Ознакомительная версия.
А минут через тридцать он, уже бодрый и свежий, стоял под душем в ванной Гордеева.
Усталый хозяин, пораженный случившимся, подпирал плечом косяк двери.
– Вот оно как, – закончил рассказ Антоненко. – Убивать не хотят. Хотят заставить. Где у тебя полотенце?
– Вон то, малиновое.
– Ну все! Цацкаться больше с ними некогда! Я их теперь в два счета всех передушу. Пока они меня не достали. Как говорит мой спаситель Толя Поломаев, финита ля комедия! Начинается трагедия! Для всякой сволочи!
– Возьми халат. А тряпки свои затолкай в стиралку. Умеешь пользоваться?
– Юра, посмотри на меня! Я ведь женатый человек. Стираю сам, готовлю сам. Порошок как дозируется? Вот только гладить ненавижу! А жена…
Борис грамотно загрузил, включил стиральную машину.
От шума они ушли – прошли на кухню и уселись за столом.
– Что ты там обнаружил по армии? – Гордеев разлил чай по чашкам. – Слушай, недостреляный друг мой… А давай-ка мы коньячку хлопнем? Для релаксации и активизации мозговой деятельности?
– Нет возражений. Наливай! А по армии… Ну, во-первых, мне показалось странным, что все они по состоянию здоровья уволились из рядов Вооруженных сил. И почти в одно время. Вскоре после того, как ныне покойный Бирюков Эльдар Васильевич, который тогда был военным прокурором по их делу о хищениях оружия и медикаментов, был отстранен от дела. И знаешь как? Очень странно!
– Шоколад? Лимон? – Гордеев выбирал закуску для армянского коньяка.
– Его перевели с повышением! Но служить все-таки не стал, подал на медкомиссию. И оказался полковником юстиции. А за ним потянулись и все остальные.
– Вся часть?
– Не вся, конечно. Но список комиссованных офицеров странно совпадает со списком погибших.
– Весь до конца?
– Нет! Остался еще один человек. Некий подполковник Попов, заместитель командира по тылу.
– Где он?
– Представляешь, простой подполкан комиссуется, покупает в Москве роскошную квартиру, дачу. Машину крутую. Кстати, они все тут очень круто обосновались.
– Давай за тебя выпьем! Будь здоров!
– Чтоб пули пролетали мимо! – Борис чокнулся и залпом выпил первую рюмку.
– Мало того, этот Попов выкупил ни мало ни много – целую автозаправку! Ты представляешь, сколько это стоит?
– Даже не догадываюсь.
– Вот. Между первой и второй перерывчик небольшой. Наливай! У тебя нормально пожрать ничего нету?
– Пельмени сегодня купил.
– Сиди, я сам сварю. – Борис, запахнув халат, стал хозяйничать у плиты.
– Значит, они связаны через бензин?
– Нет! Все чисто! По данным оперативной проверки – все чисто. Никаких дел, встреч. Если и работают, то очень, очень…
– И дела у них – очень.
– К Попову я уже приставил оперативников из угро. Соберем о нем все, что сможем. Тогда и увидим. Как-никак, а он остался единственный живой из этой команды.
– Кроме убийцы. Присядь, вмажем.
– Как там Зойка? Мать ничего не сообщает?
– Она меня на ней женить вздумала. Хвалит. Решила, что это моя девушка.
– Ты ее не разочаровывай пока. Пусть немного побудет в заблуждении.
– Зачем? Ты это не затевай!
– Давай хлопнем за баб! За мою ревнивицу. За дочку шалопутную, за несчастную Зойку… Почему ей так фатально с мужиками не везет? Как там у тебя с актриской-то?
– Как говорит твой спаситель Анатолий Поломаев, финита ля комедия.
– Ну извини. Но все равно давай и за нее. От сладкой жизни бабы мужьям не изменяют. Давай, Юра, за всех них!
Они торжественно встали, чокнулись, чинно выпили. Будто совершили трудное, но благородное дело.
– Игнатьев глупо и тупо прикрывает и выгораживает убийцу, – сказал Антоненко, отбрасывая пельмени в дуршлаг. – Путается в деталях. Что-то он придумывает, что-то, конечно, гениально угадывает. А настоящей связи с киллером у него нет. Никто ему сведений не передает. Но портретное сходство налицо – никуда не денешься.
– Я про убийцу вот что хотел спросить. – Юрий ладонью вытер губы. – Остался только один живой из списка. А прикрышку, то есть нашего Игоря, сдали. Значит, пора на него все валить? Больше не будет покойников. Значит, тот, кто остался, и есть заказчик?
– Хорошо бы, – вздохнул Борис. – Да только есть неувязочки. Мелкие, но много. Где у тебя сметана, перец?
– Ты бы лучше жене позвонил, предупредил, что у меня. А то она бог весть что подумает.
– Сейчас выпьем, и позвоню. Обязательно! Наливай!
– И почему же ты считаешь, что Попов не может быть заказчиком?
– Потому что вся твоя идея с двойником – ахинея! Я же говорил тебе, что Игорь понятия не имеет, кто и что делает. Он наудачу выдумывает детали. Попадает только иногда. Берет на себя любой эпизод. Подряд! Что ему ни предложи. Он не знает о преступлениях киллера. И никто его не ведет.
– Странно… А кто тебя запугивал?
– Странно еще вот что, – Борис перелил из рюмки в чашку и добавил туда из бутылки. – Очевидцы, свидетели убийства судьи Бирюкова, все, как один, опознали Игоря Игнатьева.
– Знаю.
– Но мелкие детали. Тот шире, крепче. Волевое лицо. Шрам на левой брови. Глубокий шрам! Его и другие свидетели тоже вспоминают.
– Не двойник, – Юрий чокнулся рюмкой, – не прикрышка. Выпьем за честных людей! Способных любить и быть любимыми!
Они выпили.
– Какой-то хитрый тост, – прищурился Борис. – Ты что имеешь в виду?
– Ну прости, – Гордеев вилкой подцепил пельмень. – Хотел сказать красиво.
– Коньяк закусывает пельменем. И хочет говорить красиво. Ты же адвокат! Что, забыл? Дома ты должен отдыхать от всяких там красивых слов.
– Вот и отдыхаю. А ты не сбивайся с хода рассуждений. Тоже мне, следователь. Исследователь!
– А что? Вот. Ну и… Хотя бы вспомни сегодняшний вечер. Попов под колпаком уже второй день. Если бы хоть что-нибудь. Разве мне бы не сообщили? Ты сам подумай!
– Тебя запугивает сам киллер?
– Очень похоже. Но странно, что он, имея возможность убирать клиентов тихо, пулей, режет ножом. На глазах у множества свидетелей!
– Борис! Это важная деталь! Наливай!
– Ни-ни! Вот теперь я созрел для очень важного звонка. Сейчас я позвоню.
– Кому? – ужаснулся Гордеев. – Уже глубокая ночь! Все приличные люди спят.
– Самое время! Дай мне трубку!
– Опомнись, Борис! У тебя скоро аттестационная комиссия.
– Вот имен-но. Мне надо сроч-но поз-звонить жен-не!
– Не осложняй. Давай пропустим эту высоту? Она у тебя мученица и страстотерпица.
– Это еще почему? Из-за меня?
– Нет. Просто так. По жизни. Это ее суть такая.
– Юра, не морочь мне голову! Я так перенервничал сегодня. Какая пакость со мной произошла. Уму непостижимо!..
– Ложись спать. Я сам позвоню твоей жене. И все ей объясню. Так будет лучше.
– Только не пугай ее. Соври что-нибудь. Ты же адвокат! Ты же хотел сказать красиво! Вот и скажи. Мол, утонул при спасении утопающего. А мы его вытащили. Сейчас откачиваем. Утром подвезем.
– В чем тут красота? – наморщил лоб Гордеев.
– Утро… Туман… Река…
Борис, слегка покачиваясь, прошел в комнату и, не зажигая света, грохнулся на хозяйский диван. Практически уже в процессе падения зазвучал мощный, низкочастотный храп.
– Крепкий мужик, – оценил Гордеев.
И начал убирать посуду.
Собрал все грязные тарелки, вилки, рюмки, сложил их в мойку. Принес из комнаты телефонную трубку – тоже положил в мойку. Открыл горячую воду и ужаснулся:
– Как же я Борькиной жене звонить теперь буду? Надо одеваться. И идти на улицу искать автомат.
Когда он с трудом все-таки нашел пиджак, в кармане заверещал мобильный телефон.
– Чудо двадцатого века! – обрадовался Юрий. – Алло! Я слушаю вас! С огромным удовольствием!
– Юрий Гордеев? – спросил женский голос.
– Весь во внимании!
– Это жена Бориса Антоненко вас беспокоит. Мне позвонили с его службы, все рассказали. Вот я хотела бы удостовериться. А то волнуюсь. Вы уж извините. Боря у вас?
– У меня. Мы тут немножко поговорили. И он велел передать, что утонул. А мы его откачаем к утру. Туман… Река…
И вдруг осознав всю чушь произнесенного, Гордеев горько устыдился и скорбно сознался:
– Простите меня. Мы выпили. И он спит.
– Слава богу, – жена заплакала. – Спасибо вам! Я утром заеду за ним. Вы мне дадите свой адрес?
– Не стоит. Он в порядке. Сам к вам приедет. Честное слово!
Антоненко вдруг вскинулся на кровати и сказал убежденно:
– Завтра поедем к Попову!
И снова захрапел.
Машина мчалась по Кутузовскому к Можайке. Там находился автосервис, которым командовал бывший зам по тылу подполковник Попов. Они ни о чем не предупреждали его, так как делать такие предупреждения по телефону все равно что, кидая камешки в пруд, надеяться, что попадешь в карася.
С утра после бурных событий ночи Антоненко проснулся с теми же словами, с какими заснул:
– Будем брать Попова.
И разразился логической тирадой, из которой выходило, что в Бутырке парится портной, сумасшедший, мазохист, придурок, интеллигент, кто угодно, только не убийца. А убийца на свободе, и следующей его жертвой должен стать как раз Попов – по этой странной логике убивать начальников сидящего в Бутырке Игнатьева. Еще, правда, оставался генерал-майор медслужбы. Но до генерала убийце надо еще дотянуться, и, хотя оба не сомневались, что у бизнесмена на горюче-смазочных материалах не может не быть собственной охраны или хотя бы одного телохранителя, подозревали, что квалификации последнего не хватит, дабы остановить мстителя. То, что убийства носят не ритуальный характер и убийцу не интересует мотив наживы, они поняли давно. И то, что убийца не сексуальный маньяк, тоже. Для сексуального маньяка не обязательно, чтобы жертва была другого пола. Испытать наслаждение кровью и мучениями жетвы – вот основной позыв к преступлению. Не интересовало убийцу и самоутверждение. Он не искал славы и в своем волчьем одиночестве больше походил на фанатика, зараженного одной идеей. Подозревая за убитыми темное прошлое, оба, и адвокат и следователь, пришли к одному выводу: убийца, произвольно трактуя принципы справедливости, возложил на себя функции государства. Это мог сделать только глубоко обиженный этим государством человек или воспринявший произошедшее с ним как вопиющую несправедливость.
Ознакомительная версия.
