Филип Пулман - Тигр в колодце

Мишлет неуклюже обнимал ее. Голова Салли оказалась откинутой назад так, что ей было трудно дышать. Она оттолкнула слугу и шумно вдохнула воздух.

— Тише, — зашипел он. — Мистер Ли спит за стенкой. У него очень чуткий слух. Ну? Как ты все это объяснишь?

— Как объясню, сэр?

— Каким образом ты оказалась в подвале? Можешь считать, тебе повезло, что я не выдал тебя этому кретину Уинтерхалтеру.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр. Я не знала, что это подвал. Я просто спустилась на кухню взять немного льда, сэр. Чтобы приложить к голове — она очень сильно болела. Я знаю, не стоило этого делать, но боль была невыносимой. Я не знаю, что это за мистер Уинтер… Я просто не понимаю, о чем вы говорите, сэр.

Мишлет прищурился.

— Ты была там. Я видел спичку, которую ты бросила в камин в библиотеке, и капли воска на лестнице. Уинтерхалтер всего этого не заметил. А это что?

Он приподнял полу ее плаща. На подгибе виднелось большое пятно, вероятно, краска.

— Я испачкалась тем утром на почте. Они только что покрасили стены… Почему вы меня допрашиваете, мистер Мишлет?

Она старалась выглядеть невинно, озадаченно, уязвленно. В то же время Салли немного приоткрыла плащ, так чтобы обнажилась шея, и тут же заметила, как глаза слуги скользнули по ее телу. Впервые она подумала, что, может, удастся выпутаться из этой переделки.

Мишлет выпустил из рук полу плаща и медленно потянулся к ее подбородку. Погладил его пальцем, провел по шее, задержавшись у впадинки, где начиналась грудь. Салли заставила себя сидеть смирно, пока он водил пальцем по ее ключице взад и вперед.

Она заметила, что его глаза заблестели, и легонько кашлянула, притворяясь больной.

— Пожалуйста, сэр… — прошептала она.

— Луиза, ты очень плохо себя вела, — сказал он низким, мягким голосом, будто гипнотизируя ее. — Ты не должна мне врать. Ты слышала, что Уинтерхалтер говорил в подвале?

— Я ничего не слышала, сэр, правда… Скрепя сердце, она робко положила руку на грудь Мишлету. Он порывисто схватил ее, поцеловал, затем притянул Салли к себе во второй раз и начал ощупывать ее руками под плащом. Она дрожала. Потом решила: пусть думает, что это от нервов. Он вряд ли заподозрит, что от отвращения.

— О, мистер Мишлет… Пожалуйста, можно я пойду к себе, сэр? — прошептала Салли ему на ухо. — В другой раз… Я себя плохо чувствую…

— Луиза, — прохрипел он, — ты прекрасна. Еще один поцелуй.

Он снова прижался к ее губам, словно ребенок, дорвавшийся до сладостей. Салли задержала дыхание, сделавшись вялой и пассивной, как кукла, и вздохнула только, когда слуга оторвался от нее.

— Скоро… — сказал он, глядя на нее затуманенным взглядом.

Она еще никогда не видела, чтобы человек настолько мог потерять над собой контроль. Но она чувствовала и страх, сдерживавший его: он боялся Уинтерхалтера, боялся мистера Ли и даже ее. Потому что действительно не был уверен, слышала она разговор в подвале или нет. А гадать позволить себе не мог.

Наконец Мишлет оттолкнул ее. Он явно был из тех мужчин, которые любят видеть перед собой испуганную, робкую, безвольную женщину. Если бы Салли вульгарно предложила ему себя, он бы с негодованием ее отверг. Она должна укрепить его в мысли, что он — ее властный преследователь, а она — его застенчивая жертва.

Последнее, что заметила Салли, выходя из комнаты, это его опухшие глаза, все еще горящие желанием, все еще наполненные страхом.

Спать осталось всего три часа. Из всех видений, посетивших Салли во сне, самым ужасным было: маленькая Харриет, запертая в этом подвале и обучающаяся… чему? Быть сиделкой Цадика? Кормить его с ложечки и вытирать подбородок?

Когда она думала об этом, ей становилось дурно. Из-за этих мыслей и недостатка сна она выглядела бледной, что не могла не заметить миссис Уилсон, когда Салли собиралась отнести поднос с кофе в библиотеку.

— Да нет, все в порядке, миссис Уилсон, — ответила она. — Сильно болела голова, но сейчас все прошло.

На подносе стояли три чашки. Опять Цадик вызвал ее, и опять Салли старалась не поднимать глаз, ставя поднос на маленький столик возле камина. Она мельком взглянула на дверь в подвал, почти неприметную в углу комнаты. Дверь была закрыта.

Салли быстро поклонилась хозяину и уже собиралась уйти, когда он остановил ее.

— Стой. Тебя зовут Кемп, да?

— Да, сэр, — ответила она, кротко глядя на него.

— Будь добра, налей кофе моим гостям.

— Конечно, сэр.

Салли чувствовала, что все трое наблюдают за тем, как она расставляет посуду и наливает кофе. Она не знала, кто эти люди, пока не начала раздавать им чашки. Один из мужчин машинально взял у нее свой кофе и заговорил с другим. Салли узнала его голос; это был человек, которого она встретила на корабле иммигрантов, — Арнольд Фокс.

Она невольно подняла глаза и увидела, что другой гость — Артур Пэрриш и он смотрит на нее, немного нахмурившись, будто чем-то озадаченный. Но вот он отвернулся, чтобы ответить Арнольду Фоксу, и Салли вздохнула с облегчением.

Наливая вторую чашку, она старалась делать это как можно дольше, чтобы послушать, о чем они говорят.

— Понимаете, опасность масштабного погрома, так скажем, на российский манер, — говорил Пэрриш, — в том, что евреи, направляющиеся сейчас сюда, будут вынуждены не сходить с корабля в Лондоне, а плыть прямиком в Америку. О, я понимаю, вы бы это только приветствовали, — обратился он к мистеру Фоксу, видя, что тот собирается ему возразить. — Но посмотрите на это с точки зрения бизнеса.

Он взял чашку у Салли, которая стояла спиной к Цадику. Она между тем обратила внимание, что обезьяны поблизости не было.

— Налей и мне, — попросил мистер Ли.

Этот голос — о, было в его мягкости, глубине, надтреснутости что-то знакомое… Она уже слышала его или, может, он снился ей в кошмарах? Радуясь, что нашелся предлог задержаться еще на некоторое время, она начала наливать еще одну чашку. Фокс тем временем ответил:

— У меня есть заботы поважнее бизнеса, мистер Пэрриш. Я озабочен чистотой английской расы.

— Вы тщеславный и самовлюбленный эгоист, который озабочен лишь победой на выборах, — отрезал Цадик. — Я финансирую вас только потому, что вы мне полезны. Когда вы перестанете приносить пользу, я вас брошу. Кемп, подай мне чашку. Поднеси к моим губам.

— Горячий, сэр, — предупредила Салли, заметив, что Арнольд Фокс побагровел от ярости, а Пэрриш довольно улыбнулся. Она аккуратно поднесла фарфоровую чашку к губам мистера Ли.

Он с шумом отхлебнул кофе, потом еще раз и еще. Его туша, которую Салли теперь видела так близко, была огромной и казалась бесформенной; костюм Цадика, хотя и был безупречно скроен, не мог утаить того факта, что грудь и руки, скрывающиеся под ним, — всего лишь безжизненные куски плоти. Стоя рядом с инвалидным креслом, можно было услышать, как Цадик дышит, с усилием вбирая воздух огромной грудью и тут же с шумом выпуская его. Салли разглядела его лоснящиеся напомаженные рыжие волосы и беспомощные пальцы, огромные и неподвижные, лежавшие на коленях. Ногти были идеально ухожены.

— Еще! — приказал он, и она снова поднесла чашку к его губам, чувствуя, кроме страха и ненависти, невероятную жалость к этому человеку, заключенному, как в тюрьму, в огромное тело, неспособное даже на малейшее движение.

Арнольд Фокс непослушной рукой поставил чашку на стол и поднялся. Салли старалась не смотреть на него, даже отступила в сторону, чтобы тот мог спокойно разговаривать с Цадиком.

— Я вынужден подчиниться вашей воле, — произнес Фокс срывающимся голосом. — У меня нет выбора. Но, мистер Ли, я не побоюсь назвать то, что вы делаете, предательством. Вместо жеста праведного гнева, в котором так нуждаются британцы, вы низводите все до уровня… до уровня пьяной ссоры! Но вам видней, без сомнения, вам видней, сэр. Я благодарен вам, господа. Всего хорошего.

И он вышел. Оставшиеся в комнате равнодушно посмотрели ему вслед, и когда дверь закрылась, Цадик сказал:

— Хорошо. Таким образом, все проясняется. Я счастлив, что действую по велению Всевышнего, Пэрриш.

Комиссионер улыбнулся:

— Значит, будем работать, сэр?

Он замолчал и посмотрел на Салли, которая почувствовала его взгляд, хотя по-прежнему смиренно не поднимала глаз от пол.

— Спасибо, Кемп, — сказал Цадик. — Можешь идти.

— Слушаюсь, сэр. — Она поклонилась и вышла.

В холле Салли быстро огляделась по сторонам. Поблизости никого не было, мистер Клегг, насколько она знала, возился в кладовой, а миссис Уилсон была занята стряпней на кухне.

Она наклонилась и сделала вид, что завязывает шнурки.

Голос Пэрриша доносился из-за двери:

— …Свистки?

— Пока нет, — ответил Цадик. — Английская толпа еще не настолько дисциплинированна. К тому же она потеряла всякий вкус к мятежам и бунтам. Ее следует обучить.

— Но вам нужны беспорядки по полной программе?