встречаются вполне даже человекообразные. Но это, конечно, не про Инку.
Сегодня та била рекорды, наплевав на политкорректность полностью,
поскольку, вероятно, поняла, что терять больше ей нечего. На склоне лет
возиться с братом, внезапно ставшим холостяком, Инке сильно не хотелось.
Надежда не собиралась с ней ничего обсуждать, тем более
оправдываться, но удержаться от колкости не смогла и спросила, дождавшись
паузы, что за помойку та имеет ввиду? Если ее, Инкину квартиру, то да, тогда на
помойку. И повесила трубку.
Настроение было изгажено окончательно. Надя отправилась на кухню, на
свою невозможно красивую кухню, и, занимаясь картошкой и котлетами, стала
напевать вполголоса что-то очень давнее из Маши Распутиной, про казачью
станицу, и взбодрилась. А потом начала громко петь про Гималаи и совсем
развеселилась. И веселая, со смеющимися глазами, пошла открывать дверь,
когда позвонили. Надя кинула взгляд на настенные часы: наверно, Андрейка с
работы. Он иногда ленится возиться с ключами.
Это был не Андрейка. Со сведенным в гримасу от невыплеснутой злобы
лицом в окаймлении черной крашеной паклей секущихся волос, ближайшая
родственница мужа впихнула Надежду в глубь квартиры, задом прихлопнув
входную дверь.
Андрюха сунул руки в рукава серебристо-серого пуховика, отороченного
енотом, и, застегивая на ходу молнию, побежал по ступенькам вниз на первый
этаж, на волю. Рабочий день закончился полчаса назад, он пересидел слегка,
но в данном случае это ерунда!.. Вот когда через неделю будут номер
выпускать, тогда, может, и до часу ночи придется прокорпеть, ничего не
поделаешь, специфика места.
Андрей числился в редакции журнала «Деловой курьер» верстальщиком,
хотя название должности не охватывало весь спектр дел, которыми
приходилось заниматься. Андрей был хорошим дизайнером-макетчиком, чем и
пользовались беззастенчиво все, начиная от главного редактора и заканчивая
девчонками из выставочного отдела. И он особенно не возражал, в отличие от
коллеги по цеху Витьки Пристежнюка, который любую просьбу со стороны
пишущей братии воспринимал, как попрание прав и наглую эксплуатацию.
Андрей вывалился на улицу и осмотрелся. Куда, к Чкаловской или лучше
к Марксистской? Направо или вперед через дорогу? Вопрос решился сам, когда
в вялом свете редких уличных фонарей Андрей опознал удаляющиеся спины
двух своих коллежек. Коллежек-сыроежек. Прикольнемся.
Стараясь не поскользнуться на проплешинах плохо счищенного льда, он
частой трусцой, на полусогнутых, настиг девчонок и, дернув за ремешок сумки
ту, которая справа, гаркнул ей в ухо:
– Гони бабло, старая плесень!
Девчонки, как им и полагается, взвизгнули и шарахнулись в сторону, а он
довольно заржал. Разобравшись, барышни тут же на него накинулись и
принялись дробно дубасить в пухлые бока, уминая их острыми кулачками.
Смеющийся Андрей перехватил худенькие запястья одной из них и удивленно
воскликнул:
– Ксюшка? Да я был уверен, что это ты, Даш! Ну вы, блин, даете…
Даша закатилась хохотом, Ксюша ей азартно вторила.
Даша Врублевская и Ксюша Ульянова были журналистками. Так сказать,
молодая поросль. Даша писала для отдела деловой хроники, Ксюша вела
рубрику «Власть и бизнес», и обе были недавними выпускницами журфака. Обе
нагленькие, немножко жеманные и самую малость глупенькие, но мужикам от
бизнеса, которых они интервьюировали, это нравилось. Даша была москвичка и
жила со старшим братом в новой высотке на Краснопресненской набережной,
Ксюша приехала откуда-то из Сибири и снимала однушку.
– К чему сей маскарад, манкис? – спросил Андрей. – Путаем следы?
Отрываемся от погони?
– Сам ты манки, – хихикнула Ксюша. – Я решила пальто себе купить,
такое же, как у Дашки, а она испугалась и дала свое поносить, временно.
Андрей молчал, медленно соображая. Потом высказался:
– У тебя что, бабок на прикид не хватает? А почему у Дашки не
перехватишь? Даш, тебя жаба заела? Тоже мне, фрэндессы…
– Ты что, действительно не догоняешь? – взвилась в непритворном
негодовании Дашка.
– А чего? – продолжал тупить Андрей.
– Вот ты, например, как отнесешься, если твой Пристежнюк такую же
куртку себе намылит? Или пиджак?
– И чего? – никак не мог вникнуть Андрей.
Обе барышни молча на него смотрели, пытаясь понять, глумится он так
или вправду не въезжает. Поняли, не въезжает. Ксюша посмотрела на Дашу и,
закатив глаза, вздохнула, Даша посмотрела на Ксюшу, и, тоже закатив глаза,
пожала плечами.
– Не парься, Киреев, – сказала она Андрею и похлопала его по плечу. –
Это мы так прикольнулись.
И они пошли неторопливо по серому переулку вдоль стен серых зданий, в
которых люди давно уже не живут, а лишь работают, внедряясь туда каждое
утро, а ежевечерне покидая без сожаления.
Болтали о пустяках. Девочки обсуждали новую корректоршу, которая
лезла не в свое дело и вносила редакторские правки в тексты, учила, как
следует писать обзоры и репортажи, хотя это ее вовсе не касается.
Обменивались планами на грядущие в скором времени праздники – 23 февраля
и 8 марта. Андрей участия в разговоре не принимал, лениво загребая
ботинками по мерзлому асфальту и недоумевая про себя, зачем это он не
пошел сразу через дорогу, а потащился направо за девчонками.
К девчонкам-сослуживицам, как, впрочем, и к молоденьким соседкам по
дому, он относился не по годам мудро, спасибо маме. Мама у него классная.
Пусть и не всегда догоняет.
Но тут уж ничего не поделаешь, старшее поколение, оно вообще малость
туповато. Его мать хотя бы по сайтам шарит, а вот у Витьки Пристежнюка
мамаша даже подойти к компу боится. Про то, чтобы что-нибудь себе нагуглить,
вообще речи нет. И лексика у них какая-то кондовая. Кстати, и обучаться не
хотят. Его мама, конечно, исключение. Она его прекрасно понимает, а он – ее.
Когда Андрей учился в девятом классе, мама выведала, что ему нравится
Настя Куликова из их же класса, он уже решил ей эсэмэску отправить с
предложением встречаться и все такое. Мама сказала: «Не советую».
Он, конечно, вскинулся, а она спокойненько так произнесла: «Ты, –
говорит, Андрейка, не торопись, изучи все со стороны. Есть у вас в классе уже
парочки, наверно?»
Андрей хмыкнул. Как не быть, не ребенки же.
«Ну так ты посмотри, что через два-три месяца будет, хорошо? Потом с
Настей поговоришь, если захочешь. Ты, конечно, уже сейчас можешь с ней
поговорить и пригласить в кино или покататься на роликах, но потерпи пока.
Идет?»
Чисто из уважения согласился Андрей «потерпеть». До разговора с
мамой он не заострял внимания на этой стороне школьной жизни, а теперь
начал следить. Мальчиком он был умненьким и в скором времени понял, от чего
хотела она его предостеречь.
Парочки на глазах возникали, на глазах же и лопались, некоторые тихо,
большинство же с нервными эксцессами и душераздирающими страстями. В
пересудах по этому поводу участвовали все – и пацаны, и девчонки, и те, кто
учился с ним в одном классе, и те, кто в параллельных. Во время затиший
смаковали подробности чьих-то устоявшихся отношений, а также обсуждали,
кто кому безответно нравится и кто от своей «половины» мылится слинять.
Кажется, даже педагоги, втихаря покуривавшие в учительской, были в
курсе подробностей очередного школьного романа, превратившегося в скандал,
возмущались, осуждали и мазали грязью. Злословили.
Насте Куликовой пока не доводилось стать героиней, зато она проявила
себя обильным трепом и делилась с непосвященными пикантными деталями
отношений треугольника, один из углов которого был занят ее ближайшей
подругой Петуховой Любой.
Андрей ничего не взвешивал, не в том он был возрасте, но ему стало
противно. И он все запомнил. И дал себе слово никогда не подставляться. Оно
того стоит.
Он, конечно, допускал, что в его жизни может произойти нечто, что
напрочь сломит его волю, и тогда он наплюет на здравый смысл и собственные
правила, однако до сих пор фееричных встреч на местах учебы и работы у него
не случалось.
Ксюха с Дашкой, конечно, нормальные девчонки, веселые и без
заморочек, но его Натке они и в подметки не годятся. Кстати, нужно будет
обязательно ей сегодня же позвонить и договориться на субботу.
В субботу в клубе тренировка с реконструкцией, нужно напомнить. Вдруг
забудет и явится без доспехов, и не пустит Натку сотник в строй. Андрей будет
за нее переживать. Натка уже старший дружинник, Андрей ею гордится. Сам он
дослужился до десятника, и ему не стыдно с такой девушкой рядом идти. В
смысле, что он сам не рядовой.
Тут Ксюша сбила его с мысли, дернув за рукав. Она притормозила возле
