Прислушавшись к ощущениям своего организма, я поняла, что тащиться пешком мне лень, поэтому решила отправиться в путь на машине. Пробок не было, и дорога заняла гораздо меньше времени, чем ожидала. Я припарковала свою «девятку» на углу Киселева и Радищева и остаток пути проделала пешком, еще издали заметив одинокую фигуру директора. Он нервно ходил взад-вперед по лестнице центрального входа, время от времени останавливаясь и вглядываясь то в один, то в другой конец улицы.
— Добрый день, Татьяна Александровна, — радостно приветствовал он меня, как только я приблизилась, — я так рад, что вы согласились… взялись… Вы моя последняя надежда!
— Алексей Петрович, не нервничайте вы так, — как можно мягче сказала я, отчаянно пытаясь высвободить свою руку, — я постараюсь сделать все от меня зависящее, но для начала мне необходимо увидеть место преступления своими глазами.
— Да-да, конечно, пойдемте, я все вам покажу!
Однако пойти и посмотреть оказалось вовсе не так просто, как думал Алексей Петрович. Дверь нам открыл молоденький парнишка в милицейской форме и, глядя на нас заспанными глазами, со всей строгостью заявил, что вход разрешен только руководству музея и сотрудникам правоохранительных органов.
— Молодой человек, — сказала я, доставая из сумочки паспорт и лицензию частного детектива, — меня наняли в частном порядке для расследования кражи иконы из этого музея, поэтому, как вы понимаете, мне необходимо осмотреть место преступления.
— Не положено, — вяло ответил он, даже не взглянув на мои документы.
— Та-ак! Ну а хотя бы кто ведет это дело, вы мне можете сказать?
В ответ милиционер только пожал плечами и стал закрывать дверь.
— Но как же так, молодой человек?! — попытался остановить его Алексей Петрович. — Я директор и имею право нанять детектива для расследования ограбления собственного музея, и вы не имеете права мне в этом мешать!
Но его пламенная речь не возымела никакого действия.
— А я ваших прав и не нарушаю, — был ответ, — нанимайте себе на здоровье кого хотите, хоть самого Мегрэ. Только в музей я его не пущу, даже если он приведет с собой всю полицию Лос-Анджелеса.
Я представила себе, как Мегрэ едет из Франции в Америку за лос-анджелесской полицией и с сотней здоровенных копов пытается взять приступом Радищевский музей, свято оберегаемый одним-единственным отечественным доблестным милиционером. Достойный сюжет для голливудских продюсеров.
— Что же теперь делать? — спросил Алексей Петрович, растерянно глядя на захлопнувшуюся прямо перед его носом дверь.
— Сейчас все уладим, — я полезла в сумочку и достала из нее сотовый.
Однако здесь меня поджидала первая неудача. Я совсем забыла подзарядить батарейки, и моя «труба» годилась только на то, чтобы щелкать ей по носу упрямого охранника. Ох, эта моя рассеянность, не доведет она до добра. Я редко пользуюсь оружием, но если у меня возникнет острая необходимость в пистолете, я не удивлюсь тому, что в нужный момент он окажется не заряжен. Ну забыла — что тут такого. Придется повторять подвиг ковбоя Марлборо. Я засунула сотовый обратно в сумку и повернулась к Белову.
— Здесь где-нибудь поблизости есть телефон?
— Да. Напротив здания Экономбанка, на углу Московской и Радищева.
— Прекрасно! Тогда пойдемте. Только мне нужна телефонная карта. У вас есть?
Алексей Петрович принялся судорожно рыскать по карманам и наконец достал новенькую, нераспакованную телефонную карточку.
— Вот, пожалуйста, — протянул он ее мне.
— Отлично!
Мы подошли к телефону, я вставила карту, сняла трубку, набрала так хорошо мне известный номер уголовного розыска любимого города Тарасова и попросила позвать Владимира Кирьянова — моего старого друга и бескорыстного… нет — почти бескорыстного, помощника.
Вежливый мужской голос поведал в ответ, что Кирьянов взял несколько дней за свой счет и по личным делам уехал в Краснотуринск. Я так обалдела от услышанного, что повесила трубку, даже не поблагодарив неизвестного мне обладателя вежливого голоса.
Вот дела! Какого черта Кире понадобилось в этом Краснотуринске? Какой человек в здравом уме и трезвой памяти добровольно отправится в Сибирь? Это была вторая сегодняшняя неудача. Что же я буду делать без своей незаменимой палочки-выручалочки? На Мельникова рассчитывать тоже не приходилось, так как три дня назад он сам позвонил мне и сказал, что уезжает в командировку в Пензу.
Однако не все потеряно. С моими-то связями в ментовке можно не переживать из-за таких пустяков, хотя, конечно, они тем не менее затрудняют дело. Я набрала еще один номер и сразу же наткнулась на Наталью Астахову.
— Я слушаю, — раздался в трубке голос моей старой приятельницы.
— Здравствуй, Наташенька! Рада тебя слышать.
— Не ври! Лучше сразу говори, что нужно.
— С твоей обходительностью может сравниться только твоя проницательность. Чего это ты злая с утра?
— Это у всяких буржуазных пережитков типа частных сыщиков в полдень еще утро, а у нас, порядочных рядовых ментов, трудовой день в самом разгаре. А насчет моей обходительности, чья бы корова мычала! Ты же звонишь, только когда тебя особенно прижмет. Так что не тяни — выкладывай.
— Ладно, солнышко, в следующий раз позвоню просто так. А вообще-то я хотела спросить: дело об ограблении Радищевского музея не у тебя?
— Нет, а с чего ты взяла?
— Ну, с ограблением храма Покрова ты же справилась блестяще, я решила, что тебе и карты в руки, — польстила я Наташе — она всегда таяла от моих комплиментов.
— Дерьма у меня полны руки, а не карт. И так дел по уши. А музеем Сашка занимается.
— Павлов? И давно ли он на кражи перешел?
— Там вообще-то как бы еще охранника убили…
— Ну да, об этом я как-то забыла. Слушай, Наташенька, а ты мне его не высвистишь?
— Высвистать я его тебе, конечно, могу, только вряд ли он с тобой станет разговаривать. За нас начальство всерьез взялось, — Наталья понизила голос, словно опасалась, что ее могут подслушать, — и тут, нате вам из-под кровати, музей. Так что даже и не мечтай.
— Ты мне его позови, а уж как уломать Сашку, это моя головная боль. Ладушки?
— Ладно. Жди.
Через некоторое время в трубке раздался недовольный голос Павлова.
— Слушаю тебя, Таня.
— Сашенька, у меня тут проблема. Меня наняли для расследования ограбления музея, а твой амбал меня пускать не хочет.
— И правильно делает.
— Саш, ты бы как-нибудь намекнул ему, что я оставшиеся иконы красть не собираюсь и убивать никого не буду. Только осмотрю место преступления и тут же уйду.
— Слушай, Татьяна, не лезла бы ты в это дело. Это мое расследование, а и без тебя забот хватает.
— Саша, честное пионерское, если я что-то узнаю, тебе ни за что на свете не скажу — расследуй себе на здоровье сам. Но не могу же я отказаться от заказа, раз уж согласилась. А сделать я ни черта не смогу, пока все своими глазами не увижу.
— Это уже твои проблемы.
— Нехорошо, Саша, так со старыми друзьями поступать. Ведь, правда, мешать тебе я не собираюсь. У тебя своя работа — я понимаю, а у меня своя — пойми и ты меня.
— Я-то тебя понимаю, да вот начальство мое вряд ли поймет. Так что управляйся сама.
Третья неудача! Такого поворота я никак не ожидала. Видать, их там и впрямь сильно поприжали. Вот они, обещанные «костями» неприятности. Что же дальше будет? Я решилась на крайнее средство:
— Сашенька, ты тут меня на днях в ресторан звал. Так, может, как разберемся с этим делом, сходим — отметим?
— Ну и стерва же ты! Ладно, считай, уломала. Но только десять минут — не больше. И не вздумай задавать никаких вопросов Сергею. Мне и так крепко нагорит, если все до начальства дойдет.
— Сашенька, ты золото. В долгу не останусь.
— Да ну тебя в задницу, шантажистка чертова!
— Не злись, все равно не поверю. Увидимся… в ресторане.
— Давай. Только побыстрей там.
Я громко чмокнула трубку, имитируя поцелуй, и повесила трубку.
— Ну все, можно идти, — сказала я Алексею Петровичу, вешая трубку.
— Нас пропустят?
— А вы сомневались?
— Да вы просто волшебница! — сказал он, восхищенно глядя на меня.
— Я просто профессионал, — ответила я, скромно потупив глазки.
Когда мы подошли к музею, нас встретил тот же охранник, но теперь он, хоть и весьма неохотно, распахнул перед нами дверь.
— Проходите, — сердито сказал он и добавил: — Только ничего не трогайте.
— Всенепременно, — ответила я и вошла внутрь.
Вопреки моим ожиданиям, я не увидела суетящихся вокруг места преступления ментов, да, собственно, и самого места преступления тоже. Я в нерешительности остановилась возле самого входа.
— Проходите, пожалуйста, — видя мою растерянность, засуетился Алексей Петрович, — это здесь.
