Добрели до ресторана. Борисихина вошла внутрь, а хромой остался ждать на ступеньках, для него это заведение казалось недоступно высоким. Через час, когда терпение кончилось, решился заглянуть. И что же он видит? Видит он безжалостную картину — Борисихина прямо из бутылки пьет червивку, купленную на его кровные деньги, в то время как он вынужден мерзнуть на ступеньках. Единственное, что утешило бедолагу — еще две бутылки у Борисихиной плескались на дне авоськи, посверкивая в свете ночных, весенних фонарей.
Да, март. Весна. И надобно ж такому случиться — обуяли Борисихину весенние чувства. Но попутчик оказался человеком непритязательным, все желания его сводились к стаканчику червивки. Март еще не пробрал хромого и душа его оставалась постыдно равнодушной. Обида толкнула Борисихину в объятия двух загулявших молодцов, которым приглянулась не столько дама, сколько бутылки в авоське. Хромой пугливо отпрянул в тень, и теперь уже двигался за троицей, прячась за углами, за столбами, припадая за урны, все еще слабо надеясь на справедливость.
Печальное и смешное зрелище: два типа, напившись червивки, тискают его знакомую, а он, трезвый, как дурак, промерзший и несчастный стоит за углом и ждет — не останется ли ему чего-нибудь… И кричат коты на крышах, нахально, душераздирающе и страстно кричат коты, похрустывают лужи под ногами одиноких прохожих, а он в жидком пальтишке, без денег, дышит на пальцы, переступает разновеликими своими ногами, дергает влажным носом и слушает, как сыто гогочут двое детин, время от времени прикладываясь к бутылке.
Нет, не знаем мы многострадальной жизни алкоголиков, все как-то стремимся осудить, заклеймить, потоптаться по их достоинству. Поминаем кстати и некстати пропитые деньги, разрушенные семьи, голодных неухоженных детей, — понимаем драки, прогулы и вытрезвители, а вот чтоб в душу заглянуть, да выслушать с сочувствием, да попригорюниться с ними — нет у нас на это ни времени, ни желания. А в душе-то у приличного алкоголика столько волнений, столько мыслей и надежд, сколько обид и попранной гордости, столько снесенных унижений от отдельных граждан и целых коллективов! Нет, не знаем жизни алкоголиков, не догадываемся, какое высокое и чистое пламя горит в их душах, какие трудности готовы они преодолеть и преодолевают, какие примеры самоотречения являют миру, и все ради чего — ради несчастного стакана тягучей червивки!
Это ли не бескорыстие?
Это ли не святость?
Бедные люди, отвергнутые и осужденные трезвыми, сухими, безжалостными ближними!
Да, и хромого нашли. Оказался тихим, смирным человеком, действительно, решил выпить с устатку. Магазины закрыты, а тут, как дар Божий — Борисихина. Но и винить его нельзя — кто ждет такого коварства? Простой и бесхитростный, он подтвердил алиби Борисихиной примерно до двух часов ночи. А вот, что было дальше, несмотря на все усилия установить не удалось. Сама она на этот вопрос отвечает несколько высокомерно:
— Прогуливалась. Была прекрасная погода.
— После двух ночи? — удивилась Засыпкина.
— Ну и что? Галина Анатольевна, вы не представляете, каков наш город весенней ночью!
— Красивый?
— Обалденно! — заверила Борисихина. — А кроме того… Я не могла идти домой. Муж начнет скандалить, ругаться… Испортил бы все настроение.
— А почему вы решили, что муж был дома?
— Где ж ему быть? Он у меня порядочный.
— Значит, вы не видели его дома?
— Странные вопросы задаете, Галина Анатольевна! Как же я могла видеть, если в дом не входила, а окна темные? Что я — кошка?
— Как знать… — неопределенно ответила Засыпкина.
Евгений Борисихин вошел в кабинет и остановился у двери, ожидая дальнейших указаний. Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался сдержанным, если не угрюмым. Его состояние можно было понять — муж спивающейся жены, за которой приходится ходить по самым сомнительным местам городка.
— Садитесь, — Засыпкина показала на стул.
— Спасибо, — Борисихин сел и отвернулся, словно вопросы уже знал наперечет и все они порядком ему надоели. Здесь он, наверно, был прав, поскольку и отцу, и знакомым, а больше всего самому себе приходилось постоянно отвечать о местонахождении жены, ее состоянии, времяпровождении…
— Вчера вы были в доме Жигунова. Что вас туда привело?
— Что привело? — Борисихин хмыкнул. — Жену искал. Мы вдвоем с отцом пришли. Он подтвердит, если что… И нашли Зинку в доме. Спала.
— Почему вы говорите, что нашли? Вам пришлось искать? Она пряталась от вас? Вам позволили искать в чужом доме?
— Хм, — Борисихин, видимо, не знал на какой вопрос отвечать и, тяжело вздохнув, посмотрел на свои руки. — Вначале Дергачев сказал, что ее нет. Я не поверил, потому что она частенько бывала у Жигунова, компашка там у них подобралась… Один другого стоят. А этот парень засмеялся и говорит… Наверно, не знал, что я муж…
— Что же он сказал?
— Говорит, зря, дескать, я пришел, что на эту ночь он берет ее себе… И смеется. Я понял, что вроде, шутит, не стал заводиться. Слегка к нему приложился, чтоб на дороге не стоял… Ткнул его рукой в живот, он и сел в снег. Тогда я прошел в дом и во второй половине нашел Зинку… — Борисихин отвернулся к окну и сощурился, будто где-то там, за двойными рамами видел вчерашнюю картину.
— Теперь об этом парне. Кто он такой?
— Не знаю. Первый раз видел.
— Ваша жена сказала, что где-то его уже встречала.
— Возможно. У нее жизнь более насыщенная… — Борисихин помолчал. — В общем, вы меня понимаете.
— Каков он из себя?
— Высокий, выше меня. Черная куртка, кожаная или под кожу… Джинсы. На ногах — полусапожки… Это я заметил, когда он упал в снег. Возраст… Двадцать с небольшим, так примерно.
— Он в доме был своим человеком?
— Да, наверно, можно так сказать… С Дергачевым заодно, перешучивались насчет моей жены. Что-то их связывало… Или давно знакомы, или дела какие-то у них… Знаете, когда люди выпьют, это хорошо чувствуется. Им кажется, что они очень хитрые, предусмотрительные, а трезвому все сразу в глаза бросается.
Следователь смотрела на Борисихина и невольно прикидывала — насколько можно ему верить? Говорит, вроде, искренне, не пытается выгораживать себя, хотя знает, что его подозревают. К этому отнесся спокойно. Правда, удивился, передернул плечами, но не стал оправдываться. Дескать, подозреваете и ладно, ваше дело.
— Когда уводили Зину, вас не пытались остановить?
— Нет, посмеялись только. Им тогда все смешным казалось. Прямо сдержаться не могут. И потом мы все-таки с отцом были, а они затевали в магазин сходить… Им было не до нас.
— Сколько их оставалось?
— Дергачев с женой, старый Жигунов, какой-то маленький мужичок, он здешний, я его встречаю в городе, ну и этот, длинный.
— Пятый? — уточнила Засыпкина.
— Да, получается, что пятый.
Засыпкина еще раз окинула взглядом Борисихина — на нем не было ни одной зеленой вещи. И обыск в его доме ничего не дал. Обыск у младшего Жигунова тоже оказался безрезультатным. И у хромого не нашли ничего, что хоть как-то относилось бы к событиям той ночи.
Весь день десятого марта обсуждался вопрос о пятом человеке в доме Жигунова. Был ли он, или же это выдумка, предназначенная для того, чтобы направить следствие по ложному пути? Но с каждым часом, с каждым новым допросом следователи убеждались в том, что пятый все-таки был. Разные люди подтверждали это, называли одинаковые приметы.
Поиски были столь насыщены, охватывали такое количество людей, что каждый час вносил все новые и новые детали. Семь следователей непрерывно вели допросы, пытаясь выяснить мельчайшие сведения о погибших, об их приятелях, друзьях, самых, казалось бы, незначительных обстоятельствах их жизни.
Кто-то неуверенно сказал, что несколько дней назад видел Дергачева с каким-то длинным парнем, а на том была меховая темная шапка с белыми пятнышками. И через два часа парень, о котором только-то и было известно, что у него есть рябая шапка, давал показания.
Вскоре установили имя уроженца Кавказа, который заходил к Жигунову с женщиной, и вот уже он дает показания, женщина дает показания, но ничего дельного, полезного для следствия сказать не могут.
Чтобы наглядно представить себе все происходившее, следователи составили временной список всех посетителей дома Жигунова за день. Сейчас, через полгода, его читать не менее интересно, нежели самые захватывающие страницы Кристи. В списке есть какая-то предопределенность, хотя, если взглянуть на дело спокойно, то, конечно же, ничего рокового в нем не найти. Но вот читаешь, как пришел один гость, принес бутылку, пришел второй, тоже подзадержался, за это время первый ушел, появился еще кто-то… А мы-то знаем, не просто со двора человек ушел, от смерти ушел, мы-то знаем, что погибнут все, кто останется в доме после восьми вечера, после восьми из дома уже никто не уйдет.
