Голощапов удивился:
- А разве не все подписано? Ведь вы вроде по ордеру вселились, все заверено, все уплачено.
- Нет, риэлтеры сказали, что остались, как говорится, последние точки над "И"... Но я не это хотела сказать: дело в том, что мне показалось, будто я видела, как они, риэлтеры, выходили из своей иностранной машины - это было больше часа назад - но так и не дошли до нас. Впрочем, может быть, я ошибаюсь, вы же знаете мое зрение. Машина, кстати, на которой они - якобы приехали до сих пор стоит возле дома. Да! Самое интересное: недавно приезжала милиция и из нашего мусоропровода вытащили двоих взрослых людей, абсолютно грязных и дурно пахнущих; говорят, что один без глаза, а второй глухонемой. Соседка сказала, что их давно разыскивала милиция. Но кому нужны одноглазый и глухонемой? Что они могли совершить? Это какой-то сюрреализм! Вы Сальвадора Дали любите, Андриан? Представьте себе, я знала двоюродную сестру его жены Галы...
- А сейчас где они?
- Кто? Представьте себе, двоюродная сестра - она русская женщина, она...
- Да нет же, Галина Ильинична, - перебил Голощапов. - Милиция где?
- Ах, милиция! Она уехала. Да, и еще вот что: вы непременно - слышите? - непременно должны зайти сегодня к нам. Мариночка просила вам кое-что передать. И не отнекивайтесь, ясно?
- А где же сама Марина? - удивился Голощапов.
- Вот это - самая неожиданная новость! Вы представляете, Марина с детьми улетела к мужу в этот ужасный Зимлаг! У меня, конечно, был микроинфаркт, но осудить я ее не могу. Вы же знаете, что с Григорием Анатольевичем было после войны, уж я и настоялась в очередях с передачами, и наездилась по таким дырам, что...
- Извините, Галина Ильинична, кто-то звонит в дверь - я свяжусь с вами чуть позже, - сказал Голощапов и положил трубку.
На самом деле никто не звонил.
За короткое время мозг стихотворца и маклера нагрелся до точки кипения. Мысли бурлили как в гейзере, но не представлялось никакой возможности отсортировать их и рассмотреть каждую в отдельности. В одном не сомневался Андриан: двое в мусоропроводе - Ваня Хлюпик и Ширяйка. Зрение у Галины Ильиничны было неплохое; малая толика маразма, конечно, имелась, но глаза были острыми. Просто она никак не могла сопоставить солидных риэлтеров из рекомендованной другом семьи (Голощаповым) фирмы с вонючими полутрупами; она скорее признала бы, что обозналась, ошиблась, не разглядела. Голощапова в доме Лесовицких... нет, не любили, но, скажем так: приветствовали и уважали. И главное - ему доверяли!
Ему же сейчас было совершенно все равно - как там кто к нему относился и относится. "Лучше бы они дошли", - думал Голощапов о Хлюпике с Ширяйкой, уже не предполагая, а точно зная, почему не сходились концы с концами при завершении обменов-расселений. "Ну, я-то здесь с какого боку? Знать ничего не знаю и не ведаю, обратился в фирму, солидную, с лицензией и регистрационным номером, помогли, все нормально, до свиданья, спасибо".
Но что-то все же не складывалось так, как хотелось бы. Милиция, конечно, появится - или вызовет повесткой. Но как Хлюпик и Ширяйка очутились в мусоропроводе - словно какие-то отбросы? Почему кто-то из них оказался без глаза, а другой - глухонемым? Хорошо бы, конечно, посмотреть на машину, если это их "ауди", то номер должен быть - ОИ 765. Голощапов решил снова "звякнуть" Галине Ильиничне: пусть старуха сходит, посмотрит номерок.
Он уже крутнул первую цифру, как в дверь позвонили.
Голощапов тихо положил трубку и на цыпочках подошел к двери, посмотрел в глазок. В глазке, чуть искаженная оптикой, сияла жизнерадостная широкая и усатая "морда" в самой настоящей пожарной каске. Голощапов, когда подошел к двери, уже учуял легкий запах чего-то горелого.
- Кто? - беспокойно спросил он.
- Х.. в пальто! - крикнул пожарник. - Сгоришь, мужик! Открывай, бля, не ищи на жопу приключений!
Голощапов снял цепочку, повернул ключ.
Когда дверь открылась, майор ГРУ Толик Рублев по прозвищу "Штукубаксов" снял медную каску и - бум! - ударил ей Голощапова в лоб.
- И сказал: кара-барас, - пробормотал стоявший за спиной Толика Шура Насос.
Переступив через Голощапова они вошли в квартиру; Шурик захлопнул дверь, но цепочку не стал накидывать.
Голощапов открыл глаза. Он уже сидел в своем собственном кресле, а напротив на диване сидели два незнакомца: крепкие жилистые мужики, можно сказать, похожие друг на друга, шатены оба. Усов ни у кого не было, равно как и блестящей медной каски.
Один из них внимательно посмотрел на Голощапова и встал, прошелся по комнате, посмотрел в окно.
- Ну что, Андриан? - сказал он вдруг жалостливо и почему-то шмыгнув носом, вроде как всхлипывая. - Яйца оторвать тебе? Или руку перебить для начала?
- Какого... начала? - переспросил Андриан. Голова у него гудела после удара каской.
- Начала конца, - сказал второй. - Ибо все имеет начало и конец, альфу и омегу. Вот и будет тебе, сука ты вонючая, альфа омеги. Ферштеен?
- Фер... штеен, - выдавил Голощапов. Он, кстати, довольно неплохо владел немецким: еще до своего полу-диссидентства каким-то чудом попал в состав комсомольской делегации на съезд молодых социал-демократов ФРГ, и, готовясь, учил язык - потому что хотел "слинять", попросить убежища, рассказать "Немецкой волне" всю правду о кошмарной советской действительности. Но, во-первых, было страшновато, а во-вторых - не так уж и много фактов было на руках. Ну, группенсекс в райкоме комсомола, "хатки за взятки" в жилкомиссии исполкома, битье граждан в милиции - и все. Поэтому Голощапов решил отложить измену Родине до следующей поездки, а пока - копить факты.
И дело пошло, возникло, так сказать, супердосье на всю власть целиком с примерами и эмоциональными комментариями. Но не удалось больше попасть за кордон: Голощапова застукали на безобразной пьянке - и росчерком пера изъяли навек из золотого списка...
- Не спи, замерзнешь, - вывел Андриана из оцепенения веселый голос. Говорить-то будешь что-нибудь?
Это сказал тот, что сидел на диване. А тот, что стоял, высокий, подошел к креслу и взял Голощапова за шею правой рукой, большим и указательным пальцами. И чуть нажал.
Хватка была помощней зубковской. У Андриана что-то щелкнуло в голове, а отдалось в горле. Сухой такой щелчок, как будто нажали кнопку на магнитофоне.
- В 1979 году я познакомился с майором КГБ Зубковым, Геннадием Павловичем, - сказал отчужденно-механическим голосом Голощапов. - Наше сотрудничество длится до сих пор. В 1980 году я дал Зубкову подробную информацию о деятельности поэта Александра Макарцева. Поэт был арестован, а затем по суду направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа, где и скончался в начале девяностых годов...
- Чего ж он написал такого, что его в психушке сгноили? А? - перебил Голощапова Толик Рублев.
- Ничего особенного, тему Бога затрагивал в стихах, почти во всех упоминал Господа. А Ленина назвал "симбирским черепом".
- Вот вражина какая матерая! - весело засмеялся Насос, но глаза у него были злыми. - А мы их с тобой где искали, а, Толик? Ну, давай, колись дальше...
- В 1982 году не удалось... (тут Голощапов чуть было не вставил "к сожалению", но вовремя спохватился) не удалось возбудить дело по Лютову, известному художнику, так как некоторые из его полотен были куплены дочерью одного из членов Политбюро... Да и на Западе много о нем говорили - по разным "голосам". Хотя, конечно, Лютов имел больше шансов оказаться если не в психушке, так в Дубровлаге, в Мордовии - по 70-й и 71-й статьям УК...
- Ну, 70-ю помню, а 71-я? Что это? - спросил Толик.
- Лютов за войну агитировал. На каждой пьянке кричал: "Пора бомбить Европу! Танками пройтись по этой гнили!". Или - когда перепьет - командовал: "Орудия к бою! Заряжай! По сокровищнице мировой живописи - огонь!" Это он Лувр имел в виду... А утром сокрушался, как будто и вправду по Лувру стрелял. Он, Лютов, умер в 93-м - сгорел от спирта "Рояль"...
- Ладно, хватит мемуаров, - сказал Насос. - Давай, освещай последний год.
- Я хотел про Шахова еще, - попросил Голощапов.
- Только быстро, - кивнул Толик.
- В 1984 году я предложил Зубкову информацию о своем приятеле Викторе Шахове. Шахов - фигура известная, политолог, аналитик, теоретик, к тому времени уже издавший книгу статей за рубежом. Он как раз заканчивал новую работу под названием "Бунт и террор", его с ходу можно было раскручивать по 66-й статье через попытку организации... Но перестройка спутала все карты, старых диссидентов стали отпускать, а новых не предвиделось... Вскоре случился путч, и Зубков ушел из органов... А год назад вдруг окликнул меня в вагоне метро. Так и сказал: "Щуп, ты, что ли?".
- Это ты, значит, Щуп? - хмыкнул Толик.
- ...Я стал снова на него работать в качестве агента, но агента - по недвижимости. Искал варианты для расселения больших квартир, ну и все остальное... А тут как раз Шахов прислал мне письмо: мол, помоги жене с тещей продать или обменять с доплатой квартиру, мне сидеть еще долго, а они бедствуют... Я забыл сказать, если вы не знаете: Шахов сидит в лагере, в Зимлаге, по уголовной статье, кого-то чуть не убил - или убил? Вот я и решил помочь... через Зубкова.
