мамы водительских прав нет, на электричке она не поедет и тоже Дашку не
побеспокоит.
В полицию они позвонили с Казанского вокзала перед отходом поезда.
Они старались не думать, что все это время Ксюха Ульянова лежала в грязной
подворотне на грязном заплеванном асфальте. Мертвая и одна.
На следующий день Даша Врублевская на работу не вышла. Никто
особенно не обеспокоился, так как быстро выяснили, что вчера она
договорилась с Александром Семеновичем, их главредом, что доработает
статью дома и отдаст ему готовый текст в четверг.
Народ в редакции был взбудоражен страшным происшествием,
случившимся накануне. Какой-то маньяк убил их журналистку, совсем
молоденькую Ксению Ульянову. Кстати, Дашину подружку. Про убийство узнали
от приходящей неповоротливой уборщицы Любы, а та, в свою очередь, от
дворника Алима, с которым иногда в простоте душевной общалась через
дверной проем черного входа.
Он и рассказал, перехватив Любаню возле мусорных контейнеров, жарко
шепча и перевирая больше обычного русские слова, что вчера поздно вечером
приезжала полиция в соседний двор, потому что там лежала убитая девочка. А
его, Алима, позвали, чтобы он открыл для их машины ворота, запертые на
висячий замок.
Девочку убитую он признал, видел не один раз, когда она выходила во
двор покурить на солнышке. А уж когда ее короткие волосики увидел, сильно
белые, совсем сомневаться перестал. Шапка с нее свалилась, когда ее
упаковывали в мешок, вот Алим и узнал. По такой примете кто угодно мог бы
признать девочку. Но он не сказал полицейским, что признал, потому что они не
спрашивали. А потом они сами разобрались, нашли у нее в одежде какой-то
документ.
Редакционные дамы и барышни строили догадки, высказывали мнения,
ахали и ужасались. Мужчины обменивались междометиями. Никто не работал,
и даже секретарша Верочка Дулова пропадала со всеми в курилке, а не
сторожила коммутатор на ресепшне.
Андрей помалкивал, делая вид, что загружен работой. Вчера они
договорились с Дарьей, что без надобности трепать языком не будут. Спросят в
полиции – ответим, если не спросят, значит обойдутся и без них. Все равно
Ксюшу не вернуть, а ту крейзанутую сволочь по-любому уже не отыщешь.
Потом по редакции пронеслось волной: «Врублевская пропала!», и
Андрей насторожился.
Верочка все же решила посидеть немножко на своем рабочем месте, то
есть на входящих звонках, которые время от времени разносились по
редакционному коридору и беспокоили ее в курилке. Под их аккомпанемент она
прошла невозмутимо к своему столу, степенно уселась и лишь затем сняла
орущую трубку.
Звонил какой-то родственник Врублевской. Он был до предела взвинчен
и оттого напорист, а может, просто характер у него был такой напористый,
благодаря чему он и сумел докричаться до Верочки, хотя все ее существо было
занято утренней сенсацией.
Собственно, нервничал он оттого, что Дашкин сотовый не отвечает, а она
ему очень нужна. Дома случилось несчастье, ее брат попал в больницу в
тяжелом состоянии. Так не могла бы Верочка перевести звоночек на Дарью?
«Так-так…» – подумала Верочка, а вслух сказала:
– А Даши на месте нет, в смысле ее вообще сегодня нет в редакции. И не
будет, она отпросилась еще вчера. А вы позвоните ей на домашний. Нету дома
и не ночевала?! Вот оно в чем дело… Конечно, конечно, если позвонит, мы ей
все передадим, вы не волнуйтесь, пожалуйста. Хорошо, записываю.
И она записала десятизначный номер на розовом стикере и приклеила
его на свой монитор. А потом побежала разносить новость по редакционным
коридорам.
Галина Васильевна Шевчук, руководитель Центра возрастной коррекции
и психологической помощи, кандидат медицинских наук, умница, красавица…
Кто еще? А еще психопатка.
Галина Васильевна сидела перед темным монитором выключенного
компьютера в своем крошечном кабинетике за своим письменным столом,
вертела в руках заколку со стразами и размышляла, вяло перебирая в памяти
события последних дней.
И зачем ее туда понесло? Совсем крыша поехала от переутомления. От
чего же еще? Что такого произошло в ее жизни ужасного, отчего она помчалась
за помощью к попам?
Еще и письмо истеричное написала контрагенту с жалобой на страхи,
поделилась планами обратиться за советом к лицам, компетентным в ее
проблеме. С чего она решила, что приходской священник – компетентное лицо?
Может, в чем-то он и дока, но только не в бизнесе и сопутствующих ему
нервных срывах.
Сегодняшний день тоже выдался – зашибись. Пришлось сделать лишний
прогон. Две группы в день, по расписанию – это уже нечеловеческое
напряжение, а если групп три, как сегодня, то гул в голове, звон в ушах и
предобморочное состояние в результате гарантированы.
Эти дауны из администрации не могли что ли предупредить заранее, что
собираются крыс травить? Пришлось в срочном порядке обзванивать всех
пациенток, чтобы не потерять гонорар. Ситуацию Галина разрулила, одну
группу подключила к занятиям сегодня, другую, с извинениями, переместила на
послезавтра.
Есть, конечно, плюс – завтра выходной образовался. Передохнет Галя,
собой займется. А то с этой хронической усталостью не то что к попам в
соседний храм, а к практикующему шаману в тундру кинуться можно.
Это ей-то к шаману!..
Ну все, пора домой, Галя, засиделась. Давай мы сейчас с тобой все
помещения проверим, дверочку на замочек замкнем, и домой, баиньки.
Деньги вот только куда? С собой забрать или тут до послезавтра
оставить? Если бы не внеплановая группа пациентов, она бы деньги кинула на
карточку через банкомат в отделении, что по соседству, но сейчас оно уже
закрыто. Как быть?
Или сходить к коменданту, попросить, чтобы спрятал в свой сейф? А с
комендантом-то она как раз вчера от души полаялась по поводу этой
скоропостижной дератации. Нет, к коменданту ходить не стоит.
Да ладно, не такие уж бабки, чтобы терзаться. Ну грабанут, ну еще
заработаю. Теперь с бизнесом у нас, Гала, все тип-топ будет, все шоколадно.
Он обещал. Уже подвижки есть, реально.
Галина Васильевна встала из-за стола и прошла в смежную комнату без
окон, где проводила занятия по визуализации идей. Включила свет, осмотрела
столы, стулья, снаряды. Снарядов было немного, и они на первый взгляд были
простоваты, но для терапии по ее методе это было именно то, что нужно. «То,
что доктор прописал», – самодовольно хмыкнула Галина Васильевна.
Вот, казалось бы, какой может быть толк от подпружиненной паркетной
доски, ничем на первый взгляд не отличающейся от своих сестер, устилающих
пол в этой комнате? Но как бывает страшно, когда земля внезапно уходит у
тебя из-под ног!
Ты запомнила, как зашлось твое сердце, детка? Запомни, пригодится. А
пока иди сюда и встань в стороночке, сейчас войдет следующая, и ты
посмотришь на это со стороны. Может, чего и увидишь.
Увидеть рекомендовалось «брешь в ауре, сочащуюся жизнью». Именно
так это спровоцированное нечто называла Галина Васильевна, старательно
внушая ученицам, что название сие условное, что «жизнь» в данном
конкретном случае означает не биосферу Земли, а некую жизненную силу,
которая отличает живого от мертвого. Слово «энергетика» на своих занятиях
она запретила употреблять под страхом исключения из состава группы, а
понятие души ей всегда казалось схожим с деревенскими предрассудками.
Галина Васильевна уважала науку и все передовое.
Да и ни при чем тут душа, когда на лицо животный ужас. Кстати, для
инициации животного ужаса имелся особый снаряд. Опыт на нем ставился в
конце прохождения курса, вернее сказать, не опыт, а демонстрация. Ничего
опасного. Тем более, что подопытной была уже не пациентка, а наемный
сотрудник. Одноразовый наемный сотрудник. И тогда «жизнь» не просто
сочилась из бреши, а выплескивалась тугой бесформенной струей.
На стеллаже у правой стены стопками лежали коробки с фломастерами и
блокноты ее подопечных, в которых они со всем старанием и жаром
немыслимыми каракулями изображали свои недостатки, учась видеть в них
злейших врагов. Для закрепления ассоциации рядом с нарисованной
абракадаброй следовало изобразить и реально существующего недруга. Или
нескольких.
Этот трюк, как многие прочие, Галина придумала сама и успешно им
торговала. Естественно, это была торговля. Хотите жрать «химию» упаковками,
валите в клиники. Да и не лечат там от того, с чем к ней приходят за помощью.
А напрасно. Могли бы тоже неплохие бабки подгребать.
Выключив за собой свет, она вышла в холл, по периметру которого
располагались кресла, а по центру – журнальный столик с глянцевым
