Я лишь второй раз поддерживал обвинение в суде и гордился тем, что прокурор доверил мне такое серьезное дело. На суд я надел форму с двумя маленькими звездами на погонах - юрист третьего класса - и восседал за прокурорским столом весь из себя парадный и торжественный. Адвокат Яркова Надежда Сергеевна, тучная пожилая женщина, время от времени бросала на меня насмешливые взгляды.
Судья Севастьянов Григорий Яковлевич раскрыл толстый том уголовного дела и профессионально-бесцветным голосом проговорил:
- Слушается уголовное дело по обвинению Трубициной Екатерины Павловны по пункту "г" статьи 102 Уголовного кодекса Российской Федерации судом в составе: Севастьянова, Криницкой и Трошина, при секретаре Одиноковой, с участием прокурора Говорова и адвоката Ярковой... Подсудимая, у вас есть ходатайства по составу суда, отводы?
- Нет, нет, - поспешно-испуганно ответила Трубицина.
- Когда отвечаете суду, надо вставать, - сделал ей замечание Севастьянов.
Она смутилась, вскочила, пролепетала:
- Извините! Я просто этого не знала.
- Ничего, теперь будете знать, - ободряюще улыбнулся председательствующий и обратился к Ярковой: - У адвоката?
- Не имею, - чуть привстала та.
- У прокурора?
Я вскочил и, как того требовал момент, отчеканил:
- Отводов и ходатайств по составу суда не имею.
- Очень хорошо, - чуть заметно усмехнулся Севастьянов, переходя к зачтению обвинительного заключения, из которого явствовало, что Трубицина 24 апреля 1996 года около 21 часа вместе со своим знакомым Погожевым Вячеславом Олеговичем пришли на квартиру подруги Трубициной Забродской Н.П., где распивали спиртное. Трубицина приняла сильную дозу наркотика. Около 24 часов легли в постель. Между ними возникла ссора, в результате которой Трубицина с целью убийства Погожева взяла на кухне нож и нанесла им десять ножевых ранений По-гожеву в грудь. Нанося множественные удары, она не могла не сознавать, что тем самым причиняет потерпевшему особые мучения и страдания. Таким образом, Трубицина своими действиями совершила преступление, предусмотренное пунктом "г" статьи 102 УК РФ как умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью.
Закончив, он вновь обратился к Трубициной:
- Вам ясно, в чем вы обвиняетесь?
- Да, - вскочила она.
Севастьянов поочередно наклонился к народным заседателям, о чем-то пошептался, затем объявил:
- Суд решил начать судебное следствие с допроса подсудимой. Гражданка Трубицина, встаньте, пожалуйста. Что вы можете сказать по поводу предъявленного вам обвинения?
Девушка встала, пожала плечами:
- Я уже говорила на следствии, что не помню, как это случилось. Ничего не помню.
- Когда и при каких обстоятельствах познакомились с потерпевшим Погожевым?
- Я не помню, - виновато проговорила Трубицина.
Севастьянов стал заметно нервничать. Сказал раздраженно:
- Странно. Знали ли вы его до этого вечера? Это-то вы должны помнить.
- Нет, до этого я его не знала.
- Каким же образом вы оказались с ним в квартире своей подруги? Вы проститутка?
- Господин председательствующий! - вскочила адвокат. - Я протестую! Прошу снять последний вопрос. Он оскорбляет честь и достоинство моей подзащитной.
- Хорошо. Я снимаю его, - устало проговорил Севастьянов. - Ответьте, каким образом вы оказались в квартире вашей подруги, если раньше с Погоже вым не были даже знакомы?
- Я не помню, - понуро ответила девушка.
Мне в этом деле еще при ознакомлении с ним многое показалось странным, особенно поведение Трубициной. Я поделился своими сомнениями с прокурором. Он ответил: "Не бери в голову. Просто эта проститутка и наркоманка избрала такой метод защиты, ничего, мол, не помню, ничего не знаю. К этому многие прибегают. Считаю, что вина ее полностью доказана. Поэтому, Андрей Петрович, советую придерживаться обвинительного заключения, и все будет нормально". И я решил полностью воспользоваться его советом.
Трубицина продолжала говорить, что об обстоятельствах совершенного преступления ничего сказать не может, так как ничего не помнит.
Когда очередь задавать ей вопросы дошла до меня, я лишь спросил:
- Давно употребляете наркотики?
- Нет, никогда прежде не употребляла.
- Тогда откуда же на ваших руках появились многочисленные следы от иглы?
- Я не знаю.
- У меня больше нет вопросов, - сказал я многозначительно...
Процесс вспомнился до мельчайдшх подробностей, и мне вдруг впервые стало стыдно. Сейчас я был на сто процентов уверен, что все, о чем девушка написала в письме, сущая правда. Ведь и два года назад при ознакомлении с материалами дела, а особенно - в суде, я интуитивно чувствовал, что она потому и избрала столь дурацкое поведение, что пытается кого-то выгородить. Конечно же чувствовал, но сделал вид, что мне это кажется из-за неопытности и недостаточного профессионализма. Чушь собачья! Просто не хотел начинать свою карьеру с конфликта с прокурором. А он был бы неизбежен, попытайся я тогда поглубже и пообстоятельней разобраться в деле и заяви ходатайство в суде о направлении его на дополнительное расследование. Может быть, прокурор и поручил мне поддерживать обвинение по этому делу именно потому, что я был неопытен? Нет, не только. Скорее он просто меня вычислил, понял, что инфантилен, беспринципен и бесхребетен, как амеба, и сделаю все, что от меня требуется. И не ошибся.
Прийти к подобным выводам, согласитесь, не очень-то приятно. И я стал себе совсем несимпатичен.
"Я должен ее увидеть и попытаться все исправить", - возникла в сознании простая, как палочка Коха, мысль. Да-да, я должен это сделать. А потом напечатаю в газете огромную статью под заголовком:
"Маленькие гнусности влекут за собой большие мерзости", где откровенно поделюсь с читателями, каким я был прежде и как из-за своей бесхребетности едва не загубил жизнь симпатичной девушке. Статью, уверен, перепечатают центральные газеты, и я в один момент стану знаменитым. Стоп! О ком же я больше думаю - о Трубициной или о себе? Получается, ito даже в этой ситуации я больше думаю о себе, той выгоде, что может принести мне покаяние. Оригинально, батенька, если не сказать больше.
И все же нужно сделать то, что надумал. Главное - попробовать убедить шефа направить меня в командировку в Челябинск. Это будет сложно, но не невозможно.
И я поспешил в редакцию.
- Где ты болтаешься?! - раздраженно спросил главный, стоило мне лишь переступить порог его кабинета. - Тебе уже дважды звонил следователь из Заельцовской прокуратуры Дробышев. Хочет срочно тебя видеть.
- Успеется, - беспечно ответил. - Шеф, у меня возникла великолепная идея! Если мы ее осуществим, наша любимая газета вырастет на недосягаемую высоту, за ней с утра будут выстраиваться длинные очереди благодарных читателей.
Главный, видно, уже давно не питал никаких иллюзий относительно руководимой им газетенки, поэтому скептически усмехнулся: .
- Ну-ну. И как же тебе это удастся?
- Я получил письмо от одной заключенной. Два года назад она была осуждена на восемь лет за убийство и сейчас отбывает наказание в Челябинске. Я поддерживал в суде обвинение по ее делу. Она прочла мою книжку и решила написать мне. Уверяет, что убийства не совершала, и готова рассказать, кто это сделал. Более того, я уверен, что то убийство двухлетней давности связано с покушением на Шипилина. Оба совершены одними и теми же людьми. Представляешь? У нас появилась редкая возможность дело раскрутить и удивить весь просвещенный мир серией леденящих душу репортажей. Каково?
Отчего тогда мне пришло в голову связать оба убийства? Понятия не имею. Скорее этим я хотел убедить шефа направить меня в заветную командировку. И конечно же не мог предположить, насколько окажусь прав и чего это будет стоить мне самому. Ах, если бы я мог хотя бы подумать, чем все это для меня обернется...
- Блефуешь?! - недоверчиво спросил главный.
- Обижаешь, шеф! В жизни не был так правдив и серьезен. Если не отправишь в командировку, оформлю отпуск за свой счет, а серию репортажей продам "Молодости Сибири", вижу, у них совсем туго с хорошими материалами.
Лицо главного выражало борение чувств. С одной стороны, в его воспаленном воображении, наверное, рисовались радужные перспективы. Чем черт не шутит, вдруг из всего этого что-то выгорит и он в одночасье станет уважаемым в городе редактором. С другой - обуревали сомнения. Дашь вовлечь себя в авантюру, а потом костей не соберешь.
- Смелее, шеф, - подбодрил его. - Рискни хоть раз в жизни. В любом случае ты ничего не теряешь, но можешь оказаться в крупном выигрыше.
Последний довод подействовал. Он махнул рукой.
- Шут с тобой! Иди выписывай командировку.
- Давно бы так! - с воодушевлением встретил я его Вешение. - Клянусь, мы разбудим этот дремотный город, заставим его содрогнуться от гнусности и бессмысленности существования, заставим поверить, что чистить зубы два раза в день - еще не главное в жизни.
