– Ну что? – Людмилочка сегодня по такому случаю даже не опоздала на работу. – Застала его дома? – По лицу подруги она поняла ответ. – Я так и знала! Все, сегодня же идем к Сиуру.
– К кому? Ну и имечко! Час от часу не легче. Это ж надо так додуматься назвать. Он что, не русский? Почему же ты мне вчера не сказала? – возмутилась Тина.
– Как не русский? Родители у него русские, это друзья моего папы. – растерялась Людмилочка. – А почему его так зовут, я никогда не задумывалась. Зовут, и все. Может быть, его в чью-нибудь честь назвали. И вообще, какая разница, главное, чтобы он согласился помочь. Попросим Ленку, чтобы она вместо нас на абонементе посидела, а сами съездим к нему на работу. Где он живет, я не знаю, а телефона у него, кажется, нет. В любом случае, по телефону всего не расскажешь.
– И с личным обаянием не тот эффект, – засмеялась Тина.
Ленка без особого энтузиазма, но все же согласилась подменить их ненадолго, и подруги отправились разыскивать Сиура.
Людмилочка пришла в такое возбуждение по поводу пропажи старика, что всю дорогу громко обсуждала свои собственные версии происходящего, так что на них все время оглядывались. Между делом она сообщила Тине, что Сиур «очень крутой парень», бывший спецназовец, что родители у него (Представляешь себе, додумались!) переехали из Москвы в Иркутск, а сыну оставили небольшую квартиру в спальном районе. Что из спецназа или из органов, точно неизвестно, Сиур ушел по непонятной причине, некоторое время болтался без работы, потом устроился охранником в какую-то фирму, потом исключительно благодаря своим личным качествам стал начальником охраны. Женат никогда не был, хотя успех у женского пола имел бешеный. По возрасту – ровесник Тины и Людмилочки, а по внешности писаный красавец.
Тина вспомнила «писаных красавцев», с которыми раньше ее знакомила подружка, и решила, что она вполне себе представляет, к кому они направляются.
Однако на самом деле все оказалось совсем не так.
С открытой веранды небольшого ресторанчика были видны ворота и подъезжающие автомобили. Сиур настороженным взглядом следил за происходящим, скорее по привычке, нежели по долгу службы. Он уже месяц работал без выходных и сегодня решил устроить себе короткий день.
Бывший спецназовец, бывший командир элитного подразделения, а ныне начальник охраны совместного предприятия «Зодиак» пил пиво и отдыхал. Его белый «Жигуль» стоял недалеко от ресторана на платной автостоянке.
Сиур вспомнил трудные времена, когда в результате непонятных политических передряг остался без работы. Родители переехали, правда, оставив ему квартиру и машину. Бывшие товарищи трудно находили себе место в ставшем вдруг иным, непривычном мире. Многие пили, работали где попало, – «вышибалами» в дорогих ресторанах, ночных клубах и казино. К наркотикам пристрастились в «горячих точках», да так и не смогли отвыкнуть. Жизнь проходила как будто в хмельном угаре, и невозможно было понять, живешь ли, или наблюдаешь со стороны за этим беспорядочным потоком.
Сиур нашел точку опоры – слишком прочный стержень сумели заложить в него родители, люди порывистые, честные, и необыкновенно выносливые к любым жизненным неурядицам. Устроился в частную охранную фирму. Профессионализм сделал все остальное. Люди, у которых есть деньги и есть, что охранять, быстро поняли ему цену.
Когда получил первые хорошие деньги, это его потрясло – сумма была фантастическая и, по его представлению, абсолютно несоразмерная затраченным усилиям. Он много лет выполнял действительно тяжелую, опасную и жестокую, выматывающую силы, работу, но только теперь понял, за какие, в сущности, гроши, ему приходилось это делать. Его мышление медленно, как заржавевший механизм, стало разворачиваться в обратную сторону. Он все еще жил как во сне, но каждый день приносил с собой частичку пробуждения.
Отцовскую машину на престижную иномарку он менять не стал. Меньше привлекает внимания, что при его работе являлось жизненно важным. Бывший одноклассник, работающий в «Автосервисе», помог поставить мощный мотор, переделал кое-что еще, и машина стала удовлетворять самым взыскательным требованиям людей, которые решают непростые задачи.
В квартире осталась самая необходимая мебель, холодильник и телевизор. Этого было вполне достаточно, тем более, что даже ночевать в ней приходилось далеко не всегда. Сиур купил себе самый лучший магнитофон, который только смог найти – его слабостью была классическая музыка – Мендельсон, Бах, Шуберт. Очень волновали средневековые мелодии – только вот кассеты и диски с такой музыкой практически отсутствовали.
Необъяснимая прелесть была в этих отрывистых звуках, примитивных мелодиях, что-то дикое, можно сказать, первобытное, и вместе с тем мрачно-романтическое. Представлялись темные, узкие, мощеные булыжником улицы между угрюмыми городскими стенами, свет факелов, бряцание оружия, закованные в железо всадники, нежные красавицы за витражами окон, звуки охотничьих рогов, лай собак, высокие замки, замшелые камни, тяжелые ворота…
Сигнал сотового телефона вывел его из задумчивости.
– К тебе тут две дамы, Сиур, – голос охранника с проходной чуть вибрировал от сдерживаемого смеха. – Сказать им, где ты?
– Кто такие?
– Первый раз вижу. Спрашивают лично тебя.
– Какой у них вид?
– Умопомрачительный! – охранник хихикнул, но тут же сдержал себя. За такие вольности ему могло не поздоровиться. Сиур слыл мужиком хоть и справедливым, но крутым и безжалостным. К тому же с экзотическими наклонностями. Мало ли, кто ему эти бабы?
– Дамы – дело святое. – Сиур вздохнул. – Ладно, проводи их ко мне.
С женщинами у него отношения были особые: они баловали его своим вниманием, иногда досаждали, приходили и уходили, не задевая ни одной струны в его сердце. Вера – так звали его более-менее постоянную любовницу – работала манекенщицей в Доме моделей на Кузнецком Мосту.
Публика впадала в оцепенение, когда она входила в зал ресторана, где Сиур ее ждал, шествовала своей царственной походкой, чуть склоняя гладко причесанную на прямой пробор голову, блистая импортным туалетом, точеными длинными ногами и лицом греческой гетеры.[6] Она садилась напротив, положив ногу на ногу, закуривала длинную сигарету, и хорошо поставленным голосом задавала всегда один и тот же вопрос:
– Как дела, дорогой?
Всегда накрашенная, официальная, она как будто играла одну и ту же однажды заученную роль, за рамки которой выйти было так же невозможно, как планете сойти с орбиты. Ее невозможно было представить заплаканной, без маникюра или сумочки, едущей в переполненном троллейбусе, жарящей картошку, или за любым другим обыкновенным занятием, которое и делает жизнь жизнью.
Иногда Сиур думал, что она еще менее живая, чем скульптура белого медведя, подаренная его отцу на юбилей и до сих пор стоящая в углу прихожей.
Как ни странно, их отношения нравились обоим. Не нужно было притворяться добропорядочной женой и заботливым мужем. Встретились, приятно провели время, без сожаления расстались. Как говорится, «была без радости любовь, разлука будет без печали». Глядя на Веру, все мужчины завидовали Сиуру, а все женщины – Вере. В сущности же, они были совершенно чужими друг другу людьми, эта «сногсшибательная пара», как их называли в определенном, довольно узком кругу.
Сиур увидел идущего к его столику охранника с двумя сомнительного вида женщинами. В одной он не без труда узнал Людмилочку, с которой в детстве играл в шахматы. В ее комнате стоял огромный глобус, который оба любили рассматривать. Он представлял себе тогда, что они прокладывают маршрут кругосветного путешествия, а что думала она? Ее смешная рожица, со сморщенным от напряжения веснушчатым носом, вдруг ясно встала перед глазами, вызвав волну теплого чувства.
То была какая-то другая жизнь, с бестолковыми шумными праздниками, где всем до всех было дело, с елками, подарками, катанием на коньках, искренними словами, наивностью – тогда это казалось смешным, теперь оказалось недосягаемой роскошью. Он вдруг понял, чего ему так остро не хватало в последние годы. «Черт, так можно и…» – додумать эту интересную мысль ему помешали.
– Привет, Сиур, – Людмилочка видимо оробела в непривычной обстановке. Презрительно оглядывающие их официанты, снисходительность охранника, сам старый знакомый, хоть и одетый в простые брюки и рубашку с короткими рукавами, производящий впечатление иностранца, – все это не добавляло ей решительности.
Она представляла себе, сколько стоит эта «простая одежда», этот дорогой французский аромат, – они с Тиной каждый день проходили по дороге на работу мимо фирменных магазинов, в которые страшно было даже зайти. На витрины и то смотрели украдкой. Почему-то было стыдно, чтобы кто-нибудь увидел, как они глазеют на импортные тряпки, будто дикари.
