Агата Кристи - Бремя любви

Она подумала еще немного.

– Ты увидишь Чарльза. Ты только подумай! Увидишь Чарльза.

Анджела Франклин вышла из комнаты.

– Привет, Лаура. Ты разговариваешь с ребенком?

Она склонилась над коляской.

– Здравствуй, моя сладкая. Проснулась?

Артур Франклин вышел на террасу вслед за женой. Он сказал:

– Почему женщины говорят детям всякую чушь? А, Лаура? Ты не думаешь, что это странно?

– Я думаю, что это не чушь, – сказала Лаура.

– Вот как? А что же это? – Он улыбался, поддразнивая.

– Я думаю, это любовь.

Он чуть вздрогнул. «Лаура, – подумал он, – странная девочка. Трудно понять, что таит этот прямой, невыразительный взгляд».

– Нужно покрывало для коляски, вязаное или из муслина, я не знаю. Накрывать на улице. Я вечно боюсь, что на нее вскочит кошка, ляжет на лицо, и крошка задохнется. Здесь вокруг полно кошек.

– Ба! – сказал муж. – Ты наслушалась бабьих сказок. Не верю, чтобы хоть когда-нибудь кошка задушила ребенка.

– О Артур, так бывает, об этом часто пишут в газетах.

– Не поручусь, что это правда.

– Все равно покрывало нужно, и еще надо сказать няне, чтобы поглядывала из окна, все ли в порядке.

О дорогой, как жаль, что нашей старой няне пришлось уехать к умирающей сестре. Эта новая – я в ней не очень уверена.

– Почему же? По-моему, милая девушка. Любит ребенка, имеет хорошие рекомендации и все такое.

– Да, конечно, с виду все в порядке. И все же – В ее рекомендациях есть пробел в полтора года.

– Она ухаживала за матерью.

– Все они так говорят! Тем более что нельзя проверить. А может, она по некоторым причинам не желает, чтобы мы знали.

– Думаешь, она попала в беду?

Анджела кинула ему предостерегающий взгляд, кивнув на Лауру.

– Осторожнее, Артур. Нет, я не это имела в виду.

– Что же, дорогая?

– Не могу сказать. Просто когда я с ней разговариваю, я чувствую, что она беспокоится, как бы мы что-то не узнали.

– Хочешь вызвать полицию?

– Артур! Очень глупая шутка.

Лаура тихо вышла. Она была понятливая девочка, она видела, что отец и мать хотели бы поговорить о новой няне, не смущаясь ее присутствием. Новая няня ее не интересовала; бледная, темноволосая девушка, с мягким выговором, она проявляла доброту к Лауре, но была ей совершенно не интересна.

Лаура думала о Леди в Голубом плаще.

– Ну давай, Джозефина, – нетерпеливо Сказала Лаура.

Джозефина, бывший Джосафат, активно не противилась, но выказывала все признаки пассивного сопротивления. Лаура оторвала ее от восхитительного сна у стенки садового домика, и волоком протащила через весь огород, вокруг дома, к террасе.

– Сюда! – Лаура сбросила Джозефину на землю. В двух метрах от них на гравии стояла детская коляска.

Лаура медленно пошла по лужайке; дойдя до липы, оглянулась. Джозефина, возмущенно помахивая хвостом, принялась вылизывать живот, вытянув пистолетом длинную заднюю лапу. Закончив туалет, она зевнула и огляделась по сторонам. Потом без всякого воодушевления принялась чесать за ухом, передумала, опять зевнула и наконец встала и медленно и задумчиво пошла и завернула за угол.

Лаура догнала ее, подхватила и притащила на место.

Джозефина глянула на нее, села, подергивая хвостом. Как только Лаура отошла к дереву, Джозефина снова встала, зевнула, потянулась и ушла. Лаура опять притащила ее обратно, уговаривая:

– Джозефина, здесь солнышко, здесь хорошо!

Джозефина явно демонстрировала несогласие с этим утверждением. Она пришла в дурное настроение, прижала уши и била хвостом.

– Привет, юная Лаура.

Лаура вздрогнула и обернулась. Позади стоял Болдок.

Она не слыхала, как он подошел по мягкой траве лужайки. Оставленная без внимания, Джозефина тут же кинулась к дереву, влезла на ветку и со злобным удовлетворением посматривала на них сверху.

– В этом у кошек явное преимущество перед людьми, – сказал Болдок. Захотят удрать от людей – влезают на дерево. А у нас единственный способ это запереться в уборной.

Лаура была шокирована. «Уборная» принадлежала к разряду слов, про которые няня говорила, что они не для юных леди.

– Но приходится выходить, – продолжал Болдок, – хотя бы потому, что другим тоже надо в уборную. А твоя кошка теперь просидит на дереве два часа.

Но Джозефина продемонстрировала присущую кошкам непредсказуемость: она спрыгнула, подошла и стала с мурлыканьем тереться о брюки Болдока, как будто говорила:

«Ну наконец-то я дождалась».

– Привет, Болди. – Анджела вышла на террасу. – Пришел засвидетельствовать свое почтение новорожденной? О Боже, кошка! Лаура, дорогая, забери Джозефину. Запри ее в кухне. Я так и не купила покрывало. Артур смеется надо мной, но кошки в самом деле запрыгивают и укладываются на груди у ребенка, и он задыхается. Я не хочу, чтобы кошки завели привычку слоняться вокруг террасы.

Лаура унесла Джозефину, и Болдок проводил ее понимающим взглядом.

После обеда Артур затащил друга в кабинет.

– Тут такая статья… – начал он.

Мистер Болдок решительно и бесцеремонно, как это было в его обыкновении, прервал Артура.

– Минутку. Сначала я тебе кое-что скажу. Почему вы не отправляете ребенка в школу?

– Лауру? У нас есть такая мысль. После Рождества, я думаю. Ей будет одиннадцать лет.

– Не жди. Сделай это сейчас.

– В середине четверти? К тому же мисс Уикс очень…

Болдок не постеснялся выразить свое мнение насчет мисс Уикс.

– Лауре не нужны поучения высохшего синего чулка, даже если он набит мозгами. Ей нужно развеяться, нужна компания других девочек, другие проблемы, наконец.

Иначе может случиться трагедия.

– Трагедия? Какая еще трагедия?

– Позавчера двое милых мальчиков свою маленькую сестренку вынули из коляски и бросили в реку. Они сказали, что ребенок доставлял маме слишком много хлопот.

Они искренне верят в это.

Артур уставился на Болдока.

– Ты считаешь, тут ревность?

– Ревность.

– Дорогой мой Болди, Лаура не ревнива.

– Откуда ты знаешь? Ревность пожирает изнутри.

– В ней никогда не проявлялось ничего подобного.

Она славный, нежный ребенок, но в ней совсем нет сильных чувств, должен тебе сказать.

– Это он мне говорит! – фыркнул Болдок. – Спросил бы лучше меня; вы с Анджелой не знаете главного про своего ребенка.

Артур добродушно улыбнулся. Он привык к Болди.

– Мы будем следить за малышом, если это тебя беспокоит. Я намекну Анджеле, чтобы была поосторожнее.

Чтобы поменьше суетилась вокруг малыша и побольше уделяла внимания Лауре. Это поможет. – Он добавил с оттенком любопытства:

– Я все время удивляюсь, что ты нашел в Лауре. Она…

– В ней чувствуется редкостная, необыкновенная сила духа, – сказал Болдок. – По крайней мере, я так думаю.

– Ну… я поговорю с Анджелой… но она только посмеется.

К удивлению мужа, Анджела не засмеялась.

– В этом что-то есть. Детские психологи считают, что ревность к новому ребенку естественна и почти неизбежна.

Хотя, по правде говоря, в Лауре я ее совсем не замечаю.

Она такая безмятежная; не похоже, чтобы она была сильно привязана ко мне или вообще к чему-нибудь еще. Я постараюсь показать ей, что я на нее полагаюсь.

И когда через неделю они отправились на уик-энд к старым друзьям, Анджела сказала Лауре:

– Ты позаботишься о малышке, пока нас не будет? Как приятно чувствовать, что дома остаешься ты, что ты за всем присмотришь. Ведь у нас уже давно нет нашей няни, ты же понимаешь.

Лауре было приятно. От слов матери она почувствовала себя взрослой и значительной. Ее бледное личико зарделось.

К несчастью, весь добрый эффект почти тотчас же был разрушен подслушанной беседой между няней и Этель.

– Правда, чудный ребенок? – сказала Этель, потрепав крошку грубым пальцем. – Такой пупсик. Странно, что мисс Лаура всегда была такая смирная. Неудивительно, что мама с папой относятся к ней не так, как к мастеру Чарльзу или к этой детке. Мисс Лаура милая девочка – больше о ней и сказать нечего.

В этот вечер Лаура опустилась на колени возле кровати и стала молиться.

Раз Дама в Голубом плаще не откликнулась на ее пожелание, Лаура обратилась в высшую инстанцию.

– Пожалуйста, Бог, – молилась она, – пусть ребенок поскорее умрет и попадет в рай. Поскорее.

Она забралась на кровать, легла, чувствуя себя виноватой и испорченной. Она сделала то, что мистер Болдок не велел делать, а мистер Болдок умный человек. За свечку Даме в Голубом она себя не корила наверное, потому, что с самого начала не верила в успех. И в том, что принесла Джозефину на террасу, она не видела зла. Она же не сунула кошку в коляску – вот это было бы злое дело. А если бы Джозефина по собственному желанию?..