внуке. В перестройку подался в бизнес, раскрутился, жил безбедно, вот только с личной жизнью не сложилось. Олег Якунин дважды был женат и оба раза развелся. От первого брака у него остался сын, вместе с матерью переехавший за границу и не видевшийся с отцом много лет. От второго брака у него осталась дочь Оля.
На этом записи, касающиеся Олега Якунина и его предков, заканчивались. Саша вернула стопку бумаг в папку и задумалась. Что-то не сходилось, и она даже понимала, что именно. Петра Вершинина убили два года назад, а значит, все записи, касающиеся якунинской ветви большой семьи, были им сделаны еще тогда, до смерти.
Если он тогда же нашел Олега Якунина, сообщил ему об их родственных связях, а заодно и о зарытой в имении Румянцевых драгоценности, то и приехать в Глухую Квохту бизнесмен должен был именно тогда. Однако свой первый визит сюда он нанес только сейчас. Он сам говорил Саше, что никогда не бывал в этих местах ранее, да и в гостевых книгах его фамилия не упоминалась. Получается, не врал.
Но тогда почему он выждал два года, чтобы отправиться на поиски сокровища? В том, что Якунин его искал, Саша не сомневалась. Его убили при тщательном осмотре третьего этажа господского дома. Таком тщательном, что Якунин даже полы вскрывал, отрывая доски при помощи гвоздодера. Или, дойдя в своем расследовании до имени Олега Николаевича, Петр Степанович не успел с ним связаться? Поскольку убили его раньше? Тогда кто рассказал Якунину о тайне Глухой Квохты?
Над этой очередной загадкой необходимо хорошенько подумать. Скрипнула дверь, и Саша подпрыгнула на диване, застигнутая врасплох. В дверном проеме стоял Игорь Данилов собственной персоной. Глаза его осмотрели, словно ощупали Александру и лежащую у нее на коленях папку.
– Саша, ну что же вы, – с упреком сказал он. – Анна Ивановна докричаться не может. Идемте, она зовет обедать.
– Обедать? Не чай пить?
– Чай мы с ней уже давно выпили. Она решила, что вы заснули после утомительной прогулки, и мы не стали вас тревожить. А сейчас уже обедать пора. Пошли. Суп стынет.
Саша бросила взгляд на часы. Час дня. Действительно, уже обед.
– А я так заработалась, что счет времени потеряла, – сообщила она Данилову все тем же ненатуральным голосом, с головой выдававшим Александру Архипову всегда, когда она пыталась сказать неправду.
– Бывает, – неопределенно согласился Данилов. – Работа – дело такое…
За обедом, простым, деревенским, но очень вкусным, они разговаривали, как это называла писательница Северцева, за жизнь. Данилов вдруг заинтересовался берестяными грамотами, которым была посвящена Сашина кандидатская диссертация, и она с согласия тети Нюры принялась рассказывать, что последние три года составляло большую часть ее жизни.
– Это же настоящие свидетельства времени, – говорила она, все больше воодушевляясь от своего рассказа. – Например, в грамоте за номером 1146 (а все берестяные находки имеют сквозную нумерацию), датированной первой половиной пятнадцатого века, можно найти список сумм, которые причитались в казну с ряда населенных пунктов.
Например, с деревни Величково – рубль, с некой деревни «за мхом», которая, скорее всего, сегодня именуется Замошье, – полтора рубля и с Молвотиц тоже полтора.
– И что это дает? – не понял Данилов.
– Ну как же. Это же история! – возмутилась Саша.
Она всегда возмущалась, когда кто-то обесценивал их с профессором Розенкранцем труд, считая его никому не нужной потерей времени. Ну как на самом деле можно не понимать всю важность информации из берестяной грамоты номер 1147, представляющей собой письмо-челобитную с распоряжениями.
«Нужно выдать что-то Феофану», а далее говорится: «То, что я тебе должен, пять с половиной семниц, то тебе и будет». При этом семница – очень важная для Новгорода денежная единица, но она не упоминается нигде, кроме берестяных грамот, в которых встречается несколько раз.
Или взять грамоту 1148. Там, что не очень привычно для ученых, речь идет не о долгах, а совсем наоборот, о том, кому и сколько положено раздать рыбы: «Сергию – один лосось, Юрию – тоже один, а вот Лазарю – целую коробку икры да еще торпицы (то ест форели)». А в грамоте номер 1149 содержится записка, которую хозяин дома написал отправленному туда посыльному, чтобы тот забрал что-то лежащее над печкой, а еще деньги за дверями, да еще при этом какую-то сумму у шурина Павла.
– Однако, какие сложные семейные взаимоотношения, – сказал Данилов.
Вроде как пошутил, но глаза у него при этом оставались серьезными. И Саша, метнувшаяся мыслями к оставленным в папке на диване бумагам, снова ощутила смутное беспокойство. Почему он это сказал? Просто откликнулся на слово «шурин», чтобы поддержать разговор, или все-таки тоже думает над содержимым бумаг Петра Вершинина, выдав себя ненароком?
– Да, – промямлила Саша. – К примеру, в конце восемнадцатого века некая женщина пишет письмо своему мужу Борису, просит его прибыть к назначенному сроку на Воздвижение. Этого Бориса преследуют за какое-то тяжкое преступление, скорее всего, убийство, а он находится вне досягаемости властей. Жена сообщает, что ее вместе с детьми вместо него арестовал князь. Ее родня добилась освобождения под залог, но с условием, что Борис вернется и предстанет перед судом. В этом случае ему гарантируют снисхождение.
– Как это, вместо преступника арестовали жену и детей? – ахнула тетя Нюра.
– А так. – Саша улыбнулась ее горячности. – Такое повсеместно было распространено. К примеру, еще одна грамота представляет письмо некоего Волилы к Ставру. И там написано: «Вы уехали из города, не дав денег, которые должны. Если не пришлете мне деньги, то я возьму их с вашего сына».
– Дикость какая.
– Эта дикость и сейчас встречается повсеместно, – пожал плечами Данилов. – Грешат отцы, а спрашивают с детей. Это только в поговорках сын за отца не ответчик. А в жизни на каждом шагу. И наоборот тоже.
Саша присмотрелась внимательнее. Нет, сейчас он точно ни на что не намекал.
Стукнула входная дверь, и в комнату ввалился Михаил Лаврушкин. Выглядел он смущенным.
– Здрасьте, тетя Нюра.
– Здравствуй, Мишенька. Проходи, садись к столу. Супчик будешь?
– Нет, мне бы это… С Александрой Андреевной переговорить.
Саша вдруг решила, что он, науськанный матерью, пришел делать ей предложение. Она тут же вспотела, потому что терпеть не могла неловких ситуаций.
– Да, пожалуйста, что вы хотели, Миша?
Он замялся еще больше.
– Александра Андреевна, вы можете выйти на минутку? Я вас долго не задержу.
Саша скорее почувствовала, а не заметила, как при этих словах напрягся Игорь Данилов. А этому-то чего? Скорее, из духа противоречия, чтобы досадить Данилову, она решительно вылезла из-за стола.
