Меня-то ты уговорил не рассказывать о ней, а с Сашей этот трюк вряд ли бы прокатил. Да и потом, запись с камер наблюдения подтверждает, что после того, как она проникла в палату Саши, его нашли мертвым с подушкой на голове. Наверняка ей пришлось поднапрячься, ведь даже в подбитом состоянии Саша остается мужчиной с внушительными габаритами. Не жалею, что он отправился на тот свет.
– Валя, как ты можешь так говорить? Ведь когда-то вы любили друг друга.
– Знаешь, Вася, я много думала об этом и поняла, что никогда не любила Сашу. Я, как бы грязно и противно это ни звучало, воспользовалась случаем, чтобы найти покровителя, который поможет моему бизнесу. Я никогда не хотела стать его женой и уж тем более – матерью его детей. Я продала эту чертову сувенирную лавку, чтобы избавиться от чувства долга перед ним, но оно все равно преследовало меня всю жизнь, даже после его смерти. Потом он вдруг воскрес, черт бы его побрал. После второй – настоящей – смерти я наконец чувствую себя полностью свободной. Единственный человек, которого я когда-либо любила…
– Это ты сама, знаю.
– Нет, это ты, Вася, – уверена, сейчас глаза Прусса готовы вылезти на лоб, потому что мои глаза, а также глаза Глеба, Кристины и Олега округлились.
Валентина Прохорова – эгоистка, которая любит и ценит только себя, – признается в любви кому-то другому? Мы точно не ослышались?
– Валя, я…
– Васенька, ничего не говори. Возможно, я чувствовала тяжесть на душе и долг перед Сашей, потому что на самом деле он был жив. Ты можешь не верить в подобную мистику, я и сама не слишком в нее верю, но когда я узнала, что он инсценировал свою смерть, то поняла, что следующий его уход на тот свет будет окончательным.
– Что ты имеешь в виду?
– Ох, Вася, меня всегда поражало, как такой человек, как ты, может совмещать в себе хладнокровие и профессионализм с наивностью. Это я убила Сашу.
Да, она попалась! Олег сделал жест, символизирующий фразу «Да!», Глеб беззвучно выдохнул, Кристина кивнула.
Я же прислушалась, потому что разговор Прусса и Прохоровой переходил в самую интересную стадию.
После непродолжительной паузы Василий Михайлович продолжил:
– Что ты сделала?!
– Ты прав, Женя Охотникова не убивала Сашу. Это сделала я.
– Но как? Ты ведь в тот момент была без сознания.
– Я позаботилась о том, чтобы все так думали. Когда я пришла в себя, то поговорила с Еленой Леонидовной Кортецкой и доходчиво объяснила ей, что с известием о моем пробуждении необходимо повременить. Затем я напомнила, как она любит отжигать в моем клубе с молоденькими проститутками и что ее муж, дочь и, самое главное, начальство вряд ли обрадуются, когда увидят фотографии ее пьяных пируэтов в обществе девушек с низкой социальной ответственностью. По моей задумке я продолжала якобы дремать на больничной койке, а Елена Леонидовна должна была ввести в капельницу Александра Александровича вещество, которое практически невозможно идентифицировать при анализе крови и которое способствует смерти, похожей на удушение.
– Ты просто подставила Женю? Как ты могла знать, что она будет в больнице?
– О, госпожа Охотникова – не такая умная, как она думает, я в который раз в этом убеждаюсь. Я не знаю, зачем она караулила, пока менты отойдут от палаты Василевского, но первое, что я увидела в окно своей палаты, когда очнулась, – это ее, наблюдающую за этими самыми ментами. Я понятия не имею, что она хотела сказать Саше, но именно в тот момент у меня родился план, как подставить ее. Хорошо, что у меня имеется рычаг давления на Кортецкую. А хваленая Женя Охотникова даже не подумала посмотреть в мою сторону. Когда она разговаривала с Сашей, яд уже растекался по его венам. Вот она уходит, а в палату заходит Елена Леонидовна, которая накидывает подушку ему на голову. Удушение инсценировано, смерть настоящая. На этот раз человек, прочно засевший у меня в голове, покинул этот мир навсегда. Как вскоре покинет и голову. Вася, я не обещаю тебе афишировать наши отношения, но готова продолжить их. Потому что сейчас могу искренне признаться в том, что люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – на этих словах Прусс вновь целуется с Прохоровой, и вызов заканчивается – видимо, Василий Михайлович незаметно нажал на кнопку завершения вызова.
– Что такое, почему оборвалось? – с досадой спрашивает Глеб.
– Мы услышали и записали все, что нужно, – отвечаю я. – Уверена, Василий Михайлович заночует там. Ему нужно попрощаться с любимой.
Мое очевидное заключение заставило Глеба смутиться. Интересно, каково это – любить человека и фактически предать его во имя закона? Пруссу не позавидуешь, во всей этой истории он – самый несчастный персонаж. Глеб был на волосок от смерти, но, если разобрать историю Василия Михайловича… Бесконечная преданность Александру Василевскому, тайный роман с Прохоровой, нежеланная дочь, отношения с которой теперь будет трудно наладить, и необходимость выдать женщину, которую он искренне любит.
А ведь Прусс сейчас мог бы передумать и остаться с Валентиной. Диктофонная запись, сделанная под принуждением, не является веским доказательством вины. Конечно, мы что-нибудь придумаем, но, если бы Василий Михайлович решил все же остаться с Прохоровой, она бы не села за решетку. Вот только я уверена, что он этого не сделает, несмотря на свои чувства. Чуйка, которая вначале только и подводила меня, сейчас не подведет. Я уже была права касательно того, что за убийством Сан Саныча стоит Прохорова. Сейчас я убеждена, что Василий Михайлович вернется утром и проговорит дальнейший план действий по предоставлению полиции обвинений в адрес Валентины Прохоровой. Этот мужчина – настоящий кремень. Именно таким телохранителем я хочу быть, когда мне исполнится столько же, сколько ему. Разве что без желания предать своего клиента и таких сильных чувств, которые мешают работе. Заводить романы людям нашей профессии – значит, обречь себя на страдания.
Мои размышления прерывает звонок от тети Милы. Последний раз мы связывались, когда я просила ее уехать из города, опасаясь, что люди Прохоровой похитят ее и будут использовать против меня.
Я отхожу, чтобы поговорить с тетей, она с ходу начинает:
– Женечка, господи, с тобой все в
