Ознакомительная версия.
Сказать, что Джейн бесчувственная, Лавджой не мог. Она тонкая и чувствительная натура, о чем свидетельствуют ее, пока еще не изданные, но, несомненно, талантливо написанные книги. Да и книги-то все — сплошь сентиментальные, тонкие, полные любви и страсти. По мнению Лавджоя, своим тихим творчеством, не претендующим на мировую известность или даже на элементарное признание, Джейн как бы компенсирует внешнее отсутствие эмоциональности. То есть внутри она страстная и пылкая натура, внешне же — холодная и спокойная девушка, живущая в полном ладу с собой и не стремящаяся что-либо менять в своей жизни.
— Глэдис, у вас пережарился бекон, и миссис Йондж будет недовольна. У нее и так проблемы с зубными протезами, — бросил он кухарке, отлично понимая, что просто придирается к ней и что на самом деле бекон еще не дожарен, и что Глэдис поймет, что он срывает на ней свое раздражение. И от этого ему стало еще хуже. Тем более что к Глэдис он всегда относился с уважением и ценил ее профессиональные и человеческие качества.
— Мистер Лавджой, от мисс Чедвик нет известий? — спросила она, не глядя на него, маявшегося на пороге кухни. Кухарка стояла возле плиты и следила за жарившимся беконом с вилкой в руке. Тон ее голоса был не насмешливым, каким мог бы быть после сделанного ей замечания, а, напротив, добрым, полным сочувствия и понимания.
— Нет, Глэдис, и вы прекрасно об этом знаете. Мисс Чедвик отправилась в путешествие, никому не сказав, куда отправляется. Я предполагаю, что в Москву, где живет ее кузен и где они давно уже собираются встретиться, чтобы отправиться в Петербург по каким-то своим, родственным делам. Кажется, у них там родня со стороны матери мисс Чедвик. Но точно я ничего сказать не могу.
— Если так, как вы говорите, мистер Лавджой, то она вернется. Мисс Джейн никогда не отлучалась надолго из Лондона. Она вообще домоседка, и вам это отлично известно. Думаю, что когда мистер Чедвик, ее дядя, умирал, он отдал какие-то распоряжения, касающиеся наследства в России. Думаю, вы слышали, что его предки жили в России еще до революции и принадлежали к дворянскому роду. Поэтому Джейн и уехала так неожиданно для вас и без предупреждения. Она всего лишь выполняла волю своего дяди.
— Откуда вам все это известно, Глэдис?
— Я же работала в их доме, пока мистер Чедвик не купил этот пансион, «Рыжая белка», куда и пригласил меня работать кухаркой. Может, я и не рассказала бы вам всего этого, если бы не видела, как вы страдаете, как переживаете по поводу этой поездки Джейн. Это не мое, конечно, дело, но мне кажется, что мисс Джейн очень привязана к вам.
— Глэдис! — воскликнул Лавджой и вернулся на кухню, встал за спиной кухарки, сжав кулаки. — Вечно вы лезете не в свое дело!
— Я очень хорошо знаю Джейн. Вижу, что в последнее время вы не встречаетесь, что она как бы избегает вас, но это вовсе не потому, что она разлюбила вас, просто у нее сейчас такой период в жизни. Словом, она увлечена творческим процессом, она заканчивает роман, и ей важно, чтобы ее личные чувства не мешали ей сосредоточиться на чувствах своих героев.
— Вы сами-то понимаете, что несете, Глэдис?! Вы хотите сказать, что женщины-писательницы живут жизнями своих героев даже в том случае, если у них есть семья и дети? И что они отказывают во внимании своим мужьям, чтобы не отвлекаться от своих книг? Вы что? У писателей, к вашему сведению, самые крепкие семьи, в отличие от семей, где есть актрисы или художницы. И все это вы говорите мне только лишь для того, чтобы успокоить меня… Но Джейн уехала, даже не позвонив мне! Разве это нормально для девушки, которая говорит, что любит? Я же собираюсь на ней жениться!
— Джейн вообще девушка не такая, как все. И не думаю, что к ней нужно подходить с традиционными мерками. Она с детства была необщительной, задумчивой, но очень доброй девочкой. И это счастье, что она окончательно не погрузилась в себя, а превратилась в сильную и уверенную в себе молодую женщину. У нее прекрасное образование, она сама, лично занимается бухгалтерией всех доставшихся ей от мистера Чедвика пансионов и гостиниц, следит за налогами на собственные дома и земли, аккуратно ведет все записи и, помимо этого, занимается творчеством. Мистер Лавджой, наберитесь терпения и дождитесь ее возвращения. Думаю, она готовит вам какой-нибудь сюрприз.
Глэдис лопаткой сняла с плиты яичницу и разложила по тарелкам. Лавджой сам предложил ей отнести тарелки в столовую, куда уже спустилась основная часть жильцов «Рыжей белки». В основном это были пожилые супружеские пары, сдающие свои дома иностранцам и экономящие деньги на разнице в цене за проживание в недорогом пансионе, одинокие мужчины и женщины, студенты и специалисты, обслуживающие местный футбольный газон. Здесь же, в пансионе, представляющем собой уютный трехэтажный дом с садиком, примыкающим к скверу, жили две девушки — уборщица и официантка — Сара и Эмили.
Проспавшая все на свете Эмили ворвалась на кухню, на ходу повязывая вокруг талии белый передник. Извинилась за опоздание и принялась раскладывать уже нарезанный белый хлеб в маленькие плетеные корзинки.
— Вы посчитали нашего нового жильца? — спросила она Глэдис, стараясь не смотреть на Лавджоя, администратора пансиона, который не мог не заметить ее опоздания и теперь молчал лишь потому, что просто не успел еще, по ее мнению, сделать ей замечания.
— Да, посчитала. Вместе с ним шестнадцать человек.
— …еще две собаки, четыре кошки, — тараторила Эмили, выкладывая из морозилки квадратики замороженного и запаянного в пластик сливочного масла. — Знаете, я считаю, что это даже хорошо, что в нашем пансионе живут животные. Есть хотя бы кому скормить оставшуюся еду. Я и сама уже подумываю взять себе щенка бассет-хаунда.
— Между прочим, мистер Лавджой, наш новый жилец, господин Шаронофф, вчера почти не притронулся к ужину. Видно, он не приучен там, в России, есть копченого угря. Да и картофель ему тоже почему-то не понравился, в то время как все остальные жильцы не оставили в своих тарелках ни крошки, — сказала Глэдис.
Лавджой, чтобы не стоять столбом, принялся помогать Глэдис разливать чай из большого чайника. Он давно бы уже ушел, если бы кухарка не говорила с ним о Джейн. Сейчас он даже любил Глэдис за то, что она то и дело повторяла ее имя, рассказывала ему о достоинствах Джейн, и вообще Глэдис сейчас была единственным человеком во всем мире, с кем он мог хотя бы просто поговорить о своей возлюбленной.
Со стороны столовой доносились оживленные голоса, звяканье посуды, уличный шум — окна были распахнуты, и слабый утренний ветер развевал короткие воздушные занавески. Лавджой, разлив чай, занял свой наблюдательный пост у входной двери и теперь следил за тем, как Эмили разносит подносы, как улыбается жильцам. Нет, все идет нормально, жизнь продолжается. Джейн, когда вернется и проверит работу этого пансиона, останется довольна.
Надо бы к ее возвращению отремонтировать фонтан, купить новый водяной насос, почистить бассейн.
Внезапно Даниэль почувствовал, что на него смотрят. Он медленно повернул голову и увидел сидящего возле окна господина в светлом джемпере и с бледным лицом. Это и был как раз тот самый русский, которому вчера не понравился копченый угорь. Мужчины посмотрели друг на друга, и мистер Шаронофф неожиданно встал и прямиком направился к Лавджою. Вероятно, ему не понравилась и яичница, подумал Лавджой и заранее настроился на не очень-то приятный разговор с иностранцем. Между прочим, русские и раньше проживали в этом доме, и никто никогда не жаловался на кухню. Напротив, они считали, что английский завтрак, к примеру, чрезмерно сытный и обильный. Но все с удовольствием ели жирный бекон и сосиски.
— Скажите, господин Лавджой, — обратился к нему Шаронофф, в сущности, приятный господин с добрым и умным лицом. — Где я могу увидеть Джейн Чедвик?
Вот уж этого вопроса Даниэль никак не ожидал. Интересно, и зачем это ему понадобилась Джейн?
— Джейн Чедвик здесь не проживает.
— Да, я знаю. У меня нет ее точного адреса, я приехал в Лондон по делам, но специально остановился здесь, в вашем городе, потому что у меня есть одно поручение для Джейн Чедвик. И, как мне кажется, оно очень важное.
— Джейн — хозяйка этого пансиона, надеюсь, вы это знаете. И давать кому бы то ни было ее адрес я просто не могу. Поэтому, если у вас есть для нее какое-то письмо, можете передать через меня.
— Но я не знаю вас. Вернее, я знаю, что вы — Даниэль Лавджой, что вы управляющий или администратор этого пансиона, но вы же не ее брат или муж, извините.
Этот русский старался быть вежливым, но Даниэля почему-то задело, что ему не доверяют.
— Хорошо, можете оставить сообщение нашей кухарке, Глэдис, она — единственный человек, который имеет отношение к семейству Чедвик, кормилица… няня… Это может подтвердить любой человек, живущий здесь.
Ознакомительная версия.
