Я. Интересный господин этот следователь Михеев.
ПАША. Да уж куда интереснее!
Я. Я могу сделать ваше фото?
ПАША (удивленно). А это еще зачем?
Я. Схожу в закусочную. Порасспрошу персонал про вас. Может, кто-нибудь и найдется, кто видел вас в субботу… вечером.
ПАША. Ну, коли нужно…
Я снял Пашу на сотовый, на чем допрос его был закончен. Потом дал ему номер своего телефона. Так, на «всякий пожарный» случай.
Когда Паша уходил, он вдруг спросил:
– Вы что, правда возьметесь за расследование?
– Я обещал вашей сестре, – ответил я. – И уже взялся за него… Кроме того, мне сильно не нравится, когда люди садятся в тюрьму и тянут сроки за преступления, которые они не совершали.
– Маша говорила, что вы отличный следак.
– Смею надеяться. У меня иногда получается распутать то или иное дело, хотя я всего лишь криминальный репортер.
– Что ж, если у вас получится с этим расследованием, я буду вам благодарен по гроб жизни, – произнес Паша.
– Меня устроит, если вы просто будете мне благодарны, – ответил я. – Но пока об этом еще рано говорить.
Мы пожали друг другу руки, и он ушел. Ладонь у него оказалась сильная и сухая.
Я сделал себе кофейку, испил его с удовольствием, решив про себя, что первым делом мне нужно узнать три вещи.
Первое: где во время убийства жены находился господин Крохин и кто он, собственно, такой.
Второе: что конкретно пропало из квартиры Крохиных.
Третье: видел ли кто-либо из обслуживающего персонала Пашу Кочета, когда тот со своим корешем Борей Шалым пил вечером в субботу шестого декабря пиво в «Закусочной», что на Измайловском бульваре.
Ну а там видно будет…
Я уже нутром чувствовал, что дело, которое я по доброте душевной взвалил на свои плечи, будет ох каким непростым. Но раз взялся за гуж…
Глава 3
«Горничная» Алена в кружевной наколке, или Подробности убийства
«Закусочная» на Измайловском бульваре – это вам не ресторация под названием «Жбан» на Измайловском шоссе, больше похожая на плацкартный вагон, где и шаурма, и шашлыки, и небритая черноволосая обслуга, с трудом разговаривающая по-русски или просто не желающая этого делать. Это и не бар «Гурман-сити» на Первомайской, со стейком из тунца, который надо ждать минут сорок-пятьдесят, армянским салатом, яблочным штруделем, ванильной панакоттой и глинтвейном, по вкусу весьма напоминающим азербайджанскую краску-бормотуху кондовых советских времен под названием «Алабашлы». И хочешь не хочешь, а полторы штуки – выложи!
Не-ет, господа, «Закусочная» на Измайловском бульваре – это две минуты ходьбы от метро «Первомайская», «водяра» по шестьдесят рублей за сто грамм, бочковое пиво, холодное и неразбавленное (это вам не советские времена!), которое можно тянуть бесконечно, удобно расположившись на диванах из кожзаменителя или на стульях с высокими спинками.
«Закусочная» на Измайловском бульваре – это русский обед за три сотни с небольшим (если берете еще и салат), душевный разговор с приятелем и милая приветливая официантка Алена в белом фартучке и с белой кружевной заколкой в волосах, которые носили раньше горничные в дворянских и лучших купеческих домах. Она-то и поведала мне, что да, знает она Пашу Кочеткова, поскольку тот не единожды в их заведение хаживал, да и продолжает хаживать. И что видела она его в субботу шестого декабря вечером вместе с его закадычным дружком…
– Они с приятелем вон за тем столиком сидели, – указала она на небольшой квадратный стол в уголке и мило улыбнулась. – Пиво пили, разговаривали.
– И когда они пришли? – поинтересовался я.
– Где-то в девять. Может, чуть в десятом часу, – ответила Алена.
– А когда ушли?
– Мы уже закрываться надумали, клиентов потихоньку начали выпроваживать… По субботам мы ведь работаем только до двенадцати… Значит, было где-то без десяти двенадцать или около того. Это все видели, могут подтвердить.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я доброжелательную и милую девушку в белом фартучке и кружевной заколке. Все бы такими были. Не в смысле фартучков и заколочек, а в смысле человеческого тепла и душевной доброты.
Что ж, это алиби Кочета. Полное и неотвратимое. Железное. Что означало: к убийству Аиды Крохиной и ограблению ее квартиры он не имеет ровным счетом никакого отношения.
Почему следователь Михеев не сделал то же самое, что я сделал только что: не побеседовал с милой официанткой Аленой? Остается только гадать. Он что, действительно хочет предъявить обвинение в убийстве человеку, у которого железобетонное алиби? Или, как думает сам Паша, держит его про запас и в случае неудачи с настоящим убийцей отыграется на нем? Но ведь есть суд, которому потребуются настоящие, реальные улики, а не версия следователя Михеева. Он что, не понимает этого?
Паша не убивал, это факт. И весьма жиденькая версия, что вор-«домушник» Паша Кочетков врет и что это он убил Крохину, когда застал ее в квартире, отпала, как созревшая короста.
Теперь мне надлежало узнать, кто такой Крохин и где он находился на момент совершения убийства. И вообще, неплохо было бы посмотреть материалы этого дела. Но кто мне их даст? Следователь Михеев? Это, как говорит Паша Кочет, «ни в жисть».
Может, поможет Володька?
– Привет.
– Привет, – услышал я голос майора юстиции Владимира Ивановича Коробова. – Давненько тебя не было слышно.
– Был в застое.
– А теперь застой кончился?
– Вроде того.
– Новое дело?
– Ага.
– И какое?
– Убийство замужней гражданки Аиды Крохиной шестого декабря, вечером, в ее собственной квартире на втором этаже элитного разноэтажного дома под номером пятьдесят пять, строение два, на Измайловском бульваре, – отрапортовал я как по писаному.
Володька молчал. Когда молчание затянулось, я спросил:
– Чего молчишь?
– Думаю, – ответил он.
– О чем?
– О том, на каком этапе расследования ты сломаешь себе башку.
– Это почему? Неужели так серьезно? – поинтересовался я, догадываясь уже, что заключает в себе последняя фраза моего друга. Вернее, кого заключает. Поэтому, чтобы не ходить вокруг да около, добавил: – Уж не потому ли, что это дело ведет ваш следователь Михеев?
– И поэтому тоже, – немного подумав, согласился Володька.
– А что, он такой страшный?
– Он не страшный, майор Михеев – отъявленный карьерист. И папа у него – генерал-лейтенант эмвэдэ. А это значит: что бы ни делал майор Михеев, это правильно. Понимаешь меня?
– Как никогда. То есть подглядеть в материалы дела мне не удастся никак.
– Никоим образом, – твердо ответил Коробов.
– И на тебя мне не приходится рассчитывать, – сказал я без малейшей вопросительной нотки в голосе.
– Не приходится. Совсем.
– Что ж, такая информация – тоже информация, – раздумчиво произнес я, и бодрости духа во мне заметно поубавилось.
– Слушай, а в этом деле ты не можешь дать задний ход? – неожиданно спросил Володька.
– Уже нет. Втянулся.
– Хорошо. Что тебе еще хотелось бы знать по этому делу?
– Всего-то пару деталей, – немного взбодрился я.
– А именно?
– Кто такой господин Крохин и где он находился во время убийства его супруги, – произнес я скороговоркой, боясь, что Коробов перебьет меня и наотрез откажется мне помогать. – Ну, и что пропало из квартиры убитой во время ограбления. Если оно, конечно, имело место быть. – Я чуть помолчал и добавил: – Сможешь, Володь?
– Постараюсь, хотя это будет непросто.
– Когда?
– Не раньше четверга, – подумав, ответил Володька.
– То есть восемнадцатого декабря? – задал я уточняющий вопрос.
– Именно.
– Спасибо.
– Ну что, отбой?
– Отбой.
Восемнадцатое не за горами. Подожду…
Есть такие дома, в которых хочется жить. Конечно, это не «хрущевки» с обшарпанными фасадами, заколоченными фанерой окнами подъездов и сонмом вечно недовольных старух (стариков нет, поскольку они все умерли, ибо мужики у нас долго не живут), несших бдительную вахту на лавочках возле подъездов. Но это и не высотные и продуваемые всеми ветрами монолитные башни с одним подъездом, где никто никого не знает и знать не желает…
Дом № 55 на Измайловском бульваре был красив и ухожен, что оказалось приятной неожиданностью. Небольшой чистый дворик, один из тех, что закладываются сегодня в проекты домов, «обслуживал» аж четыре дома, окружавших его с разных сторон. Оно и понятно: детей нынче рождается мало, и одного двора с парой горок и песочниц вполне хватает, чтобы было где погулять и порезвиться детям из четырех-пяти домов.
Пятьдесят пятый дом и правда был разноэтажный. Его левый край, завернутый на 10-ю Парковую улицу, имел сначала четыре, потом пять, а потом девять этажей. Затем дом поворачивал и шел параллельно Измайловскому бульвару, также меняя этажность: девять-пять-четыре. Вот такая математика. Дом со стороны бульвара окружал кованый заборчик с будкой охранника, который спокойно можно было обойти со стороны 10-й и 11-й Парковых улиц или со стороны Верхней Первомайской.
