Антон резко захлопнул дверцу холодильника.
— Что тебе нужно?
— Фу, как грубо, — отозвалась Лина, не переставая улыбаться. — Добрый вечер, Антоша. Как жизнь?
— Убирайся, — коротко сказал Антон.
Лина высоко подняла нарисованные брови.
— А если не уберусь, что тогда? Займешься рукоприкладством?
— Не надейся! — отрезал Антон, изо всех сил сдерживая бешенство. — Не собираюсь пачкать руки!
Лина прошла в комнату, села на диван, закинула ногу на ногу и уставилась на Антона с любопытством.
— А ты изменился, — констатировала она. — Был рохля рохлей, а сейчас появились мужские черты. С чего бы это? Влюбился, что ли?
— Не твое дело!
— Мое, — возразила Лина. — Очень даже мое. Дорогой мой, тебе не приходило в голову, что я ревную?
Антон поднял брови от неожиданности, а когда пришел в себя, громко расхохотался.
Лина проницательно прищурилась.
— Зря смеешься, — заметила она. — Ничего смешного в этом нет. Антоша, ты что, связался с девочкой?
Антон немедленно прекратил смеяться.
— Вот видишь, я попала в десятку. Стареешь, друг мой, на клубничку потянуло…
— Что ты хочешь? — перебил Антон. Лена могла появиться с минуты на минуту, и он не хотел, чтобы Лина мимоходом лишила его единственной радости, как лишила единственного друга. — Говори, что тебе нужно, и убирайся.
— Придется записать штрафной удар, — заявила Лина с лучезарной улыбкой. — Ладно, перейду к делу, если романтика тебя больше не волнует. — Она подняла руку и полюбовалась свежим маникюром. — Видишь ли, Антоша, в моей жизни образовался вакуум. Марк получил увольнительную и отправился на все четыре стороны. Я как-то привыкла, что рядом находится достойный мужчина, вот и подумала: почему бы Антону ни занять освободившуюся вакансию? Ты мне всегда нравился…
— Постой, — перебил Антон, подходя поближе к дивану. — Ты разошлась с Марком? Вы что, наконец, договорились?
— Точно, — подтвердила Лина, по-прежнему не отрывая взгляда от своих идеальных ногтей. — Как видишь, никаких препятствий между нами больше нет. Мы с тобой можем расписаться хоть завтра.
Антон воздержался от хамства. Он интуитивно чувствовал, что в рукаве у Лины припрятан какой-то козырь:
— А если я откажусь на тебе жениться?
Лина широко улыбнулась.
— Не советую, милый. Ты потеряешь не только меня и свою девочку, но и всех своих читателей. — Она помедлила, наслаждаясь позиционным превосходством: — Марк поведал мне сагу о картине, которую ты ему подарил.
От неожиданности Антон превратился в соляной столп. Марк рассказал ей… Не может быть! Хотя почему нет? Марк перестал считать Антона своим другом и не обязан хранить ему верность. Вполне возможно, что откровенность стала частью сделки: Марк дает Лине оружие против Антона, и она отпускает его на свободу.
Антон изо всех сил стиснул кулаки. Лина, не спускавшая с него глаз, укоризненно поцокала языком.
— Ну-ну, не надо так волноваться, дело-то житейское! Антоша, мы просто обязаны пожениться. Это самый лучший способ сохранить нашу маленькую тайну. Договорились?
Это был наглый неприкрытый шантаж. Действенный метод. Прежний Антон, которого Лина справедливо назвала рохлей, немедленно пошел бы у нее на поводу. Но новый человек, не боявшийся покинуть пределы защитного круга, отозвался с жесткой определенностью.
— Делай, что хочешь! Вставай и убирайся, не заставляй меня применять силу!
Лина слегка растерялась.
— Ты хорошо понял, что я сказала?.. — начала она, но в этот момент входная дверь распахнулась, по комнате пронесся сквозняк и веселый женский голос поинтересовался:
— А почему у тебя дверь нараспашку?
Лина усмехнулась и повернула голову, с интересом ожидая появления нового действующего лица. Антон врос в паркет, соображая, что ему делать. Пока он думал, Лена заперла дверь и появилась в гостиной с обещанным диском в руке. Увидев бледного Антона, она изменилась в лице.
— Что случилось?
Антон не ответил. Зато подала голос Лина, сидевшая на диване позади Лены.
— «Те же и молодая секретарша»… — Она искренне расхохоталась. — Здравствуй, деточка, кажется, мы заочно знакомы. Тебя зовут Лена, не правда ли?
Лена оглянулась на гостью, повернулась к Антону и спокойно спросила:
— Я помешала?
Антон почувствовал недостойное колебание. И пока он нервно соображал, как выйти сухим из воды, Лина успела его опередить:
— А почему ты спрашиваешь у Антона, а не у меня?
— Потому, что он тут хозяин, — объяснила Лена.
Глаза женщин скрестились, как шпаги.
— Верно, — подтвердила Лина. — Он хозяин, а я будущая хозяйка. Видишь ли, детка, Антон только что сделал мне предложение, и я его благосклонно приняла. Не могла бы ты оставить счастливых влюбленных наедине? Секретарь нам больше не нужен.
Лена взглянула на Антона, и этот взгляд мгновенно вернул ему мужество.
— Останься, — произнес он твердо. — Лина, пошла вон! Или тебе помочь?
Лена даже остолбенела от изумления. Она не представляла, что тихий интеллигентный мужчина, незаметно расползающийся по швам, способен говорить такие вещи таким тоном! Видимо, этого не представляла и Лина, потому что победная ухмылка мгновенно слетела с ее губ. На Антона смотрела сорокалетняя женщина, готовая на все.
— Вот как ты решил, — пробормотала негромко Лина. — Ну что же, пеняй на себя. — Она похлопала ладонью по дивану рядом с собой: — Присаживайся, детка, поболтаем. Не бойся, я не кусаюсь.
Лена села рядом с Линой. Антон невольно восхитился ее самообладанием. Сам он никак не мог решить, что ему делать: схватить Лину за шкирку и вытащить на лестничную клетку или обратить предстоящий разговор в шутку.
— Ну? — спросила Лена. — О чем ты хотела со мной поболтать? Я слушаю…
— Старшим нужно говорить «вы», — наставительно произнесла Лина. — Ладно, неважно. Я вот что хочу спросить… Детка, у тебя с ним серьезно? — С этими словами Лина кивнула на Антона.
Лена ничего не ответила, только дружелюбно улыбнулась. Лина посмотрела на Антона, словно ожидая, что тот дрогнет. Не дождалась признаков слабости и снова повернулась к Лене:
— Я спрашиваю не из любопытства, а потому, что хочу тебя кое о чем предупредить. Ты знаешь, что Антон был женат на богатой тетке в два раза старше себя?
Лена молчала, сохраняя на губах прежнюю улыбку.
— Не знаешь? Я так и думала. Понимаешь, Антоша долго ждал свободы, но тетка упорно не хотела умирать. Вот Антоша ей и помог.
— Надеюсь, его посадили? — с интересом спросила Лена, словно Лина рассказывала ей содержание захватывающего детективного романа.
— Ну что ты! — откликнулась Лина с ядовитой усмешкой. — Антоша в тюрьме — это какой-то сюрреализм. Марик Халецкий нашел человека, который закрыл дело. А Антон в качестве благодарности подарил Марику автопортрет Хальса. Между прочим, дорогая картина, но услуга того стоила. — Лина кивнула в сторону входной двери и предложила: — Если не веришь, можешь спросить у Марка, дверь напротив. — Она хлопнула себя по коленям и встала. — Мой тебе совет, девочка: держись от него подальше. Скоро у Антоши земля под ногами загорится. Антоша, я не прощаюсь.
С этими словами Лина направилась к выходу легкой танцующей походкой. Хлопнула дверь, и Антон с Леной остались одни.
Харлем, ноябрь 1633 года
Новые заказы, новые проблемы
Франс скомкал еще один листок и бросил его на пол. Трудно написать письмо человеку, который вызывает такие противоречивые чувства. Вообще-то, человека по имени Диего Веласкес он знал лишь по рассказам Яна Стена. Веласкес — наполовину севильянец, наполовину португалец, умен, образован, хорош собой и, главное, творец милостью Божьей. Около десяти лет назад Диего Веласкес стал придворным живописцем испанского короля Филиппа. Любое упоминание об Испании и ее короле вызывало у Франса нервную судорогу. Он слишком хорошо помнил огонь очистительных костров, пылавших в Антверпене день и ночь.
Франс закрыл глаза. Вот он, город его детства. Повсюду на стенах домов расклеены плакаты с приказом всем жителям немедленно принять католичество. А тем, кто воспротивится воле испанского короля, была обещана мучительная казнь — сожжение на костре.
Облавы начинались ночью, всегда ночью. Почему испанские солдаты приходили под покровом темноты, Франс не знал. Наверное, потому, что ночью было гораздо страшнее, чем днем. С наступлением сумерек город замирал, погружался в тяжелое ожидание. Жители запирали двери своих домов на чугунные засовы, подпирали их тяжелой мебелью, но все было напрасно. Солдаты вышибали самодельные укрепления вместе с дверью, врывались в дома и уводили непокорных горожан. В ушах Франса до сих пор звучат грубые окрики испанской солдатни, вопли и женский плач, проклятия мужчин, звуки короткой бесполезной борьбы… Мать по ночам прятала сына за аккуратной поленницей дров в передней комнате, строго внушала сидеть тихо, что бы ни случилось. Франс дрожал в своем убежище всю ночь, а днем погружался в беспокойный рваный сон. Таким было его детство по милости испанского короля, и никуда от этого не денешься. Как это забыть?
