Шестаков не верил своим ушам. Вся эта сцена в чужой спальне казалась ему ирреальной, как и те события, которые он переживал в наркотическом трансе. Может, он в очередной раз накурился чараса и грезит?
— Признайся, в тот вечер, когда умерла твоя жена, ты побывал в моей квартире? — продолжала между тем Алина. — Подобрать ключи к типовому замку ничего не стоит, верно?
— Да, — рассеянно подтвердил доктор. — Я искал золотой диск царицы Савской… или хотя бы намек, где он мог быть спрятан.
— Я в глаза не видела никакого диска и впервые услышала о нем от тебя! Веришь?
Он пожал плечами. Родная сестра Павла Нефедова может не знать о диске, так же, как и вдова его близкого друга Анатолия. Но Шива не ошибается. «Раз он привел меня сюда, значит, диск где-то рядом!» — подумал Шестаков.
— Что ты сказал следователю? Небось, наплел небылиц? Типа, не дождался жены с работы и лег спать?
— Угу.
— Так говорят все убийцы!
— Я не… — доктор запнулся и покачал головой. Оправдываться нет смысла.
— Маша Рамирес стала следующей, — продолжала Аля. — Она настоящая красотка! Такие улыбаются с обложек глянца. Сладко было заниматься с ней «камасутрой»? Когда она упала на пол своей студии, я представила, как ты раздевал ее, как вы… В аду гореть тебе, а не мне!
— Как ты узнала, что мы с Машей…
— Я начала следить за тобой почти сразу, как мы вернулись в Москву. Твоя «любовь» вызвала у меня подозрения. Горький опыт разрушил мое доверие к мужчинам. Те, которых я любила, обманывали меня! Даже родной брат не был откровенен со мной. Что о них говорить? Они все мертвы. Оставался один ты!
— Значит, ты решила сделать меня козлом отпущения?
— Кто-то должен был ответить за мои страдания…
— Но почему я?
— Так сложилось. Когда ты покупал дом у моей матери, то вместе с ним к тебе перешло и проклятие.
— В твоем лице?
— У судьбы много лиц. Она, как индийские боги, многолика. Сегодня жизнь тебе улыбается, а назавтра приходит смерть. Прощай, Гор! Я устала от твоего присутствия. Уходи…
— Э, нет! Раз уж я здесь, то хочу знать все. Как ты вышла на Эрну?
— Ты сам меня вывел на нее.
— Слежка? Ну да… Значит, это была не паранойя, — понурился Шестаков. — Я постоянно ощущал чужой взгляд, враждебное присутствие.
— Полиция слишком неповоротлива. Я думала, тебя поймают и посадят. Ничего подобного! Ты продолжал разгуливать на свободе и давать мне поручения! — негодовала Алина. — Когда Лавров застукал меня на твоей даче, я сперва испугалась, а потом… поняла, что у меня появился шанс. Глория сжалилась надо мной и согласилась приютить. А я заманила тебя сюда, чтобы… впрочем, не буду повторяться…
Она устала, выдохлась. Зачем распинаться перед мертвецом? Ему уже все равно, как он попал на тот свет…
Когда видео, отснятое в гостевой спальне, закончилось, Рябов вскочил и схватился за голову.
— Что с тобой? — удивился Лавров.
— Неужели Алина поверила, что к ней явился мертвец?
— В ее истерическом состоянии она бы и в черта поверила. Ты же сам твердил, что Шестаков и его подружка — чокнутые. Не забудь: она сильно ударилась затылком, когда ты свалил ее на пол.
— Ну да… раз она прикинулась богиней Кали, у нее явно не все дома…
— Разве запись тебя не убедила?
— Убедила, но…
— Убийца — не Шестаков, — подытожила Глория. — Алина сама во всем призналась. По-моему, вопрос исчерпан.
Она вспомнила свое видение. Темный сквер, луна, лежащее на траве тело и удаляющаяся фигура в джинсах и бейсболке. В этой фигуре была какая-то странность… Женственная походка! Едва уловимые движения рук, плеч, посадка головы…
— Выходит, это Алина Нефедова убила трех женщин? Поэтому ты спокойно позволила ей разыграть весь этот спектакль? — раздраженно осведомился сыщик. — Подсыпать Санте снотворное, открыть входную дверь, впустить сообщника? Даже Найду велела спровадить, чтобы та не подняла трезвон! Ты знала, что тебе нечего бояться?
— Никогда нельзя быть ни в чем полностью уверенной. Я боялась…
Антон пришел в замешательство. Затея со скрытой видеокамерой и визитом «мертвого» Шестакова к Алине с самого начала казалась ему бредовой. Но вопреки выраженному мужчинами скепсису все прошло как по маслу. Если у пленницы и возникли сомнения, то быстро развеялись.
Шестакова приперли к стенке и заставили играть роль «покойника». Он с этой ролью справился. Теперь он сидел на диване, держась за раненый бок и пряча глаза. Ему было стыдно перед хозяйкой дома и страшно перед возможными последствиями собственной авантюры. Все его мечты и чаяния рухнули. Вероятно, так чувствует себя человек, который изо всех сил карабкался на гору, и когда до вершины оставался десяток шагов, сорвался вниз.
— О каком диске они говорили? — спросил Рябов, переводя горящий взгляд с Глории на Лаврова и обращаясь к ним, а не к доктору, словно тот не имел права слова.
— Объясните ему, Егор Дмитрич, — сказала она. — Кому, как не вам, знать, ради чего вы рисковали репутацией и самой жизнью! Вы изучали труды Парацельса, будучи его последователем не только в медицине. Верно? От исцеления болезней с помощью гомеопатии вы двинулись к созданию живых существ. Это были не люди, а их подобия.
— Да, — обреченно кивнул Шестаков.
— Как иначе вы могли приблизиться к Шиве и подтвердить свой божественный статус?
— Я пытался повторить опыт рабби Лёва и сотворить Голема. Потерпев неудачу, я взялся за создание гомункулов, говорящих духов. Мне не хватало формулы! Каббалистического заклинания, известного царю Соломону! Разве не за этим приезжала к нему царица Савская? Я раскопал сведения о находке Андрея Карякина, которую тот привез из Африки, и отыскал деревню, где он прожил последние годы и умер. Все сошлось, связалось! Диск, описанный одним коллекционером, несколько лет назад был выставлен на продажу на сайте торговли редкостями. Круглая золотая бляшка, где на одной стороне отлиты, якобы, координаты страны Офир, а на другой — лик царицы Савской!
— Павел Нефедов действительно решил продать диск, — подтвердила Глория. — И даже нашел желающего приобрести его. Но сделка не состоялась. А потом оба погибли: и продавец, и покупатель.
Лавров не понимал, что она делает, зачем говорит все это, раскрывает тайну, которая уже унесла столько жизней!
— На диске нанесены не координаты, — продолжил доктор. — А символы, в которых зашифрована формула творения. Я догадался!
— Думаю, вы правы.
— Вы знаете, куда Павел спрятал диск?
Глория не ответила. Воспаленный взгляд Шестакова оторвался от нее и остановился на Рябове. Доктор как будто впервые осмысленно посмотрел на молодого человека и узнал его.
— Как вы здесь оказались?
— Вы мерзавец, Шестаков! — сорвался тот. — Не смейте обращаться ко мне! На самом деле вы и есть настоящий убийца! Алина — просто орудие, которое привела в действие ваши грязная похоть и неразборчивость в связях! Это вы погубили Тамару… Вы изменяли ей направо и налево! Одна из ваших любовниц убила ее! Одна из тех, кого вы использовали и обманывали, отомстила вам… таким ужасным, несправедливым способом… Пострадали невинные! А вы… вы…
Он побагровел и ринулся бы на доктора, если бы не Лавров.
— Только без рук, Рябов! Уничтожьте его презрением! Плюньте ему в лицо!
— Но-но-но!.. — вскинулся Шестаков. — Я выполнил вашу просьбу! За это вы обещали мне неприкосновенность!
Глория не слушала их перепалку. Она смотрела по сторонам в поисках Смерти. Темное облако куда-то исчезло. Она сообразила, куда. И позвала слугу:
— Санта!
Великан тут же явился, будто только этого и ждал. Он стоял на пороге каминного зала — Дед Мороз, Санта-Клаус, готовый вытащить из своего волшебного мешка любой подарок по желанию хозяйки.
— Спустись, пожалуйста, в мастерскую и принеси нам… глобус.
— Нет! — воскликнул Лавров, отшвыривая Рябова, который с размаху плюхнулся в кресло и застыл с разинутым от негодования ртом.
Слуга невозмутимо кивнул и отправился исполнять приказание.
— Нет, — уже спокойнее повторил сыщик. — Ты не сделаешь этого.
Санта скрылся за дверью. Доктор не понимал, из-за чего возникли разногласия между Глорией и ее помощником. Лавров тяжело дышал, глядя на нее.
— Это безумие!
— Этому пора положить конец, — парировала она. — По крайней мере, на нашем веку. Нельзя, чтобы формула попала в чужие руки. Не сейчас!
Лавров был того же мнения. Но как заявление Глории согласуется с ее действиями?
Казалось, время остановилось. Замерло. Шаги великана, который возвращался из мастерской, звучали подобно набату, — все громче и тревожнее. Бум, бум, бум…
