Это была игра и как только он начинал нежно целовать в ответ ее сморщенные пальчики, унизанные перстнями с огромными драгоценными каменьями, мать и бабушка тут же вставала на сторону зятя и винила во всём дочь. После этого спектакля, максимум через неделю, все три дамы отправлялись на очередной курорт или в туристическую поездку за границу. Тесть радовался их отъезду даже больше Антона и они закатывались на неделю, а то и больше в тайгу.
Время шло, а Катков все еще тлел на своем посту, не желая уступать его никому и первый секретарь Холмского-5 горкома партии решил перебраться в столицу, минуя областной центр. Он зачастил в Москву и через год его старания увенчались долгожданным переводом в министерство. Теперь и у Антона появилась вполне реальная перспектива так же перебраться в белокаменную.
****
Надежды Антона на переезд в столицу рухнули вместе с Союзом. Тесть в последний свой приезд по эфемерной служебной надобности, а по факту навестить дочку и внучку за казенный счет, шепнул Антону, что уже поговорил с нужными людьми, и они подыскивают зятю тепленькое местечко с персональными пожизненными благами.
Антон подобострастно заверил тестя в своем нижайшем почтении, но торопить события не стал, как чувствовал, что рано переписывать и распродавать нажитое имущество и вводить в курс дела приемника, тем более он такового пока не нашёл. Договор, подписанный в бане Беловежской пущи старым пьяницей и двумя хитрованами поставил жирную точку в планах Максюты на гарантированно обеспеченную жизнь.
– Меченый мудак и три урода профукали такую державу! – Кузьмич удрученно глядел в граненый стакан и каждое его слово физической болью от несбывшихся надежд, от бессмысленно потраченных в лизоблюдстве и угодничестве годы, отзывалось в Антоне.
Старый егерь был абсолютно прав, но его потерянная держава была понятием виртуальным, а то, что потерял Антон, было ощутимо, исчислимо, имело конкретные формы и содержание. Тесть и теща теперь были, хоть и не последними, но все же только пенсионерами. Папуле назначили полагающуюся пенсию, позволяющую жить привычными запросами, оставили квартиру в центре столицы и заменили государственную дачу на вполне приличную дачку в Валентиновке, но это было все. Не успел тестюшка прилепиться к новой власти, не приняли столичные нувориши в свой круг старого сибирского делована, не пришёлся он к их двору.
Ленка с годами стала еще страшнее и дочь воспитала себе под стать – неумеху, бестолочь и истеричку. В общем, пора рвать с этой семейкой, нечего их тащить на собственном горбу. Предприятие, в следствии всех потрясений и реформ, работало так себе на государство, но вполне прилично на него. Антон платил людям мало, но регулярно и, на фоне повсеместных невыплат зарплат, недостатка в рабочей силе, даже при этих мизерных заработках ,у него не было. Он по-прежнему был в курсе всего и всегда, информаторы работали слаженно, поэтому никаких подковерных игр он не боялся. На все его личные нужды денег было более чем достаточно, а в черной кассе всегда были необходимые суммы на любую блажь.
Антон не долго горевал по поводу несостоявшегося переезда в столицу. Смутное время предоставило куда большие возможности, чем пыльный московский кабинет на одном из многочисленных этажей мрачного министерского здания. Максюта правильно «перестраивался» и сразу «ускорился», когда это потребовалось. В течении пары месяцев он за сущие копейки в казну и гораздо большие, но просто смешные по теперешним временам суммы по карманам нужных персон, быстро прибрал к рукам, как основной акционер, не только своё предприятие, но и половину складов с подъездными железнодорожными путями, большую часть магазинов и кафе города, расположенных на «красной линии» или пользующихся популярностью у горожан. Через подставных лиц, вхожих в круг областных воротил, прикупил Максюта ряд объектов и в Холмске, где своих желающих хапнуть за копейки государственное имущество было предостаточно.
Антон быстро освоился в новой реальности и ничего не упускал из того, что попадалось на глаза: покупал, отбирал, вырывал зубами. Рядом с ним были только, связанные круговой порукой и потому верные, люди. Он вел четкую бухгалтерию, досье на каждого и по-прежнему знал все, обо всех и своевременно.
Конечно, из мгновенно проросших перестроечных молодых сорняков бандитского толка, многие откровенно облизывались на приобретенную Максютой недвижимость и разными путями обнаруживали свой интерес. Особенно доставал один, нахальный и недавно «окультуренный» браток. Через заместителя Антона Дмитрий Борков не раз предлагал обсудить условия продажи двух магазинов, но Антон отказывался даже встречаться по этому поводу. Откуда-то взялся так называемый Свободный профсоюз с его лидером – прорабом ремонтно-строительного участка, приглашённого им на работу, уникального мастера, но, с некоторого времени, спорившего с ним на равных, который доставлял немалое беспокойство и подрывал миф о его, Антона, могуществе и непоколебимости. Обиделся, видишь ли, что Антон забрал его деньги. Не по рылу каравай, такие деньжищи иметь, мало ли, что заработал. Ну, этим непокорным прорабом уже занялись, вылетит он с его предприятия и через месяц о нём уже никто и не вспомнит. Но все же какая-то тревога поселилась в нем полгода назад и жила с ним уже постоянно, отравляя все и каждый день. У него не проходило ощущение, что за ним постоянно, неотрывно следят очень внимательные и очень недобрые глаза. Только здесь, в избушке Кузьмича, куда он приезжал неизменно один, он чувствовал себя в безопасности, но нельзя же жить здесь до конца дней.
****
Пока папка Кирилла еще была у меня, я долго, с карандашом в руках, изучала бумаги из нее. То, что в моем родном городке давно все продавалось и покупалось для меня новостью не было, но то, что многие власть предержащие стоили так дешево было открытием. Антоша явно не привык разбрасываться деньгами и экономил даже на взятках, но чиновники все равно продавались, и он действительно скупил практически треть недвижимости города за копейки. Я видела документальное тому подтверждение. Смысла опубликовывать эти записи не было никакого, но Сурмин умело воспользовался мемуарами Максюты, вычистив от взяточников, которые уцелели при всех сменах власти в стране, не только мой родной город, но и областной центр. Я понимала, что свято место пусто не бывает и на освободившиеся места усядутся так же далеко не кристально честные и душой болеющие за горожан люди, но Павел уверил меня, что будет держать их под неусыпым контролем и возрождение поломанной нами сети круговой поруки возродиться не даст.
Зная теперь о Максюте практически всё, благодаря его мемуарам, дневникам и изученным мною документам, изучив с помощью информации Сурмина
