— Как! И вы тоже?
Они обмениваются робкой улыбкой и почему-то оба замолкают. Они кажутся сейчас друг другу старыми знакомыми, непонятно почему долгое время не вспоминавшими друг о друге и оттого немного сердитыми на самих себя.
— Когда я узнал про «Приют отшельника», — снова начинает Хольц, — я сейчас же понял, что это именно то место, которое мне нужно. Чтобы забыть наконец об охранниках, о дверных засовах, о ночных бдениях… О подозрительных машинах и письмах с угрозами. Друг мой, как мне хочется снова стать обыкновенным человеком!
Он так произнес это «друг мой», с такой естественной теплотой, что Жюли растрогалась.
— Вам будет здесь хорошо, — проговорила она. — И если дело только во мне, то играйте на рояле сколько вашей душе угодно.
— Не знаю, осмелюсь ли я, — ответил он. — В вашем присутствии…
— Оставьте! Я давно уже никто. Скажите, моя сестра в курсе вашего… вашей…
Она подыскивает подходящее слово. Приключение? Испытание? Но он понимает и так.
— Нет, никто не в курсе, кроме вас. Потому что… потому что мне кажется, что вы не похожи на других…
— Спасибо. Вы давно играете?
— О! Скажите лучше, не играю, а бренчу. Вот жена у меня была действительно настоящим музыкантом. Да и я в молодости довольно серьезно учился. Но потом начались дела, и фортепиано превратилось в развлечение. Теперь мне бы очень хотелось снова начать играть. Тем более что мне так повезло с инструментом. Вы его увидите, если согласитесь заглянуть ко мне. Моя вилла в самом конце аллеи Мане. Правда, для меня одного она слишком просторная, но мне нравится.
Он говорил все это с трогательной доверчивостью робкого человека, который наконец-то перестал смущаться.
— Если я приглашу вас с сестрой к себе в гости, вы доставите мне эту радость?
— На мою сестру точно не рассчитывайте, — быстро перебила его Жюли. — Она никуда не выходит. Все-таки возраст…
— Да, ваш президент мне сказала, что ей скоро сто лет. Это невероятно! Она выглядит такой энергичной, такой полной сил! Мне шестьдесят семь лет, но рядом с ней я сам кажусь себе стариком…
«Внимание! — про себя подумала Жюли. — Он начинает болтать глупости. Если он выскажет еще что-ни- будь такое же банальное, придется сделать вид, что я спешу. А жаль!»
— Вы уже везде побывали в «Приюте отшельника»? Самое интересное, что здесь имеется, — это так называемые общие места, где можно встречаться с остальными. Курительная комната, библиотека, столовая… Я уж не говорю про спортзал, сауну и медпункт. Здесь есть даже пункт неотложной помощи и процедурная — на всякий случай. Я называю все это «домом престарелых». Но если вам никуда не хочется выходить, если вам вдруг надоели все сразу — ничего нет легче. Вы просто заказываете у администратора по телефону все, что вам нужно, и Роже — наш привратник — все вам принесет. Лично я так и делаю, если мне нужно что-нибудь из еды, или отдать что-то в стирку, или погладить, или какие-нибудь книги… А когда хочется сменить обстановку, я сажусь в дежурный катер. Он тут курсирует туда-сюда, как настоящее такси.
— Ну а зимой?
— Зимой? Неужели вы уже сейчас заранее боитесь, что время здесь будет казаться вам слишком долгим? Не пугайтесь! Вас сумеют развлечь. Здесь развлечения — главное занятие всех и каждого. А моя сестра постарается, чтобы вы не остались в стороне.
Он понял, что их беседа подошла к концу, и поднялся, слегка растерянный оттого, что не знал, следует ли попрощаться официальным тоном или можно повести себя менее натянуто.
— Я не жму вам руку, — сказала Жюли, — но очень признательна за ваш визит.
— Надеюсь, мы еще увидимся? Может быть, у меня?
В «Тюльпанах»?
— Почему бы и нет?
Она подождала, пока он уйдет, и закурила, но тут же вспомнила, что ей пора на сеанс лечебной физкультуры, и потянулась за палкой.
Главный корпус заведения вместе с пристройками возвышался на небольшой круглой площадке в самом центре острова, на пересечении всех основных аллей. Архитектор, пожелавший сохранить местный рельеф в ‘ его живописной неприкосновенности, предусмотрел по пути к зданию многочисленные ступеньки, по которым Жюли приходилось то подниматься, то спускаться, изредка останавливаясь передохнуть в тени очередной сосны. Из-за забора доносился стрекот кузнечиков и детские крики, а по усыпанной сосновыми иглами земле стелилась зловещая тень воздушного змея. В памяти вдруг всплыли несколько тактов из «Children’s Comer» Дебюсси, и она резко замахала перед лицом затянутой в перчатку рукой, словно отгоняла осу.
Она присела на скамейку возле подзорной трубы, установленной на подвижном основании. Отсюда можно было осмотреть все побережье — от мыса Камара с одной стороны до мыса Сисье с другой — и даже дальше, сколько хватало взгляда. Усеянное парусами море, самолеты, держащие курс на Антиб и Ниццу, голубые горы, бесконечный горизонт — она успела изучить этот пейзаж наизусть. Дамы из «Приюта отшельника» называли его не иначе, как «восхитительным, изумительным и незабываемым». Но красоты природы сейчас ее совершенно не занимали. Поглаживая бок, она думала об одном: как много времени ей осталось? Если повезет, все может закончиться очень быстро, — но вряд ли настолько быстро, чтобы лишить ее необходимости присутствовать на торжественной церемонии. Наверняка вручать награду будет этот самый Поль Ланглуа — он — ведь бывший министр. «От имени президента и правительства…» Или что-нибудь еще в том же роде. Будет торжественно до помпезности, а потом, в знак благодарности, Глория добавит ко всей этой мишуре.
Несколько звуков своего инструмента, достойного Паганини, и все восхитятся ее виртуозностью. Ужас. Лучше умереть до того.
Она снова тронулась в путь и скоро уже с облегчением входила в приемную специалиста по лечебной физкультуре. Здесь работал кондиционер и было свежо и приятно.
Рауль приоткрыл дверь и сказал: «Займусь вами буквально через минуту». Пожалуйста. Жюли спешить некуда. Из стопки журналов на столике она выбрала газету и рассеянно пробежала глазами несколько заголовков. Она давно уже не испытывала никакого интереса ни к политике, ни к спорту, ни к чему иному. Она уже жила в ином мире. А жизнь других… Для нее она превратилась в нечто вроде мимолетного пейзажа, пробегающего за окном поезда. Впрочем, один заголовок остановил ее внимание.
«ЕЩЕ ОДНО НАПАДЕНИЕ
Вчера вечером, сразу после 20 часов, в квартиру, занимаемую госпожой Джиной Монтано, проник мужчина в маске. Грубо избив хозяйку, он похитил принадлежащие ей ювелирные украшения большой стоимости. Напрасно знаменитая актриса подняла тревогу — злоумышленник скрылся, не оставив ни малейших следов. Мы уже отмечали, что этот квартал Больших Канн недостаточно охраняется. По этому поводу уже появилась петиция. Надеемся, что будут приняты самые энергичные меры».
Джина Монтано? Уж не та ли самая, что снималась в «Клятвопреступнике»? Если это действительно она, сколько же ей должно быть сейчас лет?
Жюли погрузилась в вычисления. Наверняка это та самая. Они встречались… Когда же это было?.. До того несчастья во Флоренции, в Риме, у продюсера-итальянца, который жил в величественном, но обветшавшем замке… Она была тогда чрезвычайно живой миниатюрной женщиной, очень остроумной и очень тщеславной.
— Мадемуазель, прошу вас.
Рауль помог ей подняться и не спеша проводил к кабинету.
— У вас сегодня утомленный вид. Ну-ка, посмотрим наши бедные рученьки…
Он бережно снимал ей перчатки, не переставая покачивать головой.
— Очень жесткие, очень. Попробуйте сжать левый кулак. Так. Теперь попробуйте пошевелить пальцами. По одному. Так. Вы не делали моих упражнений. Ох, и беда мне с вами. Сядьте-ка поудобнее. Расслабьтесь. Мягче правую руку. Теперь согните указательный палец, как будто хотите нажать на курок пистолета. Еще раз. Еще. Отдыхаем…
Он подкатил к себе небольшую тележку, уставленную всевозможными пузырьками, баночками с мазями и флакончиками.
— Джина Монтано… — заговорила она. — Это имя вам о чем-нибудь говорит?
— Конечно. А вы разве не видели ее в последнем сериале? «Братья побережья»? А ведь о нем много говорили. Она играла Франческу — старуху графиню.
— Вы хотите сказать, что она еще снимается?
— Во всяком случае, недавно еще снималась. А что тут такого? Вы посмотрите на свою сестру. Если бы ее очень хорошо попросили, вы что же, думаете, она отказалась бы взять еще разок в руки скрипку? Давно известно, что сцена и съемочная площадка сохраняют актеров лучше любого гормона. Вытяните пальцы. Да и вы тоже, не будь этой ужасной травмы, были бы еще вполне крепкой и бодрой!
— Я вас умоляю! «Бодрой»! Скажете тоже!
— Что ж такого, если это правда? Может быть, я чуть- чуть преувеличиваю, но это только для того, чтобы вы поняли: вам не грозит никакая серьезная болезнь. Вторую руку… Знаете, что вам надо сделать? Купить себе небольшую пишущую машинку и тренировать на ней пальцы. Неважно, что вы будете печатать и сколько ошибок сделаете. Главное — тренировка. Каждый день два раза по пятнадцать минут… Вы меня не слушаете?
