«Он хочет добра мне, — пронеслась у меня в голове, — хочет, чтобы я стал…» Я пытался подобрать правильное слово, не слишком громкое, но точное — это принесло бы мне удовлетворение, но не смог этого сделать. Все слова, приходившие в голову, звучали или фальшиво, или высокопарно.
«Но зачем ему это все?»
— Я сегодня еду к маме, — заявила Марина, надевая блузку.
— К маме? — удивился я. — С какой стати?
— Она заболела. Давление, и с сердцем…
— И на работу не идешь?
— Я отпросилась с середины дня.
— Руслана берешь?
— Нет, я ненадолго.
Я уловил запах дорогих духов, снова с вожделением посмотрел на жену, после чего, резко отбросив одеяло, вскочил с кровати, подошел к ней и нежно обнял сзади.
— Никуда не ходи.
— Еще чего.
— Раздевайся.
— Ты помнешь мне блузку.
— Плевать!
Голос звонившего вчера незнакомца снова настойчиво звучал у меня мозгу. Я не выполнил «задания» и почувствовал желание исправить это сейчас, немедленно. Сладострастно замычав, я схватил её за грудь.
— Пошли в постельку…
— Счас! Убери руки, мне пора идти!
Она бесцеремонно высвободилась из моих объятий, поправила блузку и с бесстрастным лицом направилась в коридор.
— Размечтался, — не без лукавства бросила она по пути.
— Ладно. Пойду по бабам.
— Скатертью дорога.
Надев босоножки, прихватив сумочку и пакет с вещами, она примирительно помахала пальчиками и отворила дверь.
— Ты прямо с работы поедешь?
— Да.
Недоуменно поглядев в сторону щелкнувшей замком двери, я побрёл на балкон. В гостиной крепко и безмятежно спал Руслан. Если его не будить, иногда он мог спать часов до двенадцати, а потом, сонный и вялый, побродив по квартире, садился за компьютер. «Игры развивают реакцию и воображение, — вспомнил я слова одного знакомого, владельца компьютерного клуба, — так что ничего страшного в них нет».
Тогда я не стал ему противоречить, но запомнил злобу, почему-то охватившую меня во время разговора, как огонь постройку из сухого дерева. Конечно, я ее не выказал, а просто промолчал, как и подобало цивилизованному человеку. Я не смог бы объяснить внятно, что меня тогда взбесило, но отголоски той злобы почувствовал и сейчас. Я взглянул на монитор, примостившийся на удобной, специально заказанной мебели, и вдруг почувствовал желание взять и вышвырнуть это чудо техники в окно.
На балконе, пока ещё летнее солнце не набрало силу, воздух был свежим и приятным. Пару минут, которые я провёл, умостив локти на перила, я не мог надышаться. Как хорошо было бы провести всю жизнь вот так, вдыхая живительную прохладу и ни о чём не переживая. «Может, так все и надо, все меняется, а ты валяешь дурака», — подумал я. Одевшись, я проверил, есть ли ключи от квартиры для Руслана в ящичке в коридоре, и пошел за машиной.
Когда я запер гараж и привычно уселся за руль, нежелание ехать на работу вдруг навалилось на меня почти непреодолимой тяжестью, словно предчувствие чего-то недоброго. В голове моей ржавым гвоздём, подогреваемая неясной тоской, засела мысль о том, что коммерческая деятельность уже изрядно мне надоела. Мысль эта породила возникавшее все чаще недовольство собственной жизнью. Я помнил, каким неукротимым желанием зарабатывать горел в юности, на заре своих бизнесовых потуг, в начале бурных девяностых. Я с трудом находил объяснение, откуда бралась непоколебимая уверенность, клокотавшая во мне тогда, уверенность в том, что денег я заработаю и добьюсь всего, чего хочу. Уверенность эта меня не подводила, из нее с неотвратимостью рока рождался результат — за пару лет я купил квартиру и упрочил свой рекламный бизнес. Теперь от этой уверенности не осталось и половины. Но я упрямо подстегивал себя, как подгоняют, не имея выбора, состарившуюся в трудах клячу, которой уже не по силам наваленный на подводу груз.
Оба моих сотрудника уже были в офисе. Наташа, то ли заместитель, то ли секретарь, возилась с электрочайником. Я обратил внимание, что она сделала новую прическу. Постучав каблучками вокруг своего стола, на котором рядом с чашками соседствовал монитор, она спросила меня, буду ли он кофе. До сих пор пребывая в полусонном состоянии, я дома ничего не ел, и от кофе не отказался. Умостившись в кресло за своим столом, на котором тоже стоял плоский монитор, я пригубил обжигающий напиток и спросил Наташу, что было вчера, пока я отсутствовал.
— Хотят заказать цветные листовки, три тысячи штук. Они уже были у нас, в прошлом году — магазин бытовой техники «Посейдон».
— Он дотошный такой, ходил проверять, как девчонки листовки раздают? — спросил я. — Каждый день ходил. Его право, конечно, хотя девчонки у нас нормальные.
— Конечно, нормальные, — раздался голос из соседней комнатки, в дверном проеме которой показалась нестриженная голова компьютерщика Валеры. Ироничная улыбка на его губах под нависавшим мясистым носом говорила о том, что слово «нормальные» он употребил в переносном смысле.
— Видел я их, нормальных, вчера, — продолжал он. — В баре «У Гарика». Такие пляски устраивали под градусом, что чуть столы не перевернули. И молодые люди с ними были, еще более нетрезвые.
— Ой, а кто ж это? — встрепенулась Наташа, восседая в кресле с дымившейся чашкой кофе в руке. — Наши новенькие, или… Валера, ну, колись быстрее!
— А зачем тебе? Тоже хочешь во все тяжкие пуститься?
— Конечно, хочу, Валерочка!
— Так я тебя сам научу, зачем тебе девчонки.
— Я опыт хочу перенять. Ну, говори, говори.
— Катька с Нинкой, кто ж еще.
— Да ты что? — вырвалось у меня. — Дети ж еще.
— Ага, такие дети, что палец в рот не клади. Ты от жизни отстал, — поучительно изрек Валера.
— Ладно, давайте работать, хватит уже болтать, — я краем глаза взглянул на стройную фигуру Наташи в короткой юбке. — Три тысячи штук хотят заказать? Прошлый раз вроде тысяча была.
— Наверное, хотят расширяться, — патетически изрекла Наташа, — организуют целую корпорацию и завалят нас работой.
Раздался телефонный звонок, и я вздрогнул от неожиданности, после чего почувствовал недовольство — кто бы ни звонил, кофе остынет, а я, несмотря на жару, любил горячий. Вздохнув, я поставил дымившуюся чашку на стол и снял трубку.
— Ты смотрел «Девятую роту»? — зазвенел у меня в ухе знакомый решительный голос. — Там прапорщик прямо сказал: «Боевая задача не выполнена». Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Какая еще задача? — недоуменно, но сдерживаясь из-за присутствия сотрудников, спросил я.
— Ты прекрасно знаешь, какая. Насчет жены. Сколько раз тебе было велено сделать это? Какой же ты после этого мачо? Как ты собираешься стать богом?
Детство, оказывается, даже с солидным возрастом никуда не исчезает, а живет в тебе, притаившись и ожидая подходящего момента. Когда момент этот наступает, оно с ловкостью эквилибриста выбирается из тайника и нашептывает: затвори глаза — и страшное видение исчезнет, закрой уши — и источник пугающих звуков провалится в тартарары. Всё сегодняшнее утро я пребывал в подобном состоянии, а реальность, презрев всякий такт, вдруг бесцеремонно заявила о себе.
— Послушай, я перезвоню тебе позже.
— Э-э, нет! Это у тебя не пройдет. Перестань заботиться о чужом мнении — плюнь на этих двоих. Кто они тебе? Ты же начальник! А начальнику неприятности только добавляют авторитета. У большого человека — большие неприятности. Это так, к слову. На самом деле я — твое самое большое благо.
— Чего ты хочешь? — не повышая тона, но с напряжением в голосе спросил я, чувствуя, как лицо мое начинает пылать.
— Я хочу, чтобы ты больше зарабатывал. Часть денег ты будешь отдавать мне.
— Вот оно что, этого следовало ожидать. Чего ты раньше ходил вокруг да около?
— Ты неправильно меня понял. Будешь отдавать всего двадцать процентов, налог, так сказать, остальное оставлять себе. Эти двадцать процентов нужны мне только для того, чтобы у тебя был стимул: конкретная сумма, конкретный срок. Люди такие тряпки, согласись со мной! Мало кто сдерживает обещания, хотя все легко болтают языком. Кто вовремя отдает долги? Люди — мерзкие скользкие жабы. И ты пока не исключение. Но я даю тебе шанс подняться над этим болотом. Только для этого мне нужны твои деньги, только для этого я ставлю срок. Итак: ровно через шесть дней отдашь мне четыре тысячи долларов. С арифметикой у тебя все в порядке? Ты понял, что заработать тебе придется двадцать тысяч? И учти: именно заработать, добыть, урвать, именно новых денег, что появятся у тебя в течение этих дней. Никаких старых запасов, никаких продаж золота, машин, кредитов и прочих долгов. Добудь их любой ценой, даже не совсем законной — в этом я великий демократ! — он громко рассмеялся.
— Обойдешься. Я не собираюсь этого делать, — все так же сдержанно ответил я, искоса взглянув на Наташу, которая делала вид, что занята своим компьютером.
