– Да, это будет правильно, – не мог не согласиться Всеволод и хищно ухмыльнулся, похоже, мысль о наложении штрафа существенно подняла его настроение. – Надеюсь, теперь мы, наконец, поедем в павильон?! – недовольно уточнил он.
– Разумеется, – примирительно произнесла я, только переоденусь.
– Побыстрей! – попытался укорить еще раз режиссер, но я, надо отметить, совершенно не прислушивалась к его брюзжанию. Мне было важно выполнить качественно работу, от результата которой зависела жизнь Остроликого, а уж его недовольство никак не могло стать для этого помехой. С годами у меня выработался стойкий иммунитет против чужого настроения, и я не страдала излишней впечатлительностью и уж тем более обидчивостью.
– Ах, какая жалость, что вам уже пора, – услышала я из комнаты возглас тетушки Милы. Остроликий не успел ничего ей ответить, так как она торопливо продолжила: – Но я понимаю, работа – прежде всего. Поэтому не смею задерживать. – Голос моей родственницы звучал не так искренне, как это было в момент нашего появления, хотя, конечно, стороннему человеку уловить смену настроения Милы было невозможно. Похоже, капризный режиссер успел чем-то досадить и моей всегда восторженной тете. Я поспешила выйти к гостям, не желая излишне пользоваться гостеприимством хозяйки квартиры.
– Спасибо тебе, дорогая, – я быстро чмокнула ее в щеку.
– Да что ты, не за что, это я должна благодарить за столь приятный визит, – как-то, на мой взгляд, нарочито громко ответила она и едва слышно добавила: – Сочувствую, не вздумай в него влюбиться!
Я чуть было не прыснула со смеху. Что ж, тетушка осталась верна себе, и по-прежнему, во всех моих клиентах, в первую очередь видит кандидата на вакантное место моего будущего мужа. Но в данном случае, насмотревшись на звезду телеэкрана вблизи и даже приняв во внимание все его заслуги перед отечественным кинематографом, она решила уберечь меня от неправильного шага в выборе спутника жизни.
– Не стоит волноваться, я верна своим принципам, – шепотом успокоила я ее, и первой вышла за порог, чтобы встретить возможную угрозу, если таковая где-нибудь притаилась на нашем пути, что называется, лицом к лицу.
– До свидания, душенька, и все же подумайте о моем предложении, я был бы рад нанять вас в прислуги, то есть поваром, – прощаясь с моей тетушкой, напомнил ей Всеволод.
– Уж лучше вы заезжайте в гости, так, безо всяких контрактов и наймов, я вас накормлю бесплатно, – с элегантной небрежностью, свойственной, как я уже давно заметила, только интеллигентным людям, ровным голосом парировала моя добрейшая родственница.
– Я… э… спасибо, – Остроликий явно растерялся, и, как мне показалось, устыдился своих слов. – Вы простите, я ляпнул что-то не то, – признал он свое неуместное высокомерие.
– Да что вы, я не понимаю, о чем вы, – осталась верной своему воспитанию хозяйка квартиры и с обворожительной улыбкой, тихонько прикрыла за нами дверь.
«Десять очков тебе, моя дорогая!» – восхитилась я ее виртуозной техникой по осаживанию нахальных собеседников. Остроликий, судя по его угрюмому виду, моих восторгов не разделял.
Нам не удалось застать актеров врасплох, точнее, констатировать их отсутствие. Скорее всего, администраторши вовремя спохватились и вызвали главных фигурантов в павильон к моменту появления режиссера. Его решение приступить к работе, несмотря на поздний час, совпадало с моими намерениями. Преступник почувствовал опасность, а значит, занервничал, что должно было подстегнуть его к решительным действиям. Своим хорошо развитым профессиональным чутьем я чувствовала скорую развязку. Каждый мускул моего тела готов к любым неожиданностям, да что скрывать, я отчаянно желала их наступления, поскольку была уверена в себе и в правоте некоторых предположений, что сложились в моей голове.
– Что ж, наверное, следует приступить к съемкам? – не дав актерам перевести дух, сразу же включился в работу Всеволод. – Вы, как я полагаю, все уже прорепетировали за время моего отсутствия, так что все отснимем буквально в несколько дублей. Да и простой мы себе позволить не можем, так что буду вычитать издержки из ваших гонораров. – Он горестно вздохнул, но, думаю, не только я, а и все присутствующие уловили издевку, что с плохо скрываемым ехидством в голосе позволил себе Остроликий. Должна отметить, что вид у актеров был удручающий. – А почему вы не в костюмах, друзья мои? – удивился мой клиент, упиваясь собственной властью.
– Мы… э… – нашел в себе силы прервать тягостное молчание Максим Полоцкий.
– Что ты мямлишь? – насупился режиссер.
– Я выходил в город, – понурив голову, как ребенок перед воспитателем, наконец, сознался он.
– Так… – мрачно протянул Остроликий, грозно оглядев остальных. – Я так понимаю, что идея саботировать репетицию была поддержана всеми?!
– Мы прорепетировали и разошлись до вашего возвращения, – вступила в беседу Вера Котова, и ее прекрасные глаза смотрели прямо в лицо Всеволоду. – Разве мы нарушили что-то, или в контракте есть пункт, где говорится, что мы как псы должны ждать своего хозяина, сидя подле оставленного им кресла? – эту фразу она явно воскресила в памяти из некогда отыгранной сцены, однако мой клиент заметно стушевался под ее лучистым взглядом и неожиданно пробормотал совершенно в ином русле:
– Псы у ног хозяина… н-да… а в этом что-то есть! – Он задумался, видимо, решая, в какую часть сценария включить эту фразу. – Что ж, оставим споры, – тон его заметно смягчился после объяснений Веры. – И все же мне придется учесть время, которое вы сейчас потратите на грим, ведь мы приступаем к съемкам! – не изменил он своего первоначального решения.
«Молодец, Остроликий! – похвалила я его мысленно. – Провоцируй их да задевай за живое, пора уже поставить в этом деле точку!»
– Все да не все! – вдруг прерывая неспешный бег моих раздумий, победоносно донеслось откуда-то из темных подсобных помещений павильона. – Моему гонорару, как я понимаю, ничего не грозит! – возник из полумрака с широкой улыбкой на устах Трофимов Игнат, хотя узнать его было сложно – так сильно он был загримирован, словно скрылся под маской. – Я, в отличие от некоторых, – он многозначительно обернулся на Максима Полоцкого, – никуда не отлучался, эпизод свой как следует отрепетировал, хотя, признаюсь, работа шла сложно, без партнеров это больше походило на театр одного актера, но я справился! – Он заметно переигрывал и, как мне показалось, успел подготовиться не только к съемкам, но еще отрепетировал речь и отчего-то был неприятен в этом своем импровизированном триумфе, но Остроликий встретил его по-отечески.
– Вот уж от кого не ожидал! – поднялся он из кресла навстречу актеру второго плана, дружелюбно раскинув руки. – Иди, обниму тебя! – успешно заразившись настроением Игната, воскликнул он. – Не зря я столько лет вкладываю в тебя все силы, теперь вижу, что есть и результат, и посему мыслю и верую, что обязательно будет толк. – Всеволод охотно впал в роль благодетеля, подхватывая заданное Трофимовым настроение, и стиснул актера в объятиях. – Ну что ж, довольно разговоров, – отринул он от груди Трофимова так же же быстро, как и кинулся к нему секунду назад. – Посмотрим на деле, в чьих словах правда, – он сделал знак оператору налаживать оборудование. – А я уж рассужу потом по справедливости, – и с широкой ухмылкой на лице он этаким барином развалился в кресле.
Подготовка места для съемок заняла как раз такое время, чтобы все проштрафившиеся успели принять соответствующие сценарию образы. Предстояло снять один из ключевых эпизодов – решающую схватку соперников с последующей смертью Бористра на руках рыдающей Благомилы, правда, эту сцену предстояло снять на улице в густом сумраке ночи, как я узнала из сценария, поэтому не была уверена, что метаниям экранной героини Котовой между двумя возлюбленными настанет конец именно сегодня – слишком уж длинным выдался день. Но я не стала приставать к Остроликому с расспросами.
Максим и Игнат приступили к репетиции, а Вера задержалась в гримерке, ведь для каждого эпизода стилисты подправляли ей прическу и грим. Когда по моим расчетам преображение Благомилы должно было идти полным входом, в павильон вышла Катя и замерла в тени, подальше от яркого освещения прожекторов, не сводя влюбленных глаз с Полоцкого. Осторожно, чтобы не привлечь ничье внимание, я подошла к двери в грим-уборную ведущей актрисы и заняла позицию таким образом, чтобы не терять из поля зрения Остроликого, но и суметь подслушать происходящее в комнате. Легко прикрепив радиостетоскоп к тонкой двери, я вся обратилась в слух.
– Ты здесь?!
Признаюсь, с трудом разобрала я возбужденный и какой-то испуганный шепот Веры.
– Как видишь, ты не рада?! – не заставил себя ждать ответ.
– Очень рада, – после короткой паузы выдавила Вера. – Но ты же знаешь, я не могу, когда работаю, я вся в образе, я не та, которую ты любишь…
