Ознакомительная версия.
Никто этого не знал – ни коллеги, ни друзья. Может, Серега догадывался. Но этот холодный голос всегда диктовал ему то одно, то другое, он ненавидел себя за то, что не может ему противостоять – и покорно выполнял приказы. Он и сам не знал почему, но когда он все-таки нашел в себе силы не согласиться и не выполнить приказ, ему пришлось уехать. Живи он там, где она могла прийти к нему домой или на работу, он знал – надолго бы его протеста не хватило.
Но теперь хватит. Даже если они все заявятся сюда – можно просто не открыть дверь. Как можно выбросить сим-карту с номером.
– Нет. Прятаться я больше не стану. – Егор снова пошел на кухню и налил себе воды. – Черт, она знает, что я не буду теперь спать всю ночь. Беда в том, что она слишком хорошо меня знает. Но со снотворным надо завязывать, так можно и не проснуться когда-нибудь.
Он выпил воду, поставил стакан на место и вернулся в спальню. Пожалуй, все к лучшему. Ведь если бы Полина так откровенно не лгала ему, он ни за что не решился бы на генетическую экспертизу. А мать просто не успела среагировать и помешать этому. С выводами экспертизы на руках развели их с одного заседания. Егор оставил Полине все имущество, уволился с работы и принял предложение Сереги Маслова, одного из партнеров большого торгового бизнеса. И возглавил фирму, объединяющую в себе производство, торговый отдел и филиалы – раззудись плечо, размахнись рука, – было тут где размахнуться. И он вник в специфику работы, во все, кроме собственно коллектива. Это ошибка. Но хотя бы не непоправимая.
Если бы он не развелся, то сейчас покорно ждал бы рождения абсолютно чужого ребенка от совершенно чужой ему женщины. А теперь его мать считает, что он опозорил их этим скандалом. Как будто абсолютно чужая Полина ей ближе родного сына.
Он вдруг вспомнил тетю Валю, Серегину мать – как она кормила их пирожками, а Серега клянчил у нее на мороженое, и она выдавала им обоим деньги и приказывала не шляться по улицам, иначе не миновать им порки. Она и его, Егора, постоянно грозилась выпороть, хотя никогда в жизни пальцем никого не тронула и сердиться долго не умела. И было в их доме счастье и тепло, и тетя Валя, уютная и улыбчивая, с обожанием глядящая на своего сына – как же он тогда завидовал Сереге, он иногда представлял, что тетя Валя и его мать тоже. Но он знал, что это не так. Ложь, таящаяся в его мечтах, еще сильнее подчеркивала холод, царящий в его жизни. Он убегал от этого холода, закапывался в работу, неистово совершенствуясь в профессии, но через какое-то время холодный голос в трубке приказывал ему, и он повиновался.
– Все, больше этого не будет.
Мать умела находить кнопки, нажимая на которые, она с легкостью добивалась от него того, чего ей хотелось. Она словно удавку затягивала на его горле: потянет – отпустит, чтобы дать ему сделать вдох, а то и понадеяться, что дальше все будет хорошо, и снова затянуть, как раз в тот момент, когда он решил, что соскочил с крючка. И после двух месяцев в Александровске Егор знал, что она позвонит, потому что удавка ослабела настолько, что он решил – все, жизнь как-то можно наладить.
– И ведь знаю ее, хорошо знаю. – Егор снова поднялся и пошел в гостиную. – Черт, что я здесь забыл?
Совсем измучившись, он открыл компьютер. Форум засветился знакомой заставкой, Большой Брат в главном разделе доказывал остальным, что они не правы и метафизика – просто измышления для незрелых умов, а остальные соглашались и не соглашались, Стая тоже была здесь – и Егор совсем уж собрался ввязаться в спор, но потом подумал: а смысл? Все эти вопросы волновали граждан и двести, и две тысячи лет назад, и ничего нового они не изобретут, разве что переругаются, дело просто в подходе. Когда-то отрицание существования Бога вело на костер, потом утверждение существования Его же вело примерно к тем же результатам, и люди самозабвенно дрались вокруг этой темы, а сейчас драки просто переползли в вирт, там как-то проще, но суть дела не меняется. Люди живут и умирают, а вопрос остается открытым.
Закрыв компьютер, Егор решил немного прогуляться. Еще не так поздно, одиннадцатый час, можно походить, успокоиться, посидеть в кафе, выпить какао с тортом. Снотворного больше не будет, хватит. Даже бутылочку выбрасывать не станет, пусть стоит в шкафчике, где стояла, он просто не будет больше его принимать, и все.
Егор натянул джинсы, достал из шкафа теплую короткую куртку и, накрутив на шею шарф, вышел, оставив в передней свет небольшого бра над столиком для ключей.
Мартовская ночь ударила его холодным ветром, но в голове прояснилось, и Егор зашагал по улице, ища открытое кафе. Их оказалось достаточно много, молодежь входила и выходила, и народу на улице было вполне приличное количество, что удивило Егора. Он уже не помнил, когда вот так гулял, сидел в кафе, сжимая в руках кружку горячего какао. Сейчас он чувствовал, как напряжение отпускает его – в этой толпе молодых веселых людей он тоже нашел себе местечко. Арт-кафе «Маленький Париж» привлекло его фигурой забавного кота на входе, он спустился в полуподвал, минуя кованую решетку и выложенные камнями стены коридора. Внутри царил полумрак, кто-то играл на рояле. Егор высмотрел себе местечко в уголке, официантка подала ему кожаную книжечку меню.
– Не надо, – шепотом остановил он ее. – Большую чашку какао и кусок торта с кремом, по вашему выбору.
Официантка кивнула и исчезла. Рояль на небольшой сцене наполнял помещение энергетикой музыки Баха, величественные звуки, написанные для органа, в исполнении рояля звучали скорбно и надломленно. Егор представить себе не мог, что это можно играть на рояле, но мелодия звучала, ее величественные аккорды наполняли душу светлой печалью. Егор ощутил внутри себя пустоту – и понял, что пустота была всегда, у него и шанса нет чем-то ее заполнить. А пианист, похоже, слился с музыкой и плакал вместе с ней. Егор вдруг понял, почему он не прыгнул сегодня и не прыгнет никогда. Он ни за что не хочет пропустить жизнь, которую у него появился шанс построить. Удавка больше не сжимает его горло. Она еще вьется змеей вокруг шеи, но он и раньше мог сбросить ее, почему же не сбросил? Это был его выбор. А он думал, что выбора у него нет.
Официантка поставила перед ним большую чашку обжигающего какао, пахнущего тропиками, и тарелочку с куском шоколадного торта, выглядящим так аппетитно, что у Егора слюнки потекли. Он сжал чашку в руках – все-таки холодно на улице, а какао согреет его. И люди, которые здесь сидят, слушая последние аккорды Токкаты ре-минор, чувствуют каждый свое. И не лгут сейчас. Не могут лгать, когда звучит Бах.
Целую минуту в зале царила тишина, отзвуки музыки еще трепетали в натянутом, как струна, пространстве кафе. Потом кто-то захлопал, и все подхватили, и Егор тоже аплодировал неизвестному пианисту, которого видел только со спины. Но вот пианист встал, и Егор едва не уронил чашку.
От рояля поднялась Шатохина. В линялых джинсах и в черной куртке, с волосами, небрежно собранными в хвост. Шатохина, которую он почти ненавидел, подозревая невесть в чем.
Егор знал – она его не видит.
– Инна, ты сегодня просто наизнанку меня вывернула. – Высокий плечистый мужик подал руку, Шатохина приняла ее, прыгнула со сцены. – Это… невероятно. Садись к нам, угощу тебя соком, я давно тебя не видел.
– Нет, Толик, я домой. Устала зверски, а завтра корпоратив идиотский, надо присутствовать. Это я так… захотелось чего-то. Люблю это место.
– И правда, место хорошее, и люди тоже.
– Люди везде хорошие. – Шатохина улыбнулась. – Я очень мало встречала в жизни плохих людей. Ладно, пойду я.
Кто-то еще окликнул ее, и она подошла, присела за столик, кто-то ее о чем-то спросил, а Егор, поспешно допив какао и расправившись с тортом, оплатил счет и вышел из кафе. Не хватало, чтобы Шатохина заметила его.
Он ступил на дорогу, сделал несколько шагов, чтобы перейти на другую сторону, и нога его в момент промокла – глубокая лужа, замаскированная темнотой и мокрым снегом, кто же мог знать, что здесь такая ямища! Егор, чертыхнувшись, отскочил, пытаясь отряхнуть ногу от мокрого снега – движение чисто инстинктивное, машина выскочила невесть откуда, рванула к нему, и Егор понял, что не успеет… Но его дернули в сторону, и, падая, он понял – успел.
– Ты что, чувак, смерти ищешь?!
Егор повернул голову.
– Ой! Егор Алексеевич… Извините, не признала.
На него непроницаемым взглядом смотрела Инна Шатохина.
– Давайте-ка, поднимайтесь, босс.
Он с трудом поднялся, опираясь на ее руки. Падая, он неслабо ударился коленом и промок насквозь, холод уже пробрался сквозь промокшие джинсы и куртку.
– До дома вы дойдете как раз для того, чтобы умереть от пневмонии. – Шатохина оглядела его со всех сторон. – И штаны порвали… ладно.
Ознакомительная версия.
