Ознакомительная версия.
— Нет. Регистрировать не будем. Когда мент на Борика страху нагонит, он к тебе побежит. Чай, подельники. — Домино криво усмехнулась. — Все вопросы будут решаться только через тебя.
— А если он еще где подстрахуется?
— Не смеши меня, Вова. Когда он к тебе прибежит, ты ему такого горбатого залепишь — обмочится. Групповуха статья паршивая, с такой кича — не гранд-отель.
Гудвин растянул губы в улыбке. Он уже представил, как трясущийся потный толстяк слушает байки о том, что в СИЗО с «шерстяными ворами» делают. «Как бы ласты не загнул, жирный», — усмехнулся Вова.
— Сделаем, Домино.
— Хорошо, Вова. От твоего мента нужен допрос в кабинете. Чтоб все чин по чину. Протокол, подписка о невыезде… Сможет он такое?
— А чего тут не мочь-то? Сделаем! — Гудвин уже веселился. Затея Домино ему нравилась — прижать позорной статьей хитрого еврея, забава крутая. — А твой-то интерес где, Домино?
— Алиби. Я дам Борису алиби. Но это, Вова, моя забота.
— Ну. И все?
— Нет. Ты мне поможешь. Нагонишь на Борю тоску зеленую, мол, не боишься обидеть Марту? Не боишься разозлить? Обидишь, а она в ответ тебя и сдаст…
— Фигня, — протянул Гудвин.
— Для тебя, Вова, фигня. Для его еврейской мамы — позор на всю седую голову. Боря предо мной до конца дней на цыпочках ходить будет.
— Н-да, — крякнул Гудвин, — это выгорит. Сара с Самуилом его линчуют, если узнают.
— То-то же.
— Машина почему твоя?
— А потому, Вова, что Боря трус, но не дурак, — выдала Домино. — Сначала он предложит откупиться. Ты денежки возьмешь, «съездишь к потерпевшей» и доложишь — девка денег не берет, крови хочет.
— И тогда… — проявил догадливость Гудвин, — Боре понадобится алиби.
— В точку. А для алиби твоя машина не подходит. Ты, Вова, извини, красиво жить привык. Твоя тачка одна на всю область. А у меня белая «девятка», таких пятьдесят на сотню. Понял?
— Не очень, — признался Гудвин.
— Все должно быть достоверно, — начала растолковывать Домино. — Какое может быть алиби, если потерпевшая четко опишет лица и единственную в городе машину? Никакого. Мент-то у нас чистый, на взятку не пойдет. Так что алиби должно быть непробиваемым. — Марта прикурила от предложенной зажигалки и продолжила: — Вот если тебя кто, Вова, спросит: сядешь ты в белую «девятку» после своего шикарного кабриолета? Нет, Вова. Весь город знает — ты скорее сдохнешь, пешком пойдешь, но на меньшее, чем «мерседес», не согласишься. Так? Поэтому моя машина тоже лыко в строку…
— Но ведь Борик тоже знает, что я без своей тачки никуда, — буркнул Вова.
— А ты ему скажи, что хорошему другу уважение сделал — дал машину напрокат. Пусть какой-нибудь паренек на твоей тачке по городу покрутится. Это, Вова, твое алиби. Стекла у машины тонированные, кто за рулем сидит, ни один бес не разберет. А «разводить» Борю надо грамотно. Он дни и ночи надо всем думать будет. Если где проколемся, вмиг учует.
— А сперма? — недовольно бросил Гудвин.
— А деньги? — в тон ему сказала Марта. — Мне девке и твоему менту из своего кармана платить неохота. Скажем, надо медикам на лапу сунуть, чтобы мазки «протухли». Дело обычное, я узнавала. И Боря поверит. Он сам взятками дышит. Это во-первых. А во-вторых… кто в лесу, насилуя, презерватив надевает? Боря может не надеть, так что об этом заранее подумать надо, — сказала Домино и повторила: — Все должно быть достоверно. Мы ему алиби — он нам вечную благодарность. Марта добрая, она ему и машину свою для шалостей дала…
Уже не скрывая восхищения, Гудвин смотрел на Домино. Какой ход, а! «Добрая», верная женщина прикрывает опозорившегося любовника, зная, что на ее машине он завез девушку в лес и изнасиловал. Сильно! По-мужски сильно и красиво. Такие поступки ценят всю жизнь.
— Ты, Марта, тачку потом не выбрасывай, поставь перед его окнами в цемент. Пусть до последнего дня напоминает Боре, кто его шкуру спас.
Марта вяло махнула рукой:
— Пустое, Вова…
— Но ведь женится, Домино! После такого — ей-же-ей, женится!
Гудвин уже и думать забыл, зачем приехал в этот дом. «Прав был старик, голова у Домино золотая! И нервы железные. Две недели биксу где-то маринует, ждет, пока я дозрею. — Вова мысленно вздохнул. — Ведь знала же — приду. И я тоже хорош… полез в воду, не зная броду. Думал, по полу бабу размажу. Но за «прибыль на родную маму» толстый боров мне заплатит. Всю жизнь во сне будет видеть коврик у параши!» И, не удержавшись, спросил:
— А девка не проболтается?
— Она ручная, Вова. На ней кое-что висит…
— Что?
— Не важно. Ей ноги из страны уносить надо. В Москве кислород перекрыли, бабок нет. За штуку баксов она тебе ботинки целовать будет.
— Красивая?
— Кобель ты, Гудвин, — усмехнулась Марта, — тебе-то что за дело? Красивая не красивая, главное, умелая!
— Ну тогда лады. Оформим. Может, отрепетируем спектакль?
— Э нет, дорогой. Сговориться я вам не дам! Увидишь в пятницу вечером на обочине, в красном сарафане. Не ошибешься. Она скромно голосовать будет, не как шлюха, а как мамина дочка, что на автобус опоздала. Запомни, красный сарафан на выезде из первой деревни.
Гудвин разлил остатки коньяка по бокалам, выпил глоток и посмотрел на Марту. Она долго ждала этого разговора. Готовилась. Значит, даже железные нервы подточены. И из ситуации следует выжать все. Иного случая может не представиться.
Медленно подбирая слова, Гудвин пошел ва-банк:
— Марта, я, конечно, понимаю, в этом деле и мой интерес есть… Но ты получаешь больше. Ты получишь — все.
— Сколько, Гудвин? — сразу поняла Марта.
— Не сколько, а тебя, Домино…
В пятницу вечером хозяин фирмы «Гелиос» зашел в кабинет к своему референту. Неловко перебирая толстыми ножками, Борис Аркадьевич приблизился к столу, заваленному деловыми бумагами, и, смущенно улыбаясь, произнес:
— Марточка, тебе машина сегодня нужна?
— Нет. — Марта отложила в сторону авторучку и поглядела на любовника.
— Может быть… одолжишь… На вечер.
— Кому? Тебе? Ты же не водишь…
— Ну, в общем-то не совсем мне… Нам с Владимиром Александровичем в одно место съездить надо.
— Опять на всю ночь? — с укором произнесла Марта.
— Нет, нет, только на вечер, — быстро солгал хозяин фирмы.
Марта достала из сумочки ключи и протянула их Борису:
— Бери. Только много не пей. Что-то у тебя в последнее время лицо одутловатым стало. И с сауной поосторожней…
Борис Аркадьевич схватил женскую руку, протянувшую ему ключи, прижал ее к губам и растроганно пробормотал:
— Ты ангел, Марта.
— Я знаю, — серьезно кивнула Домино, — главное, чтобы ты об этом не забывал.
Борис Аркадьевич виновато поерзал глазками, пожал круглыми плечиками и выкатился прочь из кабинета.
Вслед ему прищурились глаза такого ангела, что, оглянись Борис Аркадьевич, упал бы замертво.
Марта собрала бумаги, привела стол в порядок и поехала к косметичке. Утром в субботу времени на красоту у нее не останется. Утром в субботу она будет ждать пьяного от ужаса Гольдмана.
Впрочем, и поздний вечер пятницы обещал стать забавным. Гудовин получил наказ отзвониться, как только первая часть плана будет выполнена.
…От головного офиса фирмы «Гелиос» до салона красоты «Волшебная заря» Марта решила пройти пешком. Погода конца августа стояла дивная, узкие улочки, по которым шагала Марта, не были забиты машинами, под ногами шуршали первые опавшие листья тополей. Сегодня утром Гудовин сказал, что парень, которому он отдал ключи от кабриолета, похож на него, как однояйцовый близнец. Когда-то давно Вова уже использовал данную схожесть для розыгрыша, и сегодня парень полагает, что вновь помогает другу в шутке.
«Все складывается на редкость удачно», — в такт перестуку каблучков думала Марта. Гольдман сам зашел за ключами от машины и уже чувствует себя виноватым. Погода не подпакостила, девку можно будет вытащить из машины на сухую траву… все просто замечательно. Жаль, что единственная и любимая подруга компании на вечер не составит. Днем Домино отвезла Лялю, главбуха «Гелиоса», на автовокзал. Завтра у Ляли годовщина смерти матери, и она поехала в Кашин навестить родню и сходить на могилу мамы.
… У косметички тоже было отличное настроение. На этой неделе ей доставили из Франции новую серию средств для ухода за кожей лица, клиентки млели от цен и на прием стояли очередью.
Когда у двух женщин — посетителя и мастера — хорошее настроение, эффект от процедур увеличивается многократно. Из салона Домино вышла помолодевшая до неприличия — семнадцать, ни днем больше.
Неприятности для Марты начались в девять вечера. Домино лежала на диване, листала дамский журнал и на писк сотового из сумочки отозвалась спокойно:
— Алло.
— Марта Игоревна! Это я! — Голос московской проститутки рвался сквозь треск помех. Марта машинально посмотрела на часы. «Ого! Однако быстро парни управились». — Они другую телку на трассе взяли! В красном платье!
Ознакомительная версия.
