Мы переглянулись, и я торопливо завернула статуэтку в полотенце. Не знаю, о чем подумала Наташка, а мою голову посетило тревожное воспоминание: ночной полумрак в купе, осторожный шорох и шуршание в проходе между полками. И этот странный маскарад попутчика. Он имел смысл только в случае, если мужик от кого-то прятался. Бомж не стал бы приобретать билет в купе, он вообще бы не стал приобретать билет. Ряженый под попутчицу попутчик решил до выхода подстраховаться и сунул статуэтку в мою сумку, предварительно завернув ее в то, что первым в ней подвернулось — Кэтькино полотенце. Тапки вполне мог прихватить с собой. До первой урны. В таком случае планировал выходить в Москве, там и потребовать от нас возврата своей вещицы. В удобном месте. А слинял из купе заранее, поскольку почувствовал опасность. Просто намеревался обмануть своего противника, сделав вид, что выходит на последней перед Москвой станции. В конце концов надумал пожертвовать собственной сумкой, поэтому и статуатку с собой не взял, и платок. Маскироваться далее ему не имело смысла, наоборот, следовало стать человеком узнаваемым, уверенным в отсутствии преследования. Пальто, скорее всего, тащил в руках. Рассчитывал быстренько вернуться в купе? И не вернулся. Остался в тамбуре. С другой стороны, труп был накрыт пальто. Следовательно, наш инкогнито мог убить своего преследователя и прикрыть убитого. Далее: судя по отсутствию платка, в купе попутчик все-таки появился. Мы с Наташкой в ато время торчали в другом конце вагона… Полная чушь! Вернуться в вагон за тем, чтобы прихватить старый платок и не забрать статуатку? Это объяснимо только в том случае, если в купе наведался не сам попутчик, а его противник, понятия не имеющий, где ее искать.
— А кто же тогда лежал в тамбуре?
— Тот, кому больше не повезло, — тихо ответила подруга.
— Надо бы уточнить у проводницы, куда все-таки ехал наш попутчик, — пробормотала я, потирая ладонями виски. — Почему о нем не заикнулись оперативники. Есть подозрения, что он…
— Не «он», а «она». Потому как был одет соответственно. Проводница вполне могла посадить ату «фальшивку» не по билету, а за отдельную плату. Вот и молчала. А на фига нам уточнения?
— Баба — воровка, — тихо, но с нажимом в голосе заявила я. — Украла у нас Кэтькины раритетные тапки. Обнаружилось ато только сейчас. Можем, конечно, обратиться в милицию, но для начала надо поговорить с проводницей, не вылетит ли она с работы за незаконную посадку подозрительных лиц. Вдруг женщина — единственная кормилица в семье.
Наташка нахмурилась и принялась отыскивать на своем свитерочке повод отказаться от поездки, уж очень усердно разглядывала вязку. Даже что-то стряхивала на мой ковер. В итоге предложила альтернативный вариант, которым я и сама собиралась шантажировать проводницу — мы обязаны обратиться в милицию. Я хмыкнула и промолчала. Через минуту подруга изменила решение, сообщив, что в милиции нам, пожалуй, делать нечего. Ну нет у нас правдоподобных объяснений нашей «забывчивости» по поводу некоторых деталей ночного видения, о которых намеренно умолчали. Примут визит за явку с повинной, еще и в убийстве обвинят.
Я выглянула в окно. За время нашего отсутствия ничего не изменилось. Все та же детская площадка, малышня, гуляющая под присмотром мамочек и бабушек, объединившихся в отдельные группы по интересам. Время от времени они наметанным глазом безошибочно определяли место временного залегания подопечных. То один кувыркнется в снег, то другой. Бродят, как пингвинята — вперевалку. Для разнообразия теряют свои лопатки и тут же с криком отнимают чужие.
— А, пожалуй, мы никуда не поедем, — с удовлетворением отметила я.
— Ну и правильно, — вздохнула с облегчением Наташка. — Давай мыслить логически: ты сказала, что бабистый мужик должен был ехать до Москвы, так? Так. Иначе зачем ему подкладывать нам свою «свинью»? Она ему самому была нужна. Можно сказать, больше жизни. Следовательно, забрал бы ее сразу или нашел время забрать позднее. У нас. Но не смог. Скажем, по техническим причинам. О других я уже просто не в состоянии думать. Получается, что эта «свинья» осела у нас капитально. Предлагаю такой вариант: надо выслушать мнение специалиста по поводу исторической ценности атой сви… статуэтки. Если ей цены нет, как подлинному раритету, сдадим ее… Нет, похоже, без милиции не обойтись. А если статуатка бесценна по причине своей никчемности — глиняная лепота, окрашенная под медь, тогда сдадим находку в… милицию. Как-то без нее ничего не получается.
Наташка и сама удивилась своим выводам, но, тем не менее, упрямо подтвердила необходимость оценить стату-атку. Наспех перебрав в уме своих знакомых, быстро отсортировала тех, кто мог бы помочь в поисках специалиста. Остановилась на Лидии Максимовне из хозяйственного магазина. Далековато от антиквариата, но, по словам подруги, девиз магазина «в хозяйстве все пригодится» предполагает наличие широких связей с общественностью. Пожелав мне держать себя в руках (а мало ли что?), подруга тряхнула вытянутым рукавом свитера и скрылась.
Как накаркала! Определенный дар ясновидения у Наташки есть. Приобрела искусственным путем, слишком много свое «ясновидение» нахваливала, вот и заработала. В ближайшие минуты ее наказ стал трудновыполним. После пятого звонка какой-то ненормальной стало трудно держать себя в руках. Противным визгливым голосом идиотка требовала от меня как от директора магазина принять назад ее зимние сапожки, у них на второй неделе аксплуатации отклеилась подошва. Она по нарастающей пугала меня закрытием «моей лавочки». Все попытки объяснить, что она просто ошиблась номером, были блокированы угрозой в самое ближайшее время пустить меня по миру. Босиком. На четвертый раз я, зверея, согласилась пойти по миру добровольно. Правда, в лаптях. Пятый звонок заставил меня отключить телефон. Пусть думает, что я воплотила свое решение в жизнь — уже в скитаниях.
Не успела взять себя в руки, как влетела Наташка, с порога рассыпаясь искрами возмущения. Как оказалось, подруга безуспешно пыталась мне прозвониться, чтобы выяснить, имеется ли на статуэтке клеймо мастера и, если имеется, то в каком именно месте. По «городу» было занято, мобильник вообще бастовал. В перерыве между обвинениями в излишней словоохотливости (сеансе одновременной болтовни по обоим каналам связи), она озадачила меня поисками клейма на статуэтке и машинально обследовала городской аппарат. Знает, что длительные телефонные разговоры — не мое хобби. Возведя глаза к потолку, с тяжким вздохом призвала Всевышнего полюбоваться на мою бестолковость, включила аппарат и поднесла трубку к уху проверить наличие сигнала.
Не зря сказано, что «сверху видно все». И «там» меня своеобразным образом оправдывали. Не сходя с места, Наташка получила по полной программе. Моя телефонная террористка с надрывом и очень подробно поведала Наталье Николаевне, что ее ожидает в самое ближайшее время. Говоря цензурным языком, ранняя дорога в далекое прошлое — к динозаврам, откуда она, собственно говоря, незаконно и вселилась в столицу. Без регистрации. Не давая Наташке опомниться, телефонная террористка выдвинула дополнительное требование: возместить ей моральный ущерб в размере ста тысяч рублей.
— Дура, что ли? — ошалело поинтересовалась в трубку Наташка, глазея при этом на меня.
Я пожала плечами, к тому моменту окончательно убедившись, что никакого клейма на статуэтке не имеется.
— Ирина Александровна, записывайте данные! Номер запеленгован. Пробейте адрес и пошлите туда ребят, — рявкнула подруга так, что я слегка присела. Столько лет рядом, а все никак не могу привыкнуть к ее громовым раскатам. — В случае чего, они знают, что делать, — проворковала она совершенно в другой тональности. Странное дело — собеседница молчала. — «Позвони мне, позвони…» — с чувством пропела Наташка и повесила трубку. — Ну, где заклеймили нашу Венеру?
— Нигде… — проронила я, с опаской косясь на телефон.
— Ясно. Меня предупредили, что такое возможно. А почему твой мобильник не отзывается?
— Не знаю…
— Где ты его последний раз видела?
— Сейчас подумаю… На столике в купе! По нему время подъема отслеживала.
Я мигом бросила статуатку на диван и кинулась к сумке. Перерыв немногочисленные вещи, поняла, что мобильника среди них нет. С тем же результатом обследовала карманы куртки.
— Фига себе! — озадачилась Наташка, следуя за мной проторенным путем поиска. — Ир, кажется, твой телефон прямо в поезде принудительно обменяли на статуатку. И в то время, когда я недавно пыталась прозвониться тебе, похититель кому-то названивал. Было занято.
— Мне и еще кое-что кажется, — расстроено пожаловалась я. — Наш женоподобный попутчик, приняв участие в конкурсе на выживание, вполне мог остаться лидером. А забрать свою Венеру не получилось. Мы же не знаем всех обстоятельств. Этот вариант он тоже предусмотрел, поатому и стащил мой мобильник. Телефон находился во внутреннем кармане сумки… до того как я его оттуда вытащила… Да! И положила на столик, чтобы следить за временем. И вспомни, какую неоценимую помощь мы получили от сотрудников оперативной группы. С момента выхода из вагона они не оставляли нас без внимания. Мужик просто не рискнул к нам подойти. Одна надежда на то, что мобильник скоро разрядится, отключится, а пин-кода вор не знает.
