единственное, что я могла предположить в этой ситуации, будучи немного не в себе.
– Нет, я тоже был на этом сайте и заметил ваш интерес друг к другу. Мы общались, кстати, с тобой. Ту данетку, которую загадал Дима… Ты помнишь ее? Про дельфинарий? – Я кивнула, все еще не понимая, куда он клонит. Эта была та самая, с которой началась наша с Димой активная переписка в личке. Та самая, победу за разгадку которой он присудил другому. – Мы с тобой тогда вышли в финал. Увидев твой ответ, я решил, что ты права, а не я, но сын победу отдал мне. Я подумал, что это знак.
– Ничего себе… – Вот это поворот! Я и не думала, что старик знает о подобных сайтах. – Из-за победы вы решили вернуться?
– Да нет же, я уже был здесь, в городе.
– Это ваш бункер? В смысле, дом?
– Нет. Я следил за сыновьями. Они все еще живут в нашей старой квартире. Старший купил этот дом и заказал построить здесь это… – он огляделся, – странное место. Я не понимал для чего, просто видел строительные работы.
– Откуда у него деньги?
– Оба сына пошли в эти ваши… компьютеры.
– Айтишники? – я тут же вспомнила, как ловко Димка взломал мой телефон. При помощи «подружки», но все же.
– Ну да, вроде это так называется. У Даниила своя фирма. Димка работает с людьми, Даниил из дома. Он не любит общение.
Федор Антонович говорил так, словно с сыновьями все было в порядке. Однако Дмитрий мертв, а Даниил так и не пошевелился с тех пор. Надеюсь, что он в коме, из которой никогда не выйдет. И плевать, что мы тут застряли с этим полярником-убийцей надолго.
– Если вы здесь давно, почему раньше не пришли к ним? Почему сбежали от Даниила?
– Я подготавливал почву. Меня не было пятнадцать лет! Я не мог так просто взять и появиться. Я видел, что Даня заметил меня, и сбежал. Я не могу сам себе это объяснить, но я хотел сперва увидеться с младшим. Димка вообще не знал о той истории, а ты, похоже, – посмотрел он на меня с неприязнью, – знаешь.
Ну да. Лучше бы мне молчать. Данила не смог бы опровергнуть, прикинься я дурочкой. Ой, братья поубивали друг друга, а потом Данила погнался за мной в шутку и свалился с площадки… А я всего-то приехала с ними отмечать Новый год! Это было бы правдоподобно. О трупах в кладовке я могла и не знать. Но что уж теперь…
– Как вы убедили коллег убить себя? Вы просто рассказали им о яде? – не могла я поверить до конца, что все так просто. Мне кажется, я бы, вместо того чтобы резать, бить и душить своих коллег и позволять им это делать с собой, отдалась бы лучше яду. Дроздов сам сделал яд, никто наверняка не мог знать, насколько он болезненный, даже сам создатель.
– Нет, не так… – Федор Афанасьевич нахмурился. Казалось, ему не хотелось говорить об этой части истории. Но потом он почему-то снова принял решение быть откровенным. – Они не знали, что я увез Данилу к родне. Я сказал, что он остался на острове. У нас были старые постройки и палатки. Остров большой, иногда нужно укрыться от непогоды, прежде чем можно вернуться на базу. Я сказал, что буду следить за ним, чтобы он ничего не натворил. И как бы ненароком «открыл им правду». Он реально обезглавил уже пару девушек. Резал их живьем. Он любит пытать людей. То, что они будут парализованы от действия яда, не выключит их нервные рецепторы. Они поняли, что будут это все чувствовать. И еще я спрятал лодку. Для себя, конечно, но сказал им, что утопил ее.
Какой кошмар… Вот почему они со страхом косились на дверь. Они боялись, что сынок сбежит из-под опеки отца. И тут уж действительно лучше умереть от руки любящего тебя человека. И вот почему Виталина писала, что «явился тот-кого-называть-нельзя». Он увез сына и вернулся. Но они считали, что он живет с сыном где-то на острове.
– Все думали, что вы погибли в бурю… Как вы это провернули?
– Я поэтому и вернулся сейчас. Я признан мертвым через суд. Давность привлечения к уголовной ответственности прошла. Но если бы я контактировал с семьей все это время, я бы поставил их под удар. И меня бы начали искать. А если подозреваемый скрывается, это время не идет в счет пятнадцати лет. Так что еще вопрос, как это повернется… – вздохнул старик.
– Да, учитывая еще, что, по закону, сроки давности привлечения к уголовной ответственности не распространяются на преступления, за которые гипотетически возможна смертная казнь в качестве наказания. Вы не знали об этом? – Я, к сожалению, в связи со своей профессией знаю очень много. – Вы убили шестерых! И спрятали тело несчастной Димкиной одноклассницы! И покрывали его! И вот чего вы добились! В кла… – я чуть не ляпнула про пятнадцать обезглавленных тел. С одной стороны, мне хотелось доказать ему фактами, что такая отеческая забота и любовь неправильна, она губительна, а последствия катастрофические. Еще одно доказательство, что нельзя заступаться за своих детей абсолютно всегда, даже когда они не правы. И тем более когда они монстры. Эти женщины частично и на папе тоже. И на маме. Которая помогла избавиться от тела какой-то шлюхи из клуба и решила, что все в порядке, вместо того чтобы заявить. Вот чего вы добились, такие любящие, понимающие родители!
– «Мне отмщение, а аз воздам», – принялся за цитаты Дроздов. – Все под Богом ходим, и только ему решать…
– Я прочитала кучу этой чуши из ваших дневников! Давайте по существу.
– Девочка, ты не дерзи мне! – покачал он пальцем. – Ты не знаешь, что это такое! Сидишь пишешь свои… книжонки! А я семью поднимал. И если они что-то сделали не так, значит, я должен отвечать за их ошибки! Значит, это я что-то сделал не так!
«Однако отвечать ты не стал, а свалил за границу…» Но я промолчала.
– Спасибо за подсказку, – продолжил Дроздов, – я сам разбирался в теме, но даже за такие преступления возобновление следствия возможно только через суд.
– У них остались родственники…
–
