Лимен взял трубку, доверху набил ее табаком и только тогда заговорил:
— В конце концов, люди Скотта — это не опытные конспираторы, хотя они и участвуют в тайном заговоре. Это дилетанты. — Он чиркнул спичкой и зажег трубку. — Слава богу хоть за эту маленькую милость. Должно быть, мы застигли их врасплох и им приходится импровизировать.
— Мы тоже импровизируем. — Это опять подал голос Тодд. — И как раз сейчас, господин президент.
— Да, пожалуй, — неохотно согласился Лимен, — но откладывать больше нельзя.
— Правильно, — подтвердил Тодд.
Кейси уловил в его тоне самодовольство.
— Теперь я хочу обсудить план действий, — продолжал Лимен, — с тем чтобы приступить к его осуществлению сегодня же вечером. Но необходимо тщательнейшим образом обдумать каждый шаг и рассмотреть все возможные последствия любого нашего хода. Я убежден, что один ложный шаг может погубить все дело. Должен сказать, что я серьезно сомневаюсь в успехе, какие бы меры мы ни предприняли.
— Черт возьми, господин президент, но это не способ… — начал было Тодд, но вдруг зазвонил телефон. Лимен взял трубку и тут же ответил:
— Да, давайте его. — Обернувшись к присутствующим, он объяснил: — Это Барни Рутковский из Колорадо-Спрингс.
Пятница, час тридцать дня
Генерал Бернард Рутковский, легкомысленно сдвинув набок фуражку, шагал по туннелю. Его коротенькое, полное тело раскачивалось на ходу, круглые щеки разгорелись от ходьбы. Начищенные до блеска пуговицы и серебряная мишура на козырьке сверкали в ярком свете подвешенных к потолку ламп.
Было 1:30 по вашингтонскому времени, следовательно, 10:30 утра по местному колорадскому. Но здесь, в туннеле, на полмили врезавшемся в толщу горы Чейен, можно было с тем же успехом сказать, что теперь полночь. Генерал Рутковский совершал свой ежедневный визит в оперативный центр объединенного командования противовоздушной обороны североамериканского континента. В качестве командующего Рутковский не пропускал ни одного дня, чтобы не проверить работу центра — сердца противовоздушной обороны страны, но старался каждый раз менять время своих посещений, чтобы держать личный состав в постоянной готовности.
Сегодня он проехал полмили от входа по извилистому главному туннелю, широкому, как шоссе, который вел к основному поперечному туннелю. Здесь он выскочил из «джипа» и остальной путь до трехэтажного стального блокгауза, где помещался оперативный центр, проделал пешком.
Он вошел в здание центра, и часовой у входа четко отдал честь, так резко взмахнув рукой, что, казалось, послышался свист рассекаемого воздуха. Приветствуемый часовыми, Рутковский быстро шел к длинному, похожему на театральный зал двухъярусному помещению, где человек сорок постоянно следили за движением каждой ракеты, спутника и самолета над территорией Северной Америки.
Генерал поднялся на балкон и занял место за укрепленным на кронштейнах столом, вокруг которого располагались циферблаты, телефоны, переключатели и кнопки. Дежурный контролер полковник Фрэнсис О'Мэлли вскочил со стула и замер по стойке «смирно».
— Вольно, Фрэнк, — сказал Рутковский. — Было что-нибудь серьезное сегодня?
О'Мэлли передал свой пост помощнику и опустился на стул рядом с генералом. Перед ними был огромный экран, на котором отображалось, все, что движется в воздухе над континентом. Электронная вычислительная машина, которую питали данными телеграф, телефон и телетайп с сотен аэропортов и военных баз, меняла знаки на экране через каждые несколько секунд.
— Ничего серьезного, сэр, — ответил О'Мэлли. — Недавно у нас тут была горячка, когда с базы Ванденберг выпустили пару больших ракет, даже не потрудившись предупредить нас о точном времени пуска. Прежде чем мы узнали, чертовы штуки уже вылетели из пусковых шахт.
— Это непростительно. Вы хоть дали там кое-кому по мозгам?
О'Мэлли усмехнулся:
— Не беспокойтесь, сэр. Дал. Думаю, что после моей нотации этому контролеру из Ванденберга небо показалось с овчинку.
Рутковскому нравился этот подтянутый молодой офицер. Первые выпускники военно-воздушной академии начинали выдвигаться на ответственные посты, и Рутковский оценивал их в общем гораздо выше, чем офицеров своего поколения, которых сначала учили в Вест-Пойнте, а потом уже переводили в авиацию. Эта молодежь, думал он, целиком принадлежит авиации. Их натаскивали с первых дней, когда они были еще бритоголовыми первокурсниками. В академии не щадили усилий, чтобы отсеять тех, кто впоследствии мог бы отказаться от военной карьеры. Курсантов гоняли и муштровали, пока у них не вырабатывался инстинкт механического послушания и не появлялось сознание ответственности, стремление проявить себя. Это были блестящие, подтянутые офицеры, любившие службу. Рутковский не мог требовать большего от офицеров авиации.
Майор, подменивший О'Мэлли на контрольном посту, обернулся и сделал знак головой. Полковник извинился, отошел к столу и, взяв протянутый майором клочок бумаги, отнес ее генералу.
— На этой неделе отмечаются какие-то помехи, сэр, — сказал он. — Я думал, удастся освободиться от них, но дело принимает серьезный оборот.
Рутковский взял из рук О'Мэлли бумажку с наклеенным на ней обрывком желтой телеграфной ленты.
«О'Мэлли. Оперцентр. ОК ПВО.
Транспорты исчезают с экрана в пятидесяти милях.
Место посадки неизвестно.
Томас. Оперчасть. Бигс-Филд».
— Что это все значит, Фрэнк? — спросил Рутковский.
— Об этом я как раз и хотел спросить вас сегодня, сэр. В среду вечером нас поставили в известность о перелете двенадцати транспортных самолетов с авиационной базы Поуп в Форт-Брэгге на аэродром Бигс-Филд, около Эль-Пасо. Но к месту назначения они не прибыли, а повернули на север и где-то приземлились. Мы видели их на экране радиолокатора еще минут десять после того, как они должны были сесть в Бигсе. Они исчезли с экрана где-то в пустыне Нью-Мексико.
— Что это были за самолеты?
— По размерам и скорости импульсов контролеры определили, что это были «К-двести двенадцать», — сказал О'Мэлли. — И так оказалось на самом деле.
— Воздушно-десантные маневры?
— Наверно, но, черт возьми, не можем же мы позволить, чтобы самолеты блуждали по нашим экранам и садились бог знает где.
— Это случалось раньше, Фрэнк?
— М-м… да, сэр. Оказывается, случалось, хотя я не знал об этом до вечера среды. Отдельные самолеты садились и взлетали где-то между Бигсом и авиабазой Холломен, но никто не обращал на это особого внимания, пока мы не засекли перелет этих двенадцати.
— Вы проверяли эти данные?
— Да, сэр. И в Поупе и в Бигсе. Я связался с оперативным дежурным базы Поуп по телефону. Мне сказали, что они представили заявку на перелет двенадцати «К-двести двенадцать» в Бигс-Филд и были уверены, что самолеты туда и направлялись. Больше ничего об этом перелете они не знают. Потом офицер из оперативной части Бигса сказал мне, что в нескольких милях от базы самолеты прекратили с ним радиосвязь. Куда они направились, неизвестно.
— А что значит эта телеграмма? — спросил Рутковский, постучав пальцами по бумажке, лежащей у него на ладони.
— Сегодня утром из Бигса сообщили, что завтра в семь ноль-ноль туда должны прибыть еще тридцать «К-двести двенадцать». Поэтому я запросил Томаса из оперативной части Бигса, где будут садиться самолеты. Это его ответ.
Рутковский с минуту разглядывал бумажку, потом вернул ее контролеру.
— Может быть, какое-нибудь распоряжение из Вашингтона, Фрэнк. Я проверю и дам вам знать. Но вы, конечно, правы: мы не можем позволить, чтобы самолеты исчезали в пустыне, если от нас требуют обеспечивать надежную противовоздушную оборону. Хорошо, что вы доложили об этом.
Генерал продолжал обход зала. Он остановился, чтобы поздороваться с канадским офицером, который сидел за одним пультом управления с О'Мэлли, спустился на первый этаж, обошел его и вышел из центра.
Через полчаса Барни Рутковский вернулся в свой кабинет в Колорадо-Спрингс, в семи милях от главного входа в туннель. Он закурил сигару и пробежал глазами по большой цветной карте континента, которая закрывала одну из стен кабинета.
Генерал был раздражен: дело касалось его служебной компетенции. Согласно положению командование ПВО должны были заблаговременно ставить в известность о предстоящих полетах всех самолетов, ракет и прочих летательных аппаратов в воздушном пространстве Соединенных Штатов, независимо от продолжительности этих полетов. Время от времени правила, разумеется, нарушались. Небольшие частные самолеты то и дело перескакивали с одной импровизированной площадки на другую без представления заявок. Но двенадцать больших реактивных самолетов, да еще военных!
Секретная база! Это уже совсем вывело его из себя. Два года назад у него было столкновение с генералом Хардести, начальником штаба военно-воздушных сил. Не имеет абсолютно никакого смысла, доказывал Рутковский, настолько засекречивать базы, чтобы командование ПВО даже не знало об их существовании. Как может его командование осуществлять надзор за воздушным пространством, если самолеты будут носиться через континент к какой-нибудь секретной базе, вроде той, в северной Альберте, где проводились какие-то исследовательские работы со спутниками? Хардести согласился с ним, поставил этот вопрос в комитете начальников штабов и добился положительного решения. В начале января прошлого года комитет начальников штабов издал директиву, категорически требовавшую от всех организаций, на территории которых предполагается посадка или взлет любых «летающих объектов», зарегистрироваться у командующего ПВО североамериканского континента, независимо от степени их секретности. Теперь кто-то игнорирует или нарушает эту директиву.
