– Я расскажу все по порядку. Мне легче без наводящих вопросов. Так вот, если это важно, ресторан называется «Русские узоры». Небольшое такое заведение, уютное. Там люди собираются, чтобы хорошо, со вкусом поужинать, ещё там оркестр приличный. Мы со знакомой пришли туда вчера около десяти часов вечера, столик я заказал заранее. Можете проверить, если хотите. Наш столик в самой середине зала. Когда мы немного перекусили, я надумал выйти в туалет. Когда возвращался, увидел Ярцева со спины, сразу его узнал и изменил свой маршрут, чтобы не попадаться ему на глаза. Вернувшись, продолжил ужин, периферическим зрением наблюдая за Ярцевым. Он сидел за столиком с каким-то мужиком лет сорока. Они ели, по сторонам особенно не смотрели и о чем-то разговаривали, так, неторопливо, себе в удовольствие. Где-то около двенадцати они заказали кофе, ясно, собрались уходить. Минут через десять Ярцев расплатился с официантом. Потом они встали и пошли на выход. Я поднялся следом, вышел за ними, свернул за угол. Там находится небольшая автостоянка для посетителей. Они вошли на её территорию, а я остался стоять под деревом.
– Ярцев вас точно не заметил?
– Я сделал все, чтобы меня не заметили, – Дюков откашлялся и, сплюнув под ноги мокроту, растер плевок носком ботинка. – Я стоял под деревом и ждал, когда они сядут в машину. Стоянка хорошо освещена, а я находился в тени дерева, далеко от фонарей. Наконец, выехали на улицу – и привет. За рулем сидел тот незнакомый мне мужчина. А Ярцев занял сиденье рядом с водителем. «Форд-скорпио», распространенная модель, вот номер.
Дюков вытащил из нагрудного кармана пиджака сложенную вдвое бумажку. Мельников развернул бумажку, снова свернул и спрятал в карман.
– Вы, Вячеслав Игоревич, даже не представляете себе, как помогли следствию. Спасибо. Кстати, как выглядит Ярцев?
– Выглядит? – переспросил Дюков и пожал плечами. – Он следит за своей внешностью. Дорогой костюм, перстень с алмазом.
– Все это временно, весь этот лоск, перстень с алмазом и все прочее, – философски заметил Мельников.
Дюков поднялся.
– А тот второй, спутник Ярцева, что из себя представляет?
– Встретишь такого – и взгляда на нем не остановишь. Среднего роста, средних лет, лицо невыразительное. Я к нему особенно и не приглядывался.
* * *На работу в охранное агентство Мельников приехал в первом часу дня и, не заглядывая в свою комнату, прошел в кабинет своего непосредственного начальника, бывшего подполковника КГБ Олега Павловича Федотова. Тот, покончив с утренними делами, решил начать обеденный перерыв со стакана чая и кроссворда, опубликованного в газете недельной давности.
– Заходи, Егор, – сказал Федотов, увидев в дверном проеме голову Мельникова. – Что-то ты припозднился на службу. Ты сейчас где должен находиться? А ну-ка, коли пришел, назови мне автора романа «Сто лет одиночества».
Накануне, появившись на службе в первый послеотпускной день, Мельников был приставлен к жене банкира Горшкова Зое Леонидовне, целый день сопровождал её по магазинам, а поздним вечером очутился в компании двух старых подруг Горшковой, до поздней ночи вспоминавших в его присутствии молодые годы. Проводив из ночного ресторана госпожу Горшкову до дверей её квартиры, Мельников поставил машину банкирши на платную стоянку, добрался до дома на леваке и, укладываясь в кровать, обнаружил, что за окном уже светает.
– Моя работа сегодня обещала проснуться не раньше часу дня, – сказал Мельников. – Вчера я целый день носил ей сумки с покупками, а потом полночи слушал отчеты подруг госпожи Горшковой о том, где и как они отдыхали этим летом. Очень содержательно. Я чувствую себя нравственно изнасилованным.
– Какой ты, оказывается, нежный, – Федотов опустил в стакан ложечку и начал сосредоточенно размешивать сахар. – Мне бы твои заботы. Сидишь в приличном обществе, слушаешь рассказы о путешествиях. Сказка, не работа. А ты пыхтишь, словно всю ночь мешки грузил.
– Почему-то я устаю от этого общества. Горшкова любит, когда её слушают, а я устаю делать вид, что слушаю.
– Ладно, не возбухай, – Федотов шумно хлебнул чая. – Выйдет из отпуска Комаровский, заменит тебя. А пока оставайся с этой бабой предельно вежливым. Скажет: неси мою театральную сумочку, значит, будешь нести её театральную сумочку. Ее муж, если тебе известно, один из самых выгодных клиентов. У нас с ним договор о комплексном обслуживании, а один из пунктов договора – охрана его пассии. Горшков платит по самому высокому тарифу. И надо эти деньги отрабатывать.
– Надо отрабатывать, – повторил Мельников. – Кстати, автор этого романа Маркес.
– Ну вот, я всегда говорил, что у тебя светлая голова, – Федотов взял ручку и аккуратно вписал буквы в клеточки кроссворда. – Давай, шагом марш на боевое задание.
– Одна просьба. Деликатного свойства. Вот номер машины, – Мельников вытащил из кармана и протянул Федотову сложенный вдвое кусочек бумаги. – Мне нужен владелец этой тачки. Фамилия, адрес, в общем, вся объективка. Если я сам залезу в компьютер, ничего не получится. Мой пароль не дает доступа к этой информации. Сделай, Олег Павлович, не в службу, как говорится.
Федотов повертел в руках бумажку и, сложив губы сердечком, причмокнул.
– Левые заработки? Эх ты. Приводи своих клиентов в коммерческий отдел, заключай договор. Все, что нужно твоим друзьям, они получат: инкассация, вооруженная охрана, проверка платежеспособности партнера. Все, что угодно, но за деньги, – не переставая ворчать, Федотов повернулся на вращающемся кресле к компьютеру, включил его и выбрал программу. – И в тебе не вижу заинтересованности, – ворчал Федотов, хмуря густые кустистые брови, – за каждого нового клиента ты получал бы свой процент. Нет, ты работаешь на свой карман, – он ввел в компьютер номер автомобиля и включил функцию поиска. – Любая информация стоит денег. Информация такой же товар, как, скажем, детские подгузники или макароны. Люди почему-то не хотят этого понимать.
– Эта информация нужна лично мне, – сказал Мельников. – То есть очень нужна, – Мельников знал Федотова, как человека внешне сурового, ворчливого, но мягкосердечного по натуре.
Поговаривали, что Федотов не получил на Лубянке генеральские погоны именно из-за того, что проявлял либерализм и уступчивость там, где требовались качества совершенно противоположные и был уволен по сокращению штатов в числе первых.
– В следующий раз внесешь в кассу полторы штуки и узнаешь о своих контрагентах все, что захочешь. Кстати, знакомая личность, – он кивнул на экран монитора, остававшегося невидимым для Мельникова. – Крючковский Всеволод Алексеевич. Да, знавал я его в прежние годы. Во времена нашего знакомства господин Крючковский заведовал постановочной частью в одном второразрядном театре и одновременно являлся нашим стукачом по пидрежным делам. Теперь он дорос до учредителя и генерального директора акционерного общества открытого типа «Новый век». Тут данных об уставном капитале нет, но, думаю, мелочь какая-то. Ничего об этом «Новом веке» не слышал, – Федотов славился острой памятью на имена и названия. – Если у фирмы громкое название, почему-то она быстро загибается. Вот данные на твоего Крючковского, – он нажал кнопку, принтер пискнул, начав распечатывать данные с экрана на бумагу.
– Если тебе потребуется более обстоятельная информация, скажешь мне, – Федотов взялся за ручку серебряного подстаканника. – Устав фирмы, справка из банка о финансовом состоянии «Нового века», проверка этой лавочки через регистрационную палату, а Крючковского через паспортный стол… Такие вещи тебе требуются?
– Спасибо, не требуются, – улыбнулся Мельников. – Достаточно общих данных. А в настоящее время этот Крючковский с гэбешниками не сотрудничает?
– Кому он нужен? – Федотов поморщился. – Тогда его взяли с валютой в кармане, сажать не стали, предложили сотрудничество. А потом сами толком не знали, как Крючковского использовать. Но поскольку он вращался в актерских кругах, где полно гамаков, решили пустить его по этой линии. Раз в месяц он составлял подробные отчеты о своих друзьях. Кто с кем. Кто за любовь, кто за деньги. Толку от него мало было, этим пидрежным делам все равно хода не давали, их не клеили, если не было за человеком чего-то более серьезного. А потом вообще из УК эту статью изъяли. Услуги Крючковского больше не требовались. Позднее он ушел из театра.
Федотов аккуратно оторвал от бумажного рулона распечатку. Пробежал глазами текст, Мельников сложил бумагу вдвое и спрятал в карман.
Федотов выключил компьютер и склонился над кроссвордом.
– А вот тебе ещё вопросик по литературной части, раз ты такой начитанный. Рассказ Чехова на букву «с». «Стрекоза» не подходит.
– Значит, «Стрекозел», – ответил Мельников бездумно. – Это должно подойти.
– Сам ты это слово, – Федотов в позе роденовского мыслителя застыл над столом. – Я в молодые годы, между прочим, только и делал, что повышал свой умственный потенциал. Ну, и физический, это само собой. Работа, библиотека, спортзал – вот три точки, где я дневал и ночевал.
