Ознакомительная версия.
– Да и пусть не получится как надо! Все равно скоро умру. Даже если на сколько-то дней она превратится в самое мое совершенное творение, то можно уже спокойно отходить. Страдания уйдут и найдут свое воплощение в этой кукле. Вся моя жизнь будет отомщена и цель достигнута. Не зря же мне она попалась тогда, когда я собралась уходить. И как она похожа на свою бабку. Может быть, это она и есть?
Таксист помог донести ей сумки до подъезда.
Стас, конечно, вечером вернулся.
Ужин готовить не стал. Сел на диван и тупо стал переключать каналы. Потом пошел гулять с Джонни. Потом стоял с чашкой чая у окна и смотрел, как напротив зажигаются огни, а просветы между домами становятся совсем темными. Когда часы показали одиннадцать, а Кати все не было, он подумал, что зря, наверное, затеял все эти перемирия и действительно лучше уехать к маме. Достал сумку, посидел еще немного. А потом позвонил Сергею.
– Стас! Здорово! Слушай, хорошо, что позвонил. Я-то совсем тут с работой замотался. Надо бы встретиться. Посидеть, выпить!
Стас прервал балабольство бывшего друга:
– Сереж, Катя не с тобой?!
Тот нашелся довольно быстро:
– Нет. Мы с ней виделись как-то по приезде, в кафешке посидели. Она что, не сказала? Надеюсь, ты не обижаешься. Все чинно, по старой памяти. А чего ты спрашиваешь?
Стасу было тошно от этого вранья, но он пересилил себя. «Кати у Сергея нет, значит, что-то случилось», – пронеслось в голове.
– Нет, Сереж, ее до сих пор нет дома, и она ничего мне не сказала.
«Вот Катюха не промах! А все – люблю, люблю», – подумал Сергей, а вслух предположил:
– Может, она у мамы.
– Сейчас попробую позвонить. Ну ладно, пока.
– Может, увидимся все вместе?!
– Посмотрим. Давай, Сереж. Удачи. Да, и еще, пусть она позвонит, если у тебя появится. – И положил трубку.
У мамы Кати тоже не оказалось. Та тут же занервничала. Стас насочинял чего-то, как мог успокоил ее.
На следующий день обзвонил всех знакомых. Даже Ариадне Витольдовне позвонил. Та покашляла и сказала, что давно Катю не видела, потому что болеет. Стас пошел писать заявление в милицию. «Когда жена пропала?» – молодой участковый с розовым румянцем и белыми бровями многозначительно подмигнул. «Вчера». – «Так может, с подружками?! – И он снова подмигнул. – Вообще-то три дня положено, ну пиши, – сказал он, увидев, что парню не до шуток. – Давай там телефоны знакомых, куда, что, когда, откуда, приметы. Ну, в общем, все как положено. Садись, вот ручка, бумага. Фотография понадобится». И шумно прихлебнул из большой грязноватой чашки. Он-то был уверен, что девчонка загуляла, и совершенно не волновался. Сколько у него таких историй.
Стас написал, что смог. Попросил матери пока не звонить. Хотя бы пару дней. Сбегал за фотографией. Когда выбирал, какую отнести, расплакался. Взял несколько на выбор.
– Ждите, позвоним, – только и сказали ему.
Еще через пару дней, когда о Кате никаких новостей не было, и стало совсем туго, и уже всем звонили из милиции, и все – Сергей, подружки, коллеги с бывшей Катиной работы – перезванивали Стасу, и мама обо всем узнала, примчалась и сходила с ума, еще больше доводя Стаса, и Джонни скулил, чувствуя беду – он достал из почтового ящика письмо... Адрес был написан Катиной рукой. На ходу разрывая конверт, еле попав ключом в замок, он влетел в квартиру.
«Дорогой муженек! Даже не хочется называть тебя по имени, так ты мне противен. Давно хотела тебе сказать, но не решалась. Зато сейчас, когда я ушла из дома насовсем, хочу сказать, что всю жизнь я тебя ненавидела. Я всегда любила Сергея. Он красивый и умный, и мне с ним хорошо. Он был моим любовником. Но возможно, ты удивишься, ушла я не к нему, а к другому мужчине. А тебя я всегда ненавидела, и вышла замуж только потому, что выхода не было. И я тобой просто пользовалась. И меня от тебя тошнило. Уже не твоя, Катя».
– Сука! Сука! – Стас раньше никогда не выражался. Даже в самых неоднозначных и сложных ситуациях никто не слышал от него никакой нецензурщины. Он скомкал письмо и кинул его на пол. Рядом стоял стул, он отшвырнул его ногой. Начал срывать с вешалки одежду и топтал ее. Потом изо всех сил ударил кулаком по стене. Боль немного привела его в чувство. Он поднял с пола скомканное письмо. Разгладил, сел на диван. Стал читать снова. Возникло странное чувство, будто что-то не сходится. Он перечитал его еще и еще раз. Немного успокоился. Какое-то дурацкое письмо. Не могла она такого написать. Какие-то пошлые, идиотские фразы. Катя в принципе не могла этого сделать. Даже если бы она ушла от него, она не такая жестокая, чтобы писать подобные письма. Он на мгновение вспомнил их последний вечер. А может?.. Нет. Катя не могла. Он был в этом уверен. Что-то не так в этом письме. Он долго сидел, вертел листок в руках, и ему чудилось в нем что-то знакомое. Он встал и пошел на кухню. Рядом с мусорным ведром на полу валялся клочок анонимного письма. Он поднял его, понюхал. Запах! Схватил письмо от Кати. И оно так же пахнет. На что же это похоже? Он стал перебирать в памяти разное, что мог напоминать этот запах. Нюхал то письмо, то обрывок анонимки. И понял. Так пахнет в квартирах у одиноких стариков. Точно. Такой специфический запах почему-то всегда витает там, где живут старые одинокие люди. Он сел в кресло, стал вдыхать запах письма и пытался поймать где-то там на задворках мозга бродящую спасительную мысль.
* * *
Сон № 5 – чужой
Дверь в квартиру оказалась открыта. Смесь запахов лекарств, затхлости, неприбранности, слежавшихся вещей, дешевых просроченных продуктов, телесных старческих выделений ударила ему в лицо. Он кинулся в комнату – пусто, сперто, мрачно. Кинулся во вторую – железная кровать, грязное белье, тлеющие свечи, огромная старая книга на полу и... Господи, как их много... куклы, с живыми человеческими лицами, Стас готов был поклясться, что они живые. Белые, бледные, злые, в выцветших нарядах, они начали о чем-то перешептываться между собой на только им понятном языке. Но этот язык был таким зловещим, что оцепеневшему Стасу сделалось дурно, его позвоночник пронзило насквозь холодной стальной иглой. Как будто эти куклы продели нить в иглу, проткнули его и сшили между собой позвонки. Он с трудом развернулся и пошел через первую комнату, по склянкам, пузырькам, пищевым отбросам, с опущенной головой, чуть ли не держась за стены, и совершенно без мыслей и без сил, наткнулся у старого стула на Катины вещи. Сердце забилось так, что стало пульсировать даже в стенах этого ведьминого жилища. Он немного постоял с Катиной водолазкой, принюхиваясь к ней, подошел к ванной и открыл дверь. Среди завешанных тряпьем шкафчиков и зеркал, в ставшем от этого еще более маленьким пространстве, сидела Ариадна Витольдовна, возвышаясь на табуретке, как на троне. Из уголка ее рта текла кровь, брызги которой были и на ее белом воротничке, и на куске белой ткани, выползшем из ванны. Стас, задохнувшись, ничего не смог сказать и только проследил за белым шелком до воды и увидел в ванне мертвую Катю. Резкий, лающий кашель вернул его в сознание, он обернулся на старуху. «Что, нравится?! Это моя самая совершенная кукла, моя лебединая песня. Теперь можно и умереть». Она снова закашлялась и брызгала кровью на Стаса, и сквозь этот кашель пробивались гадкие удовлетворенные смешки. «Я сделала то, что хотела! Теперь моя жизнь закольцевалась, обретя смысл. Я спокойно сдохну наконец. А ты, если ты хочешь – бери ее себе! Как живая будет! Кха-кха-кха! – И уже не отличить, где кашель, где смех. – Ну чего смотришь, ушлепок! А как она тебя обманывала и меня просила ее отмазывать, а сама бежала к своему этому Сереженьке. А ты слабак, дерьмо, подстилка хуже последней б…и...» Она неожиданно вскочила и, набрав полный рот черной крови, харкнула окаменевшему парню прямо в лицо.
* * *
Стас резко очнулся, его бил озноб, но он в чем был побежал к соседнему дому. Как-то раз, когда Катя только начала заниматься английским, они гуляли с Джонни, и она показала ему окно Ариадны Витольдовны. Он забежал за тот дом и вспомнил окно на третьем этаже. Вычислил квартиру. Побежал наверх. Долго звонил и долбился в дверь учительницы. Потом звонил соседям. Никто никогда не общался со странной соседкой. Она никогда ни с кем не говорила, что уж там, даже не здоровалась. Из квартиры почти не выходила. Только когда приехала, таскали сундуки, коробки и рабочие чего-то делали.
– А девушка, девушка светленькая такая приходила? – Никто не помнил, чтобы к ней вообще кто-нибудь приходил. Может, и была. Нет, ничего никто не помнил и ничего про нее не знал. Старуха жила одна – это точно. И ни с кем не общалась. «А что случилось-то? А вы кто ей будете?» Стас не стал отвечать на эти вопросы. Он еще несколько раз позвонил, сильно постучал в дверь и побежал в милицию. Никаких, совершенно никаких поводов так думать, но надо проверить. На всякий случай. Это бред, но надо их уговорить любыми способами пойти к «англичанке».
Ознакомительная версия.
