вроде все. Я вас слушаю, Алексей Максимович.
– Значит, так… съездил я к секретарше Ноздреватого. Интересная, кстати, дама, до сих пор красивая, хоть и в возрасте уже. В общем, с бывшим прокурором она состояла в связи около пяти лет, он ей помог и квартиру купить, и машину хорошую, и ребенка устроить в престижную школу. С Ноздреватым у прокурора была крепкая дружба, и в выходные на дачу катались, и бани-сауны, и вот это вот все, – тоже закуривая, начал рассказывать Чумаченко. – Когда на Ноздреватого наехал Репа, прокурор пытался договориться, но не вышло – пригрозили неприятностями семье, ну, а своя рубашка, как известно… в общем, прокурор запетлял, тянул все, и стало поздно. Ноздреватого убили вместе с женой, а на прокурора продолжили давить, чтобы излишнего рвения при расследовании не проявлял. И долю от доходов завода Репа ему закидывал регулярно, даже увеличив. И деньги прокурору оказались важнее дружбы. А когда Репу убрали, а затем и Митина с Никулиным, прокурор понял, что денег больше не будет, а вот неприятностей можно огрести, подсуетился и уехал в столицу вместе с семьей. Но! – тут Чумаченко поднял вверх палец и немного приостановился. – Вот тут-то и начинается самое интересное. Он увез из местного детского дома мальчика, который никем ему не являлся. Было мальчику семь лет, а звали его… догадки есть?
– По поводу имени не скажу, а фамилия, скорее всего, Ноздреватый, да?
– Точно! Мальчика звали Никита Ноздреватый. Но в Москве все следы этого мальчика потерялись, я кое с кем из коллег бывших связался по-быстрому. И вот вопрос – а где же мальчик-то?
– Скорее всего, сейчас пытается быстро уехать из Хмелевска.
– Думаете, журналист?
– Почти уверена. Моего шефа просил посодействовать в сборе материала для статьи именно бывший прокурор. Совпадение? Вряд ли. Скорее всего, он устроил усыновление в Москве и все эти годы присматривал за сыном друга, которого фактически предал. Хотел таким образом совесть успокоить – не бросил мальчика в детдоме, увез в столицу, явно в хорошую семью пристроил. Надо пробить этих Нифонтовых, посмотреть, что там и как. Я почему-то уверена, что не ошиблась, – Полина закурила новую сигарету и потерла лоб ладонью. – Черт… а ведь этот парень действительно мог убить всех этих людей из мести. Только вот как он о них узнал, если у него даже имя другое?
– Как задержите – спросите, – пожал плечами Чумаченко.
– Если успеем. Мне надо вернуться и срочно поговорить с Алисой, – произнесла Полина, выбрасывая окурок в ближайшую урну. – Нифонтов не знал, что задержана Виктория Негрич, потому и прокололся с убийством Ларисы Митиной. Но он мог узнать об этом от Алисы и понять, что совершил ошибку. На его месте я бы не медлила, а, бросив все, пыталась уехать из Хмелевска в любом направлении.
Она развернулась и почти побежала к зданию прокуратуры, успев услышать только произнесенную уже ей в спину фразу:
– Если я нужен, звоните, сразу подъеду.
Алиса сидела в кабинете прокурора и щелкала клавишами, набирая какой-то текст и то и дело сверяясь с лежавшим рядом листом. Прокурор пил кофе на небольшом диване у стены, и по его лицу Полина поняла, что он сделал все, что от него зависело, но страшно этим недоволен. Она стремительно пересекла кабинет, развернула Алису в кресле лицом к себе и, чуть наклонившись к ее лицу, спросила:
– Отвечай быстро, это важно. Когда ты виделась с Нифонтовым?
– Сегодня… – оторопев от неожиданности, пролепетала Алиса. – Сегодня утром…
– Ты сказала ему о том, что Негрич отпустили?
– Что?! Кто это?
– Не юли, Алиса, дело серьезное, можешь пойти как соучастница. Ты говорила Нифонтову о задержании Негрич и о том, что ее отпустили?
– Я не знала, что ее отпустили… я и о задержании случайно узнала, даже без фамилии… просто слышала, что женщина…
– И об этом ты сказала Нифонтову, так?
– Нет… мы как-то вскользь обсудили, что убийцей и женщина могла быть, вот и все… я не говорила…
– Что он тебе сказал сегодня утром?
– Н-ничего… я уехала на работу, когда его не было еще… он на пробежку ушел… – пробормотала Алиса, опустив глаза и стараясь спрятать от пристального взгляда Полины покрасневшее лицо.
– Когда вы должны снова встретиться?
– Я просила его позвонить в обед…
Полина вскинула глаза на круглые часы в простенке между окон – время близилось к половине первого, обед у Алисы начинался в час.
– Подождем… мобильный у тебя где?
– Он у меня, – раздался голос прокурора, и Алиса удивленно вскинула голову. – Да-да, не пугайся, я в него не заглядывал, но он у меня в кармане, – прокурор полез в карман брюк и извлек мобильный в ярко-красном чехле. – Пока никто не звонил.
– Подождем, – повторила Полина, чуть оттолкнув кресло Алисы от себя.
– Как ты, Алиска, посмела приказ-то нарушить? – вздохнул прокурор, отставив пустую чашку на столик. – Так этот пижон приглянулся? Он уедет, а ты останешься.
– А уехать он может не в Москву, если ты еще не догадалась, – вмешалась Полина, довольно бесцеремонно отодвинув жалюзи на окне и открыв форточку, чтобы закурить. – А если выяснится, что именно от тебя он информацию получал…
Алиса заплакала, закрыв руками лицо:
– Я ничего ему не говорила… мы просто встречались… он пытался вопросы задавать, а я не отвечала… честное слово… он не мог кого-то убить, он добрый очень… у него мама актриса, он ее очень любит… он не убивал…
– Не реви! – велела Полина, вынимая сигареты и игнорируя направленный на нее возмущенный взгляд прокурора. – О чем конкретно он тебя спрашивал?
Алиса захлебывалась слезами и ничего вразумительного сказать не могла, только бормотала о том, что Нифонтов никого убить не мог.
Полина поняла, что сейчас девушку лучше оставить в покое и дать ей прийти в себя. Ей было ясно, что ждать звонка от Нифонтова не стоит – если журналист не глуп, а он явно не глуп, если ухитрился провернуть такую операцию, то уже выехал из города. Или еще не выехал, но сделает для этого все.
То и дело прокурору звонили, но информации о Нифонтове не было никакой – его нигде не видели. В гостиницу, где он остановился, тоже выехал наряд, но номер оказался пуст.
– Не отсвечивай тут, Каргополова, иди готовь материалы, я на телефонах и сам посижу, – буркнул прокурор, которого раздражал табачный дым.
Полина побрела к себе и по дороге ответила на звонок Зайченко, который вернулся с осмотра съемной квартиры в Каляево. В ванной комнате на шланге душа обнаружились отпечатки пальцев, не принадлежавшие хозяйке квартиры.
– Я сравню с теми, что на удостоверении, и сразу позвоню, – пообещал он.
– Только поскорее,
