Ознакомительная версия.
Мама отдала мне кольцо, я надела его на палец и почувствовала приятную тяжесть золотого ободка, как будто Тодд взял меня за руку.
В раздевалку вошла констебль Вернон; ее лицо блестело от мокрого снега, а румяные щеки еще больше раскраснелись.
— Спасибо, Беатрис, — поблагодарила она. — Вы справились замечательно.
Я почувствовала себя странно польщенной.
— Сюжет выйдет в эфир сегодня вечером по каналу местных новостей, — продолжила констебль Вернон. — Если кто-то откликнется, сержант Финборо сразу же вам сообщит.
Я заволновалась — а вдруг кто-то из друзей отца увидит реконструкцию и позвонит ему? Констебль Вернон, чуткая душой, предложила выход из положения: если мы не хотим звонить отцу, о твоем исчезновении его известит сотрудник французской полиции. Я согласилась.
Мистер Райт ослабляет узел полиэстрового галстука; для батарей центрального отопления жаркое весеннее солнце явилось полной неожиданностью. В отличие от него в тепле я чувствую себя лучше.
— Вы больше не разговаривали с детективом Финборо в тот день? — спрашивает мистер Райт.
— Только сообщила ему мой контактный номер.
— В какое время вы покинули участок?
— В половине седьмого. Мама уехала часом раньше.
В полицейском участке даже не подозревали, что мама не умеет водить и у нее нет машины. Констебль Вернон извинилась передо мной и сказала, что сама отвезла бы миссис Хемминг домой, если бы знала. Вспоминая об этом теперь, я понимаю, что ей хватило добросердечия разглядеть в нашей матери хрупкую женщину, спрятавшуюся под панцирем темно-синего костюма и бурного недовольства — характерного признака среднего класса.
Дверь участка захлопнулась за моей спиной, в лицо ударил шершавый ночной воздух. Свет автомобильных фар и уличных фонарей сбивал с толку, людской поток внушал робость. На короткий миг мне померещилось, что среди чужаков промелькнула ты. Позже я узнала, что для тех, кто разлучен с родными и близкими, видеть их в толпе — совсем не редкость. Это как-то связано с участками мозга, отвечающими за узнавание, — в периоды разлуки эти участки перевозбуждены и часто дают ложное срабатывание. Злая шутка разума длилась всего пару мгновений, но и за это время я физически ощутила, как сильно мне тебя недостает.
* * *
Я припарковала машину у парадного входа. Рядом с чистенькими зданиями по соседству твой дом смотрелся бедным родственником, который уже долгие годы не может найти денег на хорошую побелку. Волоча в руке чемодан с твоей одеждой, я спустилась по крутым обледенелым ступенькам в цокольный этаж. Желтый уличный фонарь почти не давал света. Как тебе удалось за последние три года не сломать ногу в такой темноте?
Онемевшими от холода пальцами я нажала кнопку звонка. А вдруг откроешь? Увы. Затем я принялась шарить под цветочными горшками, где ты обычно прячешь ключ. Ты даже говорила мне, под каким именно растением, только я забыла название. Это ведь вы с мамой всегда обожали цветоводство. Кроме того, гораздо больше меня волновало твое легкомысленное отношение к безопасности, о чем я постоянно тебе твердила. Как можно оставлять ключ от квартиры под цветочным горшком рядом с дверью? Да еще в Лондоне. Вопиющая безответственность! Заходите, пожалуйста, господа грабители.
— Что это вы тут делаете? — послышалось у меня над головой.
Я подняла глаза и увидела твоего домовладельца. С нашей последней встречи он запомнился мне образом классического книжного дедушки: наклеить ему белую бороду, и получится вылитый Санта-Клаус. Сейчас, однако, он грозно хмурился, а глаза на небритом лице сверкали гневом совсем как у молодого.
— Меня зовут Беатрис Хемминг, я — сестра Тесс, — поспешно сказала я. — Мы с вами как-то встречались.
Его выражение смягчилось, глаза сразу постарели.
— Эмиас Торнтон. Простите, память уже не та.
Он осторожно спустился по скользким ступеням.
— Тесс перестала прятать ключ под розовым цикламеном. Отдала его мне.
Старик достал бумажник, открыл отделение для монет и вытащил ключ. Раньше ты полностью игнорировала все мои увещевания, что же теперь побудило тебя проявить осторожность?
— Два дня назад я открывал квартиру для полиции, — продолжил Эмиас. — Надеялся, они отыщут какие-нибудь зацепки. Новости есть?
В его глазах заблестели слезы.
— Боюсь, пока нет.
У меня зазвонил мобильник. Мы оба — я и Эмиас — вздрогнули, я поспешно поднесла телефон к уху. Он посмотрел на меня с новой надеждой.
— Алло?
— Здравствуй, дорогая, — раздался голос Тодда.
Я взглянула на Эмиаса и отрицательно качнула головой.
— Тесс никто не видел, но выяснилось, что ее донимал звонками телефонный хулиган. — Мой голос почему-то сильно дрожал. — Полиция сделала реконструкцию событий — сняла сюжет, в котором восстановлены последние действия Тесс. Сегодня вечером его покажут по телевизору. Роль Тесс пришлось играть мне.
— Как так? Ты совсем на нее не похожа, — удивился Тодд.
Его практичный подход несколько успокоил меня. Тодда больше интересовали режиссерские ходы, нежели сам фильм. Наверное, он счел, что я на фоне стресса несу всякую нелепицу.
— Ну, мне придали сходство с Тесс. Некоторое.
Эмиас осторожно поднимался вверх по ступенькам к своей парадной двери.
— А письма от нее, случайно, не приходило? — спросила я. — В полиции говорят, незадолго до исчезновения Тесс купила почтовые марки.
— Нет, в ящике пусто.
С другой стороны, письмо могло попросту еще не дойти до Нью-Йорка.
— Я перезвоню тебе позже, ладно? Хочу, чтобы этот номер оставался свободным, на случай если Тесс позвонит.
— Как скажешь, — обиженно произнес Тодд, и меня порадовало, что он на тебя злится. Он был уверен, что ты вернешься домой, живая и здоровая, и тогда он первым как следует тебя отчитает.
Я отперла замок и вошла в твою квартиру. Прежде я бывала здесь раза два-три, не больше, и никогда не задерживалась на ночь. Полагаю, мы все испытывали облегчение от того, что квартирка тесная и нам с Тоддом волей-неволей приходится останавливаться в отеле.
Только сейчас я заметила, как отвратительно заделаны окна. Порывы ледяного ветра задували через огромные щели. Пропитанные влагой стены были холодными и мокрыми. Твои энергосберегающие лампочки разгорались невыносимо долго. Я включила отопление на полную мощность, но батареи прогрелись лишь в самой верхней части, сантиметров на пять. Интересно, у тебя более стойкий характер или ты попросту не замечаешь подобных «мелочей»?
Оказалось, что телефон выключен из розетки. И поэтому в последние несколько дней, когда я звонила тебе, на линии постоянно слышались короткие гудки, да? Хотя… нет, ты не оставила бы аппарат выключенным на все это время. Я попыталась унять грызущую тревогу — ты часто отключаешь телефон, когда пишешь картины или слушаешь музыку, пресекая нахальные попытки завладеть твоим драгоценным вниманием. Вероятнее всего, в прошлый раз ты просто забыла подключить его обратно.
Я принялась укладывать твою одежду в шкаф, радуясь охватившему меня привычному негодованию.
— Ради всего святого, объясни, почему ты не поставишь платяной шкаф в спальню, где ему положено быть? Здесь он смотрится нелепо!
Я впервые пришла к тебе в гости. У меня не укладывалось в голове, почему почти все пространство тесной гостиной занято огромным шкафом.
— Там у меня студия, — объяснила ты и расхохоталась. Студией громко именовалась малюсенькая спальня в полуподвальной квартирке.
У тебя много достоинств, и одно из них заключается в том, что ты быстрее других замечаешь сказанную или сделанную тобой глупость и первой успеваешь посмеяться над собой. Из всех моих знакомых только ты способна находить собственную нелепость по-настоящему забавной. К сожалению, эта черта у нас отнюдь не семейная.
Развешивая одежду, я заметила в глубине шкафа коробку. В ней оказались вещи для младенца. Новенькие, с иголочки, и явно дорогие, тогда как все остальное у тебя дома выглядело облезлым и убогим: поношенная одежда из комиссионных магазинов, мебель с помойки… Я достала из коробки бледно-голубое кашемировое одеяльце и крохотный чепчик — такие мягкие, что кожа моих рук в сравнении была грубой, как наждак. Они были прелестны. Я изумилась, как если бы нашла на автобусной остановке эймсовский стул. Ты никак не могла позволить себе эту роскошь, но тогда кто дал тебе деньги? Если не ошибаюсь, Эмилио Коди настаивал, чтобы ты сделала аборт. В чем же дело, Тесс?
В дверь позвонили, я побежала открывать. С губ уже почти сорвалось «Тесс!», но на пороге… стояла девушка, и я проглотила невысказанное имя. У некоторых слов есть свой особый вкус. Из-за всплеска адреналина меня начала бить дрожь.
Ознакомительная версия.
