Ознакомительная версия.
– Расскажи о… них, – попросила Женька.
– Что?
– Все, что знаешь…
…Знала Анечка не так уж много.
Иван разговаривал по телефону.
Ночь за окном. Душная, летняя, а он, беспокойный, опасается открывать окна. Стрекочут сверчки, поет соловей, но где-то далеко, отвлекая от разговора, который идет вовсе не так, как Ивану хотелось бы.
Вопрос-ответ.
Старая игра, в которой главное – правильно задать вопрос. А у него получается плохо. Но старый приятель терпелив. Лара вертится рядом, слушает, на кошку бродячую похожа, разве что не трется о ноги, но того и гляди – замурлычет. Глаза-глазища следят за Иваном неотрывно, и жутковато от этого взгляда…
– Так, давай сначала… Валерий Владленович… Владленович, – он остановился, зацепившись за отчество. – Валерий Владленович… а отец его случайно не Владлен Михайлович… не случайно? Конечно, не случайно, это я не так выразился. Отец, да? Хорошо… а почему фамилии разные? Нет, я знаю, что ты не гадалка… ага, по матушке… странно, но не запрещено…
Владлен Михайлович.
Милый старик, точнее не старик, поскольку его проблема отнюдь не стариковской была, напротив, мужчина в самом расцвете сил… и любовница… а была ли та любовница? Почему Иван поверил в ее существование? Потому что изначально решил, будто Владлен Михайлович – жертва, а Сигизмунд – сволочь… нет, он сволочью был, этого не отнять, однако и жертва оказалась не столь невинна.
Ловко его.
Заметил. И пригласил. И в приступе откровения рассказал все, как есть. А Иван поверил…
– А вообще его проверить можешь? На какой предмет? Да я не знаю! На все предметы… и Валерия этого… а фото есть? Да сойдет и то, которое на документы… и ничего страшного, нам просто посмотреть… да, жду…
Он отключился и, опершись руками на широкий подоконник, вздохнул.
– Я дурак?
– Не знаю, – сказала Лара, присаживаясь рядом. Она забралась на кушетку с ногами и колени обняла, прижала к груди. – Тогда и я дура. Я ничего не понимаю.
– И я… пока… погоди, он скоро перезвонит…
Ждали. Ивану хотелось шепнуть ей на ухо, что теперь все будет хорошо, что чужие тайны останутся здесь, в Козлах, а в городе начнется иная, светлая жизнь.
А он молчал.
И слушал сверчков, соловья и жаб на пруду, которые разорались неимоверно. Идиллия почти. Семейная…
– Антонина сказала, что я цепляюсь за свои страхи, – Лара потерлась носом о руку, – что сама их не отпускаю, потому что не знаю, как без страхов жить дальше.
– А ты не отпускаешь?
– Наверное…
И снова тишина. Голос сердца, которое дергается, екает, болезненно отдавая под лопатку. Его, сердце, нужно будет проверить…
И телефонный звонок раздался одновременно с тихим стуком в окно. Трубку Иван взял, к окну прильнул.
– Ванька, – из черноты ночи выплыла черная фигура. – Разговор есть. Срочный.
Вовка.
Черный, изгвазданный в грязи, Вовка… и не стал дожидаться, пока Иван дверь откроет, забрался на подоконник, перевалился и отряхнулся по-собачьи, разбрызгивая не то землю, не то влажную речную тину.
– Сейчас, – попросил Иван, трубку прижимая. – Я сейчас…
Вовка кивнул и, присев на корточки, уставился на Ларку. Смотрел долго, весь Иванов разговор, который вновь получился смятым.
– Было у царя два сына… – пробормотал Иван, отключаясь.
Фото прислали.
А не похож совсем на Владлена Михайловича. Худой, если не сказать – изможденный, с острыми скулами, с жестким подбородком, с четкой линией губ. И Лара, лишь глянув на фото, зажала руками рот.
Значит, он.
– И что за погань? – Вовка тоже посмотрел и нахмурился.
– Валерий Владленович, младший сын Владлена Михайловича. А старший – Игорь Владленович… ты его знаешь, – Иван потер виски, понимая, что голова его вот-вот треснет от боли. – Правда, отчество он сменил уже во взрослом возрасте, в знак, полагаю, уважения, к родному отцу…
– Вот падаль, – восхитился Вовка, а потом тихо добавил: – Он Женьку увел…
– Кого?
– Женьку… она сюда только-только приехала. И на кладбище работала. Сторожем. И жила тоже на кладбище… и короче, она прикольная. Рыжая. И волосы пружинками… это я виноват.
Вовка почесал грязную щеку.
– Я ее к старой усадьбе повел. Ну и отошел по… по надобности, короче, отошел. Там же ж не было никого, а тут раз, и Игорек. Встал. Пистолет к голове прижал и орет, чтоб я выходил.
– А ты не вышел?
– Я не дурак, Ванечка, – Вовка поднялся, медленно преображаясь. И улыбка его разбойная стала вдруг оскалом, треснула маска веселого парня, и выглянувший из-под нее некто был зол. – Я же знаю, что стоило подняться, и получил бы пулю в лоб. А человек с пулей в башке на подвиги не способен. Он вообще ни на что не способен…
– А она как же?
Кажется, Ларе этот вариант по вкусу не пришелся. Вскочила, кулачки стиснула, того и гляди на Вовку бросится, неведомую ей девицу защищая.
– Ее не тронет. Не сразу… заложники – штука ценная, заложниками по пустякам не разбрасываются… а там еще и Владлен объявился.
– Там – это где? – уточнил Иван.
– В старой усадьбе. Короче, я к тебе шел, чтоб, значит, сказать, что туда пойду. И вызови полицию. Пусть едут… я все одно пойду… они меня ждут… а ты полицию вызови…
– Ванька! – пьяноватый голос Игорька заглушил и сверчков, и соловьев, жабы, и те смолкли, уступая сцену новому солисту. – Ванька, скажи, Вовка не у тебя часом?
Вовка прижал палец к губам и покачал головой.
А ведь стоит так, что из окна не видно. И уже не стоит, присев, крадется к открытому окну… не Вовка, нет, Вовку Иван знает хорошо. Вовка – свой парень, мировой и добрый, несмотря на то, что порой дрались в детстве. Всегда готов последнее отдать. И когда из Малиновки приходили пацаны, чтоб Козий луг делить, он стоял, с носом разбитым, раскровавленным, а стоял…
…Но был именно собою, Вовкой, внуком бабы Гали.
У окна замер кто-то другой, безымянный, но опасный. И этот другой внимательно вслушивался в темноту.
– Не у меня, – ответил Иван, к окну подходя. – Не ори…
– Так это… у меня к тебе разговор имеется серьезный, – Игорек толкнул калитку. Он шел не спеша, раскачиваясь, и походку его можно было бы назвать пьяной, только ведь притворство…
– Сиди здесь, – бросил Иван Ларе и дверь открыл. Встал на пороге, показывая, что дальше незваного ночного гостя пускать не намерен.
– Тут это… дело такое, – Игорек остановился. – Мне твоя хозяйка нужна.
– Зачем?
– Так это… обманула она хорошего человека… у него с обману расстройство вышло… по сей день в печали… встретиться желает. Поговорить.
– Лара ни с кем встречаться не будет…
– Это ты зря, Ванечка, – Игорек расправил плечи, пытаясь выглядеть больше, солидней. – Это ты очень даже зря… думаешь, если у тебя деньги есть, то ты тут царь и бог? А я, значит, шваль под ногами? Нет, Ванечка! Я тебе так скажу! Кончились твои денечки…
Пистолет выглядел до отвращения настоящим.
– Что, страшно? – осклабился Игорек. – Давай, Иван, иди в дом… там поговорим…
А Вовки не было. Куда пропал? И что делать Ивану? И вправду разговаривать?
– Твой братец – сумасшедший, – сказал он, отступая. – Но ты-то вроде нормальным был. Как ввязался в это дело?
Игорек пожал плечами и дверь прикрыл. Увидев Лару, осклабился, изобразил поклон:
– А вот и наша мадама. Присаживайтеся, будьте любезны. Скоро Валерка подойдет, кое-что уладит и подойдет… у него ныне новая любовь, но и на старую его хватит.
Лара окинула гостя презрительным взглядом, но спорить не стала.
Присела.
А окно приоткрыто…
– Валерка не сумасшедший, – Игорек устроился на кушетке, велев: – На пол садитесь. И руки под задницу, особенно ты, Ванятка, ты ж у нас борзый… а Вовчик, значится, не заглядывал? Ничего… Валерка его поймает… Валерка очень умный.
– Расскажи.
Ему ведь хочется рассказать, прямо-таки распирает от желания похвастаться, выплеснуть правду, которая никому-то, кроме него, не известна. Столько лет притворялся, устал наверняка, а тут слушатели удобные. Дальше них не пойдет.
Позаботятся.
– А чего рассказывать? Да нечего рассказывать…
И потер пистолетом щетинистую щеку.
…Игорек всегда знал, что в жизни ему недодали. Чего? А всего! Родителей нормальных – отца он не знал, а мать, его родившая, только и умела, что шпынять, поломанной судьбою попрекая, дома хорошего, в котором бы пахло пирогами и вареньем, ну или котлетами… котлеты Игорек очень даже уважал. И толстые розовые сосиски, которые завозили в сельмаг по средам. Только мамаша вечно тратилась на себя, а ему приходилось жрать картошку.
Недодали везения.
И нормальной школы, чтобы вокруг не придурки были, а хорошие парни… друзей… с Игорьком отчего-то никто не желал водиться. Дразнили. Издевались. И в третьем классе, отобрав шапку – ее мамаше принесла какая-то знакомая в тюке ненужной одежды – забросили эту шапку на дерево.
Ознакомительная версия.
