машин и уезжали. Игорь ждал.
Ждать пришлось около часа. Потом подъехал голубой «Бентли», но не стал сворачивать на парковку. Замер в стороне – метрах в пятидесяти от машины Гончарова. Пришлось искать другую точку – поближе к «Бентли», подобраться и встать, но так, чтобы камера, установленная на лобовом стекле, могла фиксировать все, что происходит возле голубой иномарки. Почти сразу к голубому автомобилю быстро подошел мужчина, открыл заднюю пассажирскую дверь и сел в салон. Но Гончаров ждал не его.
Первой к «Бентли» подошла Лиля. И по тому, как она шла, оглядываясь и сжавшись, было понятно: женщина очень волнуется и боится. У нее был маленький кейс, она несла его так осторожно, что можно было сразу догадаться – в портфельчике нечто очень ценное. Лиля прижимала кейс к своей необъятной груди с такой нежностью, словно несла самое дорогое, что было в ее в жизни. Она подошла, окошко опустилось, но дверь не открылась: никто не вышел, и внутрь Лилю тоже не пустили. Очевидно, ей что-то было сказано при этом, потому что она посмотрела по сторонам и протянула кейс в открытое окошко… Потом повернулась и пошла, выискивая глазами свой «Фольксваген Пассат».
Через несколько минут на свободное парковочное место неподалеку от машины, в которой сидел подполковник, подкатил зеленый «Рендж Ровер» Курочкина. Роман Валентинович вышел не сразу. Наконец выбрался, встал рядом со своим автомобилем, достал из нагрудного кармана пиджака гребешок и причесался, глядя на свое отражение в зеркале заднего вида. После этого взял с пассажирского кресла портфель и направился к «Бентли» широким шагом, изображая уверенность. Гончаров тоже выбрался из своего автомобиля и поспешил за ним. Курочкин,
