миловидный.
– И Ваня Грачевский не вернулся к Аслановой?
Важенко рассмеялась:
– Конечно нет. Не все способны радоваться синицам после того, как подержали в руках журавля. Грачевский уехал в Петербург лечить разбитое сердце, там неожиданно поступил на какой-то престижный факультет престижного вуза, с блеском его закончил и сейчас подвизается в Канаде. Счастливая жизнь поманила Наташу и исчезла навсегда. Понимала ли Ника, какой удар она наносит? Разумеется, нет! Она вообще о Наташе не думала! А если и думала, то представить не могла, как много надежд связано у нее с бойфрендом… Такие подростки, как Ника, часто растут эгоистичными. Но ее эгоизм был детский, временный. По природе своей она была добрая девочка, уж я-то знаю, я с ней рядом провела четыре года, и Ника переросла свой эгоизм, как делают все нормальные дети. А ее сестра была маленькая злыдня. Оля и подругу себе нашла из изгоев, затюканную и противную! Кстати, немедленно принялась третировать ее и гонять.
– А как же многолетняя дружба? – Илюшина невольно захватили эти подробности жизни давно выросших детей.
– Дружба у Оли с Наташей, молодой человек, получилась не от душевного сродства, а от безысходности. Что с одной, что с другой никто не хотел общаться. Оттого они и сошлись. Одна, извините, сущая крыса, вторая – подпевала, вечно на вторых ролях, но тоже охотно бралась за любую гадость. Между прочим, обе они дрались будь здоров – вот вам штрих к портрету! Ну как, складывается картина?
– Не очень, – признался Макар. – Ваша идеальная Ника…
Договорить ему не удалось – Важенко негодующе перебила его:
– Идеальная Ника? Боже, да вы ничего не поняли! Она была обычным ребенком! Веселым, легкомысленным, в меру пустоголовым, как многие красивые девочки, частенько бессознательно жестоким… Но у нее имелось столько упорства в достижении цели, что хватило бы на десятерых. Кстати, Оле тоже досталась эта черта. Только она не смогла применить ее по назначению. Растранжирила на мелочную мстительность, на всякую дрянь… И что в итоге? Омерзительный поступок, мать Наташи в больнице с сердечным приступом, две злые дурочки подвергнуты остракизму. И Оля в минуту слабости пошла на крышу. Между прочим, я до сих пор считаю, что она совершила этот страшный поступок из той же мелкой мстительности, из желания причинить боль своей семье.
– Она спрыгнула с крыши?
Важенко кивнула.
– Да, с крыши собственного дома. Оля с Наташей как-то ухитрились раздобыть ключи… А может быть, дверь и вовсе не запиралась, не помню. Девочки часто там загорали вдвоем. В тот день после школы они поссорились и разошлись. Наташа пошла домой, а Оля поднялась на крышу и спрыгнула. Вот так ужасно все закончилось. Ужасно и бессмысленно.
Она поднялась, поправила сухоцветы в вазе на подоконнике.
– Нику гибель Оли очень изменила. Она сразу повзрослела. Превратилась в серьезную девушку. Представьте: мы с ней год занимались, готовились поступать в Москву… Она отказалась от этой идеи и выбрала первый попавшийся местный вуз, чтобы быть с родителями. Лучше бы оставалась веселой певуньей, крутящей романы. Мне нравятся нынешние двадцатилетние, которые гоняют на самокатах и красят волосы в синий цвет. Нике такого не выпало. Она к своим двадцати несла ответственность за мать с отцом и за себя, потому что случись с ней что – они бы не пережили, и она это прекрасно понимала. Родители самоубийцы! – Важенко языком вытолкала эти слова изо рта, как куски отравленного яблока. – Вы представляете, что это означает в таком городке, как наш? Клеймо на всю жизнь! Овчинниковым повезло, что происшествие с танцевальной студией стало широко известно.
– Расскажите, пожалуйста, что сделали эти девочки, – попросил Макар.
– Не расскажу. – Важенко, едва заметно прихрамывая, вернулась к Илюшину. – Гнусная история. Не желаю ее вспоминать. Мелкая гадость, порождение завистливых умов… Те учителя, что преподавали у Ники и Оли, до сих пор работают в школе. Да и одноклассниц вам не составит труда найти.
Она остановилась возле Макара, показывая, что его время вышло.
– Алла Федоровна, позвольте кое-что спросить… – Важенко величественно кивнула. – Вы не задали мне ни одного вопроса о Нике.
Илюшин тоже поднялся, глядя на нее сверху вниз.
– …и вы решили, что старая свихнувшаяся училка обиделась на бывшую ученицу, – констатировала Важенко. – На звездочку, не пожелавшую сиять на том месте, которое было для нее предназначено. Это глупость, молодой человек! Я не спрашиваю о Нике, потому что не хочу услышать от вас, как напыщенная посредственность Егор Сотников уничтожил самое прекрасное, что могло случиться в его жизни.
Из недолюбленного ребенка выросла злая девочка. Нашла подружку себе подстать, и ту сильно обидела Вероника Овчинникова. Уничтожила. Растерла в пыль.
Илюшин последовал совету старой преподавательницы и пришел в школу, где учились сестры Овчинниковы.
Детей в школе летом не было, и его пропустили. Он выяснил, что классная руководительница Вероники давно переехала. Но женщина, учившая Олю и Наташу Асланову, по-прежнему работала здесь.
– Тамара Даниловна в двадцать пятом кабинете, – рассеянно сказали Илюшину. Вокруг шел ремонт, и всем было не до него.
Пустые гулкие коридоры. Особенный запах – школьной пыли, мела, мокрой тряпки, хлорки возле туалетов… Школьные воспоминания неистребимы. Стук мячей, эхо криков в физкультурном зале. Макароны с сыром на толстой белой тарелке.
Макар постучался, толкнул дверь и вошел.
– Оля Овчинникова действительно была очень умная девочка. Но ум ее был не академический, а практический. Училась она плохо. Зато в пятом классе наладила торговлю булочками: отбирала их у младших школьников и продавала старшим. В нашей столовой выпекали чудесные ванильные булочки с белой глазурью…
Учительница улыбнулась и сразу спохватилась, что улыбка неуместна.
– Конечно, был скандал! Вызывали родителей… Оля с Наташей плакали и извинялись. Это все они проделывали вдвоем. Наташа всегда была у нее на подпевках. Тихоня, скрытная, но с характером…
Очки в старомодной оправе. Белые руки с маленькими изящными часиками на запястье. Доброе, скучное, ничем не примечательное лицо. Услышав от Макара о похищении Вероники Овчинниковой, учительница заохала и стала выпытывать подробности. Ему едва удалось вернуть ее к теме, которая его интересовала.
– Но при чем здесь Оля? Она покончила с собой в девяносто восьмом.
– Я собираю все факты, имеющие отношение к Веронике, – объяснил Илюшин.
Судя по сочувственному взгляду, она приняла его за кого-то вроде практиканта, которого сослали подальше от места действий и загрузили ерундовым заданием.
– Я жалела Наташу Асланову, – сказала она. – Девочка мечтала быть певицей, но заниматься вокалом стала не она, а Ника.
– Мне говорили, ее мать оплатила только уроки игры на фортепиано…
Тамара Даниловна небрежно повела полным плечом:
– Ну
