порядке? Я только что увидела по новостям… Убийство, следствие. Что все это значит?
– Уверяю тебя, тетя Мила, все хорошо.
– Ты в тюрьме?
– Да, и разговариваю с тобой по мобильнику.
– Прости, не подумала об этом. В СИЗО?
– Да, ведь и здесь разрешено говорить по своему мобильнику! Мила, со мной все в порядке, я в особняке, где сейчас живу. Обвинения ложные. Никого я не убивала. Точнее, убивала, но не его…
– В смысле?
– В том смысле, что моя работа сопряжена с риском для жизни, и ты знаешь это. Но я не убиваю беззащитных людей, лежащих на больничных койках. Завтра ты узнаешь другие новости, уверяю тебя. Кстати, можешь возвращаться из своего укрытия. Езжай домой, скоро и я буду там.
– Ох, Женечка, это хорошо. Слава богу, с тобой все хорошо.
– Пока, Мила. – Я кладу трубку и возвращаюсь к компании.
Лица у всех присутствующих напряженные и уставшие одновременно. Нужно разрядить обстановку, поэтому я спрашиваю:
– Кто-то хочет по пивку?
– Было бы кстати, – отвечает Кристина.
Ей явно жалко отца. Еще недавно она ненавидела его больше всех на свете, но сейчас наверняка понимает, что пережитое им вполне похоже на наказание за то, что он бросил свою дочь. Василий Михайлович столкнулся с доказательством существования кармы, и теперь ему нужно найти в себе силы, чтобы жить дальше. Уверена, он справится.
Интересно, Кристина думает так же?
– Ну, вот и финал близится, – говорит Олег, потягивая легкий алкогольный напиток из бутылки. – Чем дальше займетесь?
– Поеду в отпуск, – отвечает Глеб, – как только шумиха уляжется, естественно.
– Да, мне бы тоже не мешало отдохнуть, – отвечает Кристина, – да и Михалычу.
– Стало быть, рванете втроем в отпуск? – уточняет Олег.
– Можем и впятером, – намекая на меня и Олега, отвечает Василевский.
– Нет, я отдыхать не умею. Найду нового клиента – надеюсь, в этот раз обойдется без отравлений и убийств. Какая-нибудь слежка за неверным мужем вполне сойдет. Чем займешься ты, Женя?
– Еще ничего не закончено. Как только Прусс вернется, нужно продумать дальнейший план действий.
– Кто отдыхать действительно не умеет, так это ты, Охотникова, – ехидно подмечает Кристина. Что ж, она права.
– Запись, сделанную под принуждением, суд может не рассмотреть. Нам нужно еще что-нибудь на Прохорову.
– Черт, я об этом даже не думал.
– Да, Глеб, ты уже думаешь об отпуске. Конечно, это замечательно, но дело еще не завершено. – Взяв паузу, я все же добавляю, чтобы прервать неловкое молчание: – Я тоже отдыхать не мастак, но с удовольствием рванула бы куда-нибудь. Хотя бы на пару дней.
Мы сидим еще немного, а потом расходимся по комнатам. Спать мне совсем не хочется, так как я недавно проснулась, поэтому я решаю поваляться и подумать. Досуг так себе, но мне всегда нравилось покопаться в собственных мыслях, нежели смотреть телевизор. Можно еще посмотреть какой-нибудь фильм, но сейчас я не смогу слушать героев картины, потому что в голове будет наша миссия. Я согласна с Олегом, мы на финишной прямой. Сейчас главное – сделать последний рывок, упечь Прохорову за решетку и уже потом задумываться об отпуске.
Мне нужно отдохнуть еще и потому, что в этом деле я допустила много ошибок. За время работы телохранителем у меня были досадные провалы, но таких я не припомню. Меня чуть не убили и не закопали в лесу, моего клиента чуть не отравили, я попала в объектив камеры видеонаблюдения, и теперь меня обвиняют в убийстве. Нужно переосмыслить свои методы работы. Возможно, даже подумать, стоит ли продолжать работу. Ворох этих мыслей побуждает меня снова провалиться в сон, несмотря на отсутствие усталости.
8 часов утра, я завариваю себе кофе на кухне. Все еще спят, и я не собираюсь их будить – пусть отдыхают.
В особняк входит Василий Прусс, подходит ко мне и спокойным тоном произносит:
– Доброе утро. Тебя не затруднит сделать мне кофе? Средняя чашка, одна ложка сахара.
– Доброе. Да, конечно. Как вы, Василий Михайлович? – Прусс предпочитает не отвечать на этот вопрос.
Он достает из внутреннего кармана несколько фотографий, кладет их на стол и спрашивает:
– Записала все, что нужно?
– Да.
– Это хорошо. Но запись, полученную таким путем, могут не рассмотреть в суде.
– Да, я говорила ребятам об этом.
– Именно поэтому я достал это, пока Валя спала. Взгляни.
Я смотрю на фото и вижу те самые компрометирующие снимки Елены Леонидовны Кортецкой.
Да, зажигает эта дама неслабо. Я понимаю, к чему клонит Прусс, поэтому спрашиваю:
– Вы или я?
– Поедем вместе, чтобы наверняка.
Я отвечаю Василию Михайловичу кивком и присаживаюсь напротив, чтобы допить свой кофе. Мы допиваем горячие напитки в полной тишине. Как интересно, что я поняла его с полуслова. Сейчас мы поедем к Елене Леонидовне Кортецкой, предоставим ей эти фотографии и скажем, что сольем их в Интернет и в печатные СМИ, если она не расскажет об убийстве Василевского. Кортецкая тоже сядет в тюрьму за соучастие, но мы скажем, что Прохорова заставила ее пойти на это, потому что угрожала ее мужу и дочери, а в записи разговора Прусса с Прохоровой сотрем ту часть, где Валентина уточняет, какой именно рычаг давления на Елену у нее имеется.
Стало быть, мы предоставим Кортецкой выбор – сокращенный срок в тюрьме и ее грязные пристрастия останутся в тайне, или же ее репутация будет навсегда разрушена, так как мы обнародуем фотографии и полную версию записи. Во втором случае есть шанс, что Елена Леонидовна все равно попадет в тюрьму, но на более долгий срок, так как не выступила с чистосердечным признанием и не рассказала о причастности к убийству. Но такой вариант маловероятен, потому что запись разговора могут посчитать доказательством, полученным незаконным путем, и она не будет рассмотрена. Так что наша задача с Василием Михайловичем – надавить на Кортецкую.
Я допиваю кофе раньше Прусса, поднимаюсь в свою комнату, где быстро одеваюсь, после чего спускаюсь как раз к тому моменту, когда Василий Михайлович допил
