Может быть, вы хотите обмануть нас? — спросил один из детективов. — Ведь все же это было вчера, а не месяц или неделю назад.
— Я не отличался хорошей памятью на лица и в спокойной обстановке, а тут… О, я полагаю, у нее было лицо…
— Ну?
— Она ничем не отличается от других женщин. — Он замолчал, не зная, какие подобрать слова. — Это все, что могу вам сказать…
Все кончено. Барчесс хмуро убрал записную книжку встал. Прошелся по комнате и, наконец, взял свое пальто.
— Пошли, ребята. Уже поздно, пора уходить отсюда.
Он повернулся к Гендерсону:
— Вы считаете нас дураками? Вы целых шесть часов пробыли с женщиной и не можете сказать, как она выглядит! Вы сидели в баре плечом к плечу с ней, вы;ли за одним столом, сидели напротив нее. Вы три часа сидели рядом с ней в театре, вы ехали с ней в такси, но запомнили только оранжевую шляпку! Вы надеетесь, что мы в это поверим? Вы пытаетесь всучить нам миф, фантом без имени, роста, формы, без цвета глаз и волос хотите, чтобы мы поверили вам на слово, будто вы провели весь вечер с женщиной-призраком и не были дома, когда была убита ваша жена! Это неправдоподобно, даже десятилетний ребенок не поверит вам. Одно из двух. Или вы не были ни с кем и только придумали все это, или мельком видели где-то эту женщину и пытаетесь с ее помощью устроить себе алиби. Вы нарочно не описываете ее нам, чтобы мы не сумели ее найти.
— Пошли, приятель! — приказал один из детективов.
— Я арестован? — спросил Гендерсон, вставая. Барчесс не ответил на его вопрос. Ответом Гендерсону послужил приказ, который Барчесс отдал третьему детективу:
— Выключи свет, Джо. Сюда очень долго никто не придет.
Глава 4
Сто сорок девятый день перед казнью. Шесть часов вечера
Машина остановилась в тот момент, когда начали бить часы на невидимой колокольне.
— Приехали, — сказал Барчесс.
Гендерсон не был ни свободным, ни. арестованным. Он сидел на заднем сиденье между двумя детективами, которые вчера ночью допрашивали его вместе с Барчессом. Человек, которого они называли Голландцем, лениво вышел из машины, отошел чуть в сторону и стал завязывать шнурки на ботинках.
Вечер был точно таким же как и предыдущий. Тот же час, точно так же алеет небо на западе все спешат. Гендерсон сидел между двумя стражами и думал о том, как за какие-то сутки все может измениться.
Его дом находится совсем рядом от этого места, но он больше не бывает там: теперь он живет в камере предварительного заключения тюрьмы при управлении полиции.
— Надо начать подальше отсюда, — мрачно сказал он Барчессу. — С первым ударом часов я проходил как раз мимо магазина женского белья. Это я помню точно.
Барчесс высунулся из окна машины.
— Эй, Голландец, пройди к магазину женского белья, — крикнул он человеку на тротуаре, завязывающему шнурки на ботинках. Раздался второй удар часов. Мужчина на тротуаре включил секундомер.
Высокий, стройный, рыжий Голландец начал идти от магазина женского белья с секундомером в руках. — Как его шаги? — спросил Барчесс.
— Думаю, я шел немного быстрее, — сказал Гендерсон. — Когда я злюсь, я всегда иду быстро.
— Немного быстрее, Голландец, — приказал Барчесс.
Тот прибавил шаг.
Пробил пятый удар, потом последний. Ну как? — спросил Барчесс.
— По-моему, все правильно, — ответил Гендерсоп. Машина медленно ползла за рыжим Голландцем.
Прохожих почти не было. Скоро они добрались до Пятидесятой улицы. Квартал, Еще один.
— Уже видно?
— Нет. Может быть, я что-то перепутал? Я помню— был ярко-красный, красней, чем обычно.
Третий квартал. Четвертый.
— Верно?
— Нет.
— Теперь будьте внимательны, — предупредил Барчесс. — Если вы протянете еще немного, то ваше даже теоретическое алиби рухнет. Вы уже должны были бы сидеть за стойкой бара. Сейчас восемь с половиной минут.
— Если вы мне все равно не верите, то какая разница?
— Нам не повредит, если мы точно измерим время между двумя пунктами, — отозвался одни из двух стражей. — Мы можем чисто случайно попасть туда, где вы были, а потом проверим математически.
— Девять минут прошло, — предупредил Барчесс. Гендерсон почувствовал тошноту и откинулся на спинку сиденья, и в это время взгляд его упал на вывеску.
— Вот! — воскликнул он. — «Ансельмо»! Да, похоже! Я помню, что название напоминало о чём-то иностранном…
— Эй! Голландец! — рявкнул Барчесс. Он показал знаком, чтобы тот остановил секундомер. — Девять минут, десять с половиной секунд, — объявил он, взяв из рук Голландца секундомер. — Десять с половиной секунд мы вам подарим. Будем считать, что отсюда до вашей квартиры — девять минут ходьбы. Прибавим еще минуту на путь от вашей квартиры до угла, где вы услышали удар часов. Учтем еще время на переходы и толпу. — Он внимательно посмотрел на Гендерсона. — Другими словами, надо убедиться, что вы попали в бар не позже, чем в шесть семнадцать, повторяю, не позже, и в этом случае вы автоматически оправданы.
— Если вы только найдете эту женщину, я сумею доказать, что в шесть десять я уже был здесь.
— Пошли туда, — сказал Барчесс и распахнул дверь машины.
— Вы видели этого человека раньше? — спросил Барчесс.
Бармен наклонил набок голову.
— Лицо его кажется мне знакомым, — сказал он. — Но согласитесь, что за время моей работы я перевидал столько лиц…
Ему дали время на размышление. Он внимательно разглядывал Гендерсона, потом отошел в сторону.
— Я не знаю… — нерешительно сказал он.
— Иногда детали тоже играют роль, — сказал Барчесс. — Идите за стойку, — приказал он бармену и повернулся к Гендерсону. — А вы, Гендерсон, где сидели?
— Где-то здесь. Часы были прямо передо мной, а ваза стояла рядом.
— Хорошо. Бармен, не обращайте на нас внимания, попробуйте еще раз вспомнить его.
Гендерсон сел на стул, опустил голову и замер. Ему вспомнилось, как мрачно сидел он здесь вчера и смотрел перед собой, и непроизвольно он принял ту же позу. Это помогло. Бармен щелкнул пальцами.
— Вспомнил! Боже мой! Вспомнил! Он был здесь вчера! Видимо, он бывает здесь не слишком часто, поэтому я не мог сразу признать его.
— Теперь нас интересует время.
— Ну, это было что-то в первые часы моей работы. Народу в это время мало, и мы открываем бар позже.
— Когда же у вас первый час работы?
— С шести до семи.
— Да, но час — это слишком много, нам нужно знать точнее.
Тот покачал головой.
— Простите, джентльмены. Я редко гляжу на часы во время смены, особенно в начале. Это могло быть и в шесть, и в шесть тридцать, и в шесть сорок пять. Черт возьми, я даже не стану и пытаться.
Барчесс внимательно посмотрел на Гендерсона и снова обратился к бармену:
— Вы можете сообщить нам что-нибудь о женщине, которая в это время была здесь?
— Какая женщина? — с катастрофической простотой спросил бармен.
Гендерсон смертельно побледнел. Рука Барчесса легла ему на плечо.
— Вы разве не видели, как он встал и заговорил с женщиной?
— Нет, сэр, — ответил бармен. — Я не видел, чтобы он вставал и чтобы он с кем-нибудь разговаривал. Я не могу в этом поклясться, но мне кажется, что в это время в баре не было никого, с кем он мог бы поговорить.
— Но, может быть, вы видели женщину, которая сидела за стойкой и не разговаривала с ним?
— В оранжевой шляпке, — крикнул Гендерсон прежде, чем его успели остановить.
— Вы не должны этого делать! — предупредил его детектив.
По какой-то причине бармен стал вдруг раздраженным.
— Послушайте, — сказал он, — этим делом— я занимаюсь тридцать семь лет. Меня тошнит от их чертовых рож, и не спрашивайте меня о цвете их шляп и о разговорах, которые они ведут. Я могу вспомнить только их заказы. Скажите мне, что она пила, и я отвечу вам, была она здесь или нет! Мы храним все записи. Я принесу их из кабинета босса.
Теперь все повернулись к Гендерсону.
— Я брал шотландское и воду, — сказал он. — Я всегда пью это и больше ничего. Подождите минутку, я вспомню, что пила она. Дело в том, что она уже кончила…
Бармен вернулся с большой жестяной коробкой. Гендерсон потер лоб.
— На дне был шерри и…
— Это мог быть один из шести других напитков, уверяю вас. Это был бокал или рюмка? Какого цвета был напиток? Если рюмка, а остатки коричневые…
— Это был бокал, а остатки розового цвета, — ответил Гендерсон.
— «Розовый Джек»! — быстро ответил бармен. — Теперь я легко найду. — Он начал просматривать счета. — Здесь все пронумеровано, — сказал он,
— Одну минутку, — воскликнул Гендерсон. — Это мне кое-что напоминает. Я вспомнил номер, который стоял на моем счете. Тринадцать. Помню, я еще удивился этому.
Бармен разыскал копию довольно быстро.
