своей смертью Антуанетта сама рассказала мне. Я и до этого кое-что подозревал, но не был уверен. Теперь я замечаю сходство.
Ричард оглянулся на пришедшую в себя Мари, затем незаметно перевел взгляд на великана рядом с собой, но ничего такого не заметил.
— Антуанетта заставила меня пообещать, что я пригляжу за ней, позабочусь, чтобы с ней ничего не случилось и чтобы она ничего не узнала.
— Но?.. — мягко подтолкнула Валери.
— Но я же не могу разорваться! — Он злился, правда, не на Валери, а на то, как сложилась ситуация. — До меня слишком поздно дошло, что она ввязалась в игры с мафией, в игры Граншо. — Он практически выплюнул это имя. — Я всегда закрывал глаза на делишки Граншо, потому что судья просил меня об этом: он сказал, что, если я раскрою его брата, это подорвет и его положение, и я оставил того в покое. Признаюсь, я радовался тому, что он пропал, пока не узнал, чем занимается Мари. Я не смогу тягаться с мафией, мадам; с моими ресурсами я едва справляюсь с…
— Но затем она убила Полина, и на этом все закончилось.
— Она никого не убивала, мадам; она на это просто неспособна. — Он говорил медленно, пытаясь сохранять спокойствие.
— Но даже сделав это, она не смогла бы потребовать два миллиона евро. Не тот человек, — заметил Ричард.
— Два миллиона? — Боннивал повернулся к нему.
— Вы не знали? — Ричард вжался в спинку стула, грея в руках бокал с вином.
— Неудивительно, что девочка лишилась чувств! — Боннивал был в ярости. — Да еще сегодняшний фарс. Вы доведете ее до предела; она попытается прикончить Граншо, если сможет его найти.
Он поднялся, готовый немедленно броситься на поиск старика или стариков — Ричард до конца не понял.
— Я так не думаю, мсье. — Валери была само спокойствие.
— А почему вы так уверены? — Боннивал угрожающе навис над ней, но она не дрогнула.
— Потому что он ее отец.
— Это ложь! — прохрипел он. — Этот негодяй, этот подлец не мог быть отцом Мари! — Теперь его лицо было в нескольких дюймах от невозмутимой Валери. — Я бы сам его убил, будь он тут!
— Сделайте одолжение, — сказала Валери и сорвала фетровую шляпу со спящего судьи, на месте которого, однако, обнаружился жутко улыбающийся Венсан Граншо, который, похоже, так и не раскаялся до самого конца. Боннивал отшатнулся и всадил три пули в грудь старика. Тело того едва шевельнулось. Он выстрелил еще трижды, с тем же эффектом. Потрясенный, он нагнулся, и тут вышедший из тени синьор Риззоли повалил его на землю, а синьора Риззоли сделала несколько снимков несомненно мертвого Венсана Граншо.
Ричард снова наполнил бокал вином из своего pichet, и в этот момент появились Мартин и Дженни Томпсон, оба одетые как Венсан Граншо.
— Можно надеяться, что на этом беготня закончилась, старик? — выдохнул Мартин.
— Я так сто лет уже не бегала, — подхватила Дженни, — это так возбуждает.
Ричард и им налил выпить. Не отвлекись он на это, наверное, сам упал бы в обморок.
— Ну и кто в итоге оказался отцом? — спросила мадам Таблье, старательно сохраняя равнодушный вид.
— Не знаю, — ответил Ричард, — кандидатов множество. Вероятно, даже Бруно.
— Мужчины! — выплюнула она, озадачив Ричарда своим видением ситуации.
Прошла неделя с признания Боннивала. Как только Риззоли исчезли с доказательствами смерти Граншо — к счастью, не с кистью или целой рукой, а всего лишь с тем, что, по их мнению, удовлетворило бы их боссов, — пришло время вызова властей. Каждый рассказал свою историю без запинок: Валери, судья Граншо, Бруно, Мари и Мелвил; все подготовились просто блестяще. Мартин и Дженни быстро убрались и не участвовали в разбирательствах, а Ричард свою роль слегка подвыпившего случайного участника событий сыграл просто гениально, во многом благодаря тому, что он им и являлся. Он участвовал в подмене судьи на его подмороженного брата, а больше ни в чем, и теперь с трудом скрывал свое разочарование.
— Ты правда считала, что мне ничего нельзя рассказать, вообще ничего? — тихо спросил он у Валери намного позже тем же вечером, по пути домой. Его терзала нешуточная обида.
— Но, Ричард, ведь именно ты разобрался во всем этом первым! — воскликнула Валери.
— Серьезно? — спросил он угрюмо, затем, осознав, что она сказала, повторил доверчиво: — Правда? Я?
— Да! Ты сказал: Cherchez la femme...
— В смысле, Мари?
— В смысле, Антуанетту.
— Антуанетту, конечно. — Он все еще ничего не понимал.
— Ей удалось собрать потрясающую команду защитников для дочери, которой, как она понимала, вскоре придется остаться одной, и как же она это провернула? Убедив их всех, что они ее отцы.
— Но это значит…
— Да, Ричард.
— Не могу понять, она потрясающая мать или одна из худших, мне известных.
Некоторое время они ехали молча.
— Так, значит, Полина убила не Мари?
— Нет — Боннивал. Узнав о Мари и конвертах, он понял, что должен предпринять что-то для ее защиты, а услышав о награде за голову Граншо, решил, что нашел выход, а также способ обеспечить Мари деньгами, которые понадобятся ей, чтобы начать новую жизнь, деньгами, которые сам он ей дать был не в состоянии.
— Он действительно любил ее, — тихо заметил Ричард.
— Да, любил. Полагаю, что он наткнулся на Полина, решил, что это Граншо, и убил его, даже не задумавшись. Ты же видел, каким он был взвинченным, практически неуправляемым. — Ричард пожал плечами. — И только потом, — продолжила она, — он понял, что убил не того. Тогда он выстрелил бедняге в лицо.
— Наверное, он не ожидал, что судья опознает его как своего брата, да?
— Да, хотя это устроило обоих. В конце концов все получили то, чего хотели.
— Но что насчет Риззоли? Как ты смогла заручиться их поддержкой?
— Полагаю, в итоге они поняли, что выбора просто нет. — Она старательно изображала пренебрежение.
— Ты сделала им предложение, от которого они не смогли отказаться? — Он едва сдержался, но от Валери все так же не поступало никаких сигналов, связанных с фильмами, вообще никаких.
— Именно. Я объяснила, что они либо отправятся назад ни с чем, либо помогут нам и выплатят мне как посреднику процент от награды. Никаких денег — или куча денег: выбор был очевиден.
— И, м-м-м, сколько составил процент посредника от двух миллионов? — спросил или, скорее, подначил он.
Мотивы Валери не были ему понятны, но деньги в качестве мотива он даже не рассматривал.
— За вычетом твоей доли? Совсем немного.
Она выглядела усталой и в кои-то веки вела машину с нормальной скоростью.
— Моей доли? Просто купи мне новую курицу.
Остаток пути они проделали в молчании, вымотанные,
