Ознакомительная версия.
Отец Сильвестр призвал к себе Луизу и учинил ей допрос: правда ли, что она владела бесовским талисманом, который помог ей сохранить красоту и подчинить себе душу покойного нашего герцога.
Австриячка Луиза не снесла строгости допроса и пыток, кои применил к ней палач, и созналась во всем. Когда же отец Сильвестр потребовал у нее нечестивый талисман, она показала, что похитил его итальянец Луиджи.
Отправили людей за тем Луиджи, чтобы привести его к отцу Сильвестру на праведный суд, но хитрый итальянец, прознав о том заранее, заплатил, кому надо, и сбежал за пределы герцогства вместе со своим нечестивым богатством.
Луизу же, как раскаявшуюся еретичку и пособницу Сатаны, казнили милосердной казнью без пролития крови. По милости отца Сильвестра ее не сожгли на костре, но залили ей рот расплавленным свинцом, чтобы впредь неповадно было никому из жителей герцогства спознаваться с Сатаной ради нечестивого золота или других бесовских соблазнов…
Что касается Луиджи, то доходили о нем слухи, что объявился он во Флоренции, где по-прежнему вел жизнь разгульную и беспутную и спознался там с одной дамой развеселого поведения, коей благоволили мужи положения высокого. И был у этой дамы брат, нищий студиозус по имени Паоло. Полюбил его Луиджи, и стали они неразлучны, как две горлинки весной.
Паоло пытался малевать картины, и даже поступил в учение к мастеру Лоренцо ди Креди, да учитель выгнал его за какую-то провинность, и картины никто у него не покупал, потому что не только святые отцы, но и богатые граждане видели в картинах этих одно непотребство и никакого мастерства.
И по прошествии некоторого времени тот Луиджи вдруг умер в одну ночь и завещал свои богатства Паоло. Да только не впрок пошли те богатства, а может, и не было там ничего, потому что очень быстро Паоло впал в бедность, сидел целыми днями в холодной лачуге и писал картины. А картины те, по слухам, мастерства были большого, только смотреть на них без страха было никак невозможно. Малевал Паоло на них исчадий ада, как они на землю являются и людей пожирают. И так, сказывают, это было ужасно, что прослышали про это святые отцы да и схватили Паоло, а картины сожгли на площади…»
– Вот вам и история диптиха, – сказала Вера с улыбкой, когда Старыгин прочитал последнюю страницу. – Это, конечно, еще не доказательства…
– Да, но можно провести исследования. – Дмитрий Алексеевич утомленно прикрыл глаза. – Это уже кое-что, если повезет, можно установить имя художника. Конечно, в этом деле много мистики, но ведь картины существуют, и сейчас меня радует только это…
– Я вас утомила, – всполошилась Вера, – я пойду, поправляйтесь!
Через десять минут в палату снова заглянула сестра.
– Старыгин, к вам снова посетитель!
– Ну что же это такое! – простонал Павел Егорыч. – Ну ходят и ходят к нему, никакого покоя нету! Дамочка, а до вас уже была одна тут, так что дружок ваш сыт, обихожен и в ваших услугах не нуждается!
– Что вы имеете в виду? – холодно удивилась вошедшая женщина средних лет, неприметная с лица и неброско одетая. – Я вам не дамочка, а майор милиции.
– Александра Павловна! – Старыгин открыл глаза. – И вы тут…
– А куда же я денусь? – жизнерадостно отозвалась Ленская. – Дело-то надо закрывать…
Сегодня у нее не было воспаленных глаз и красного носа – тополиный пух облетел. Правда, от многодневной сырости воспалились суставы, так что Ленская поскрипывала при ходьбе и с трудом ворочала шеей, но это не слишком бросалось в глаза. Майор Ленская приходила к Старыгину не в первый раз, это противный сосед Павел Егорыч упорно делал вид, что ее не узнает – ходят, мол, всякие дамочки, всех не упомнишь…
Во время своих визитов Ленская вытянула из Старыгина всю историю его знакомства с Лидией, выругала его за то, что не сказал ей ничего при первой их встрече на лестнице у профессора Переверзева, а он, в свою очередь, слегка попенял ей, что ее сотрудники упустили Лидию на Кирочной и не смогли помешать ей броситься с крыши. Майор Ленская упрек приняла смиренно, однако обратила все же внимание Старыгина, что милиция успела спасти его, что, несомненно, более важно. Дмитрий Алексеевич представил себя распростертым на асфальте и согласился, что в милиции все же работают люди деловые и опытные. На этом обоюдное выяснение отношений прекратили и занялись делом.
– Был у меня вчера мистер Грин, – заговорила Ленская, подсев поближе к кровати, – прилетел из Бостона тело жены забрать. Много мне разного наговорил. Оказывается, он по специальности не просто врач, а врач-психиатр. И жену свою сам лечил. Он вообще-то только там Грином стал, а так Гриневский, Олег Петрович. Он давно за Лидией ухаживал, да только брат, Вадим этот Вересов, все не давал ей за него замуж выйти. Он вообще над сестрой огромную власть имел, а она была по природе мягкой, уступчивой. У них никого не было, бабушка давно умерла, вот брат ее и опекал.
А после аварии, когда Лидия память потеряла, этот доктор подхватил ее и увез долечиваться в Бостон, ему как раз там работу предложили. И все вроде шло ничего себе, он за женой наблюдал и понял вдруг, что ее личность после аварии нарочно все вытеснила из сознания, чтобы страшных воспоминаний избежать.
– Мудрено что-то… – пожаловался Старыгин, – в моей больной голове не укладывается…
– Да бросьте вы, не притворяйтесь глупее, чем есть! – отмахнулась Ленская. – Не так сильно вас по голове стукнули.
Старыгин надулся – уж больно резка Александра Павловна, могла бы и помягче с ним обходиться. Ленская не обратила на его обиду ни малейшего внимания и продолжала:
– Ну, выписывал доктор жене своей разные препараты, да только не очень они помогали. Потому что через некоторое время обнаружил он у нее признаки раздвоения личности. Вот вы как относитесь к раздвоению личности?
– Да никак, – Старыгин пожал плечами. – До сих пор никогда с этим не сталкивался. И не верил бы, если бы сам не видел этот кошмар.
– Да уж, – вздохнула Ленская. – В общем, доктор Грин запаниковал и применил гипноз. И внушил своей жене новые воспоминания – что женаты они много лет, что брата у нее никогда не было, и так далее… Он-то хотел как лучше…
– Ужас какой! – поежился Старыгин. – Это чтобы кто-то свободно в моей голове копался…
– У вас в голове все в порядке, – справедливо возразила Ленская, – а вот у нее после этих экспериментов все и началось. Вторая личность потихоньку начала доминировать над первой, она перестала доверять мужу и сбежала от него в Россию.
– В надежде вернуть память… – закончил Старыгин. – В общем, доктору надо было вовремя поместить ее в клинику, тогда не было бы всех этих убийств.
– Он пытался доказать мне, что Лидия в них совершенно не виновата – дескать, в ней два разных человека, она никого не собиралась убивать, она даже не помнила, как это делала.
– А вы что? – заинтересовался Старыгин.
– Ну, что теперь об этом говорить, преступник погиб. Или преступница, как вам будет угодно, – ответила Ленская. – Если отбросить мистику, то получается, что из-за аварии Лидия Вересова повредилась в уме, а после от неправильного лечения окончательно сошла с катушек. Однако логика в ее поведении все же была. Здесь она нашла вас, пустила по следу картин с монстрами, и всех, кого вы находили, убивало ее второе «я». В конце концов, все у нее в голове перемешалось – свинцовые солдатики, картины с монстрами, уроборос этот…
– А вот, кстати, куда он делся? – заинтересовался Старыгин. – Картина, вторая часть диптиха, в Эрмитаже, а где уроборос?
– Наверное, в архиве, среди вещдоков… – Ленская наморщила лоб. – Как-то я выпустила его из головы… ладно, я поищу…
– Не найдете, Александра Павловна, – твердо сказал Старыгин, – и не старайтесь. Эта, как вы говорили, мистика – коварная вещь, уж я-то знаю, видел своими глазами.
Ленская посидела еще немного, простилась сухо и ушла, оставив Старыгину коробку шоколадных конфет и килограмм бананов.
– Ну слава тебе господи, тихо стало! – проворчал Павел Егорыч. – Хоть вздремнуть до ужина…
Но тут же без предупреждения дверь распахнулась от удара ногой, и на пороге возникла Алевтина Тепличная собственной персоной.
Сегодня по случаю ненастной погоды на ней был джинсовый комбинезон, сшитый, надо полагать, на циркового бегемота и доставшийся Алевтине по случаю. Алевтина сдернула с головы джинсовую же кепку и заорала:
– Здорово, мужики! Как болеется?
Старыгин застонал и спрятался под одеяло. Но было уже поздно.
Ознакомительная версия.
