Не нужен ты мне! Никто, кроме него, не нужен». Клавдия аж заслушалась, рот открыв. Ну чисто же как в сериале.
Спину снова прострелило болью, и она, ойкнув, отошла от окна, схватившись за поясницу. Надо найти пояс из собачьей шерсти. Он помогает. В поисках пояса она вспоминала свою прабабку. Вот уж кого бог не обделил здоровьем. Мать рассказывала, что бабка Ангелина дожила до ста двух лет, и за все это время не знала ни одного сердечного приступа, не выпила ни одной таблетки, и даже давление у нее все жизнь не превышало показателей в сто двадцать на восемьдесят. Вот ведь как бывает.
Семейные предания вообще приписывали Ангелине всякие чудеса. К примеру, родилась она младшей дочкой в крестьянской семье, потом переехала в имение Румянцевых, поскольку старшей ее сестре Глафире посчастливилось записаться в графини. С десятилетнего возраста носила Ангелина шелка и парчу, жила в графских покоях, ела всяческие деликатесы, да трудом более себя не утруждала. Баловала Глафира сестру, ой баловала.
Вот только личного счастья Ангелине это не принесло. Каждый сверчок знай свой шесток, а крестьянская девка мечтала повторить успех Глафиры, да влюбить в себя знатного дворянина. Вот только красотой старшей сестры она не обладала, да еще капризничала без меры, вот и засиделась в девках до сорока лет. Чего удивляться, что сорвать перезрелый плод согласился только вдовый священник с пятью детьми.
Прабабке нужно отдать должное. Новый свой крест несла она с достоинством, с мужем, детьми и хозяйством справлялась. Вот только была она и так человеком недобрым, а тут и вовсе озверела. Детей била, да и мужу ее, батюшке Павлу Илларионову, доставалось, если под тяжелую руку попадал.
Жить бы им бедно, да понятно, что всему большому семейству Глафира Румянцева помогала. И продуктами, и дровами, да и деньгами тоже. Но мать Клавдии рассказывала, что не ценила этого бабка Ангелина, совсем не ценила. По-прежнему ненавидела старшую сестру люто.
Единственный родной сын Ангелины, Клавин, стало быть, дед Георгий Илларионов, в духовную семинарию, как хотел отец, идти наотрез отказался. Да, наверное, правильно и сделал: после революции всем попам пришлось ой как несладко. Жить он остался в Глухой Квохте, учился крестьянскому труду, с удовольствием постигая азы этой науки у дядьки своего, Артема Якунина.
Тот после отъезда в город своего сына Ивана к племяннику стал по-настоящему расположен. Женился Георгий на первой красавице их деревни, Маисе Цветковой. Ангелина выбор сына, понятное дело, не одобрила, невестку поедом ела до самой ее смерти. А вот внучку Катеньку, появившуюся на свет в 1920 году, внезапно полюбила всем сердцем.
Смерть ненавистной Глафиры и разорение усадьбы Ангелина восприняла с такой искренней радостью, что многим в деревне даже неудобно было. Она только что не плясала от того, что считала восстановлением исторической справедливости. Ненавистная Глашка уморила себя, дочь ее Наталья уехала в Питер, и не было о ней ни слуху ни духу.
Сын Федор похоронил дочь, проводил в далекую дорогу сына, да опустился до уровня грязного бродяги. Как-то пришел к дому Ангелины, которая ему так-то теткой приходилась, хлеба попросить, так та его с крыльца спустила. Орала на всю деревню, чтобы катился, откуда пришел, граф недоделанный. Кричала еще, что готова хлеб обменять на бриллианты, что от мерзавки Глафиры остались, но Федька-то, бабушка Маиса сказывала, только рукой махнул, да и ушел со двора подобру-поздорову.
Георгий Илларионов рано умер, надорвавшись на сенокосе. Он здоровьем вообще был хлипкий, последыш, что говорить. Ангелина, Маиса и Катенька остались втроем, да так и жили много лет, не допуская в свой тесный мирок посторонних, в том числе и мужчин. Да и откуда им взяться-то было. В сорок первом году, как война началась, так все деревенские мужики на фронт ушли. Колхоз, на месте коммуны к тому времени созданный, одни бабы на себе тянули.
Ангелина их всех не любила. Ни для одной хорошего слова не находила. Самая же лютая ненависть досталась приехавшим из блокадного Ленинграда Марусе Никитиной с матерью. Уж чем они так не ко двору пришлись, да только Ангелина даже слышать про них не хотела. Марусю, ровесницу Катеньки, иначе чем дьявольским отродьем и не называла. И Кате строго-настрого запретила с Марусей общаться, не то что дружить.
Сразу после войны ненависть двух семей вышла на новый круг. И причиной тому стал вернувшийся с войны Иван Васильев. Красавец, боевой офицер, герой-фронтовик запал Катерине Илларионовой в душу, да так сильно, что она ночей не спала. А он, не обращая на Катеньку никакого внимания, влюбился в Марусю и женился на ней.
Катенька в день их свадьбы пыталась в лесном озере утопиться, да бабка Ангелина, почуяв недоброе, отправила Маису за ней проследить. Даром что старухе к тому моменту уже девяносто пять лет исполнилось, глаз у нее оставался острым. Маиса дочь домой привела, в беспамятстве в постель уложила, а Ангелина отварами из трав выходила и к жизни вернула.
У Маруси с Иваном через год дочка родилась, Нюрка. Но на тот конец деревни, где Илларионовы жили, она много лет не ходила. Родители боялись, что старая Ангелина девчонку пришибет ненароком. Когда Ангелина наконец отошла в мир иной, Нюрке уже шесть лет исполнилось, и, хотя Катерина от семьи более удачливой соперницы все равно нос воротила, жизнь поспокойнее стала.
Катерина Илларионова замуж все-таки вышла, пусть и повторив судьбу своей бабки. Сорок лет ей было, когда в деревню нового учителя прислали. Бездетного вдовца, бывшего политзаключенного. Старшая дочь Ирина появилась на свет через год, а Клавдия – в шестьдесят четвертом, когда матери сорок четыре исполнилось, а отцу пятьдесят. Но детство ее все равно было счастливым, потому что пожилые родители любили дочерей больше жизни, баловали да во всем потакали.
Старинная вражда с соседями за давностью лет забылась. О том, что Мария Васильева когда-то увела у матери ее первую любовь, Клавдия узнала, когда школу закончила да сама замуж собралась. Старшая сестра к тому моменту уехала учиться в Москву, да там и осталась, выйдя замуж и родив сына Ваньку. Много лет Клавка с Иркой не общалась. Сердилась, что та скинула заботы о старых родителях на плечи младшей сестры, а сама и носу в Глухую Квохту не показывала.
Клавка даже и не знала, жива старшая сестрица или нет, пока неделю назад не объявился Иркин сын Ванька. Зная о скандале, у Клавдии останавливаться не стал, забронировал себе номер на охотничьей базе. Но к тетке все-таки зашел,
