Свою службу обер-лейтенант считал подарком судьбы. Он не участвовал в сраженьях, он даже никогда не был рядом с передовой. Более того, Вайсу никогда не доводилось пользоваться оружием. После призыва в армию, его отправили на офицерские курсы, вероятно потому, что он мог еле-еле говорить по-русски. Там была подготовка по стрелковому делу, но когда проводились практические занятия, Вайс заболел. Преподаватель не стал портить карьеру будущему офицеру и выставил ему отметку без результатов стрельб. Обучение на курсах радовала молодого человека. Грешным делом, он надеялся, что за время учёбы война закончится и ему не придётся применять свои военные знания на практике. Но срок обучения на курсах почему-то сократили, а война, которую доктор Геббельс обещал закончить за несколько месяцев, затягивалась, увлекая в свой водоворот всё новые и новые жизни. Учёба, к сожалению, закончилась гораздо раньше, чем военная кампания, но судьба и тогда пожалела молодого лейтенанта. Он единственный из всех выпускников не был отправлен на фронт. Обязанностью офицера была доставка пленных из штабов прифронтовых частей в лагеря. И хотя железных крестов за такую службу не давали, но и возможности умереть за Фюрера не предоставляли. Вайс ценил свою службу и относился к ней трепетно, понимая, что она спасает его от неминуемой гибели. Правда, в последнее время и в тылу стало небезопасно. Партизаны часто совершали свои набеги, но это было на оккупированных территориях, а пленных, как правило, приходилось возить вглубь страны. Последняя поездка была скорее исключением из правил. Пленных надлежало доставить как раз в оккупированную зону. Это был рудник, где добывался никель, необходимый для брони нового танка "тигр". Это обстоятельство не из приятных, но особого волнения обер-лейтенанту не доставляло. Во-первых, поездка была короткой, а во-вторых, баловень судьбы уже привык рассчитывать на проведение и надеялся на свою покровительницу.
Если кто-то из нас, хотя бы раз, сталкивался с превратностями судьбы, знает наверняка: можно благодарить её за благосклонность, можно клясть всеми словами за её коварство и несправедливость, но, ни в коем случае нельзя рассчитывать на неё, а уж тем более надеяться.
На железнодорожной платформе пленных вывели из вагонов и построили. Обер-лейтенант дождался доклада унтер-офицера, взял чемодан с документами и направился к выходу. Наручники, которые лежали на чемодане упали и ушибли ногу офицеру.
— Шайзе! — выругался Вайс, поднял наручники и засунул их в карман.
По инструкции полагалось приковать чемодан с документами к левой руке, но опытный офицер знал, что все эти инструкции пишут штабные писаки, которым и в голову не приходило взять и исполнить то, что они написали. Действительно, ну как можно проехать много часов с одной рукой: ни покурить, ни поесть, ни высморкаться? Да и нужды в этом не было: вот она машина, из окна поезда видна — всего несколько метров.
Вайс вышел из вагона и направился к автомобилю. Неожиданно прогремели взрывы.
— Партизаны! — кричали со всех сторон.
Конвой уложил пленных на землю и занял оборону. На мгновение Вайс оказался за линией обороны. Именно в это мгновение к нему подбежал партизан и направил на него автомат.
— Чего рот раскрыл, Фриц? Чемоданчик-то отдай!
Вайс ничего не понял, что ему сказали, но дуло автомата объяснило всё лучше всякого переводчика. Партизан забрал портфель и скрылся. Вайс вытащил из кобуры пистолет, хотел поразить противника, но выстрела не произошло. Партизаны исчезли также неожиданно, как и появились.
— Документы! — услышал он рядом голос заместителя начальника лагеря.
Вайс растеряно посмотрел на него.
— Оружие! — опять скомандовал эсэсовец.
Обер-лейтенант протянул ему свой пистолет.
— Даже с предохранителя не снят!
Офицеру нечего было ответить.
— Наручники!
Вайс вытащил из кармана наручники и протянул их эсэсовцу. Тот сковал ими руки офицера и сорвал погоны.
— На восточном фронте вы будете воевать в другом звание, — сказал он.
Вот и верь после этого проведению, вот и надейся на него!
Пленных быстро погрузили в автомобили и увезли в лагерь. Там их построили и несколько раз пересчитали. По расчётам выходило, что ни одному узнику не удалось бежать. Среди своих тоже потерь не было.
— Убитых нет, раненых нет, все пленные на месте! — докладывал заместитель начальнику лагеря.
— А что же тогда есть?
— Есть чемодан с личными делами пленных. И его бы не было, если бы этот, — заместитель зло посмотрел на обер-лейтенанта, — сам его противнику не отдал.
— Противник на фронте, а это бандиты, — уточнил начальник.
— Так точно, бандиты! — поправился заместитель. — Всё произошло очень стремительно, и никаких потерь. Просто подарок судьбы.
— Я не верю в судьбу, а тем более в её подарки.
Начальник обошёл строй пленных, внимательно осмотрел их и снова подошёл к заместителю.
— И для чего же бандитам понадобился чемодан?
— Не могу знать!
— Значит, вместе с ним на фронт поедите? — он кивнул в сторону Вайса.
— Виноват! — испугался заместитель. — Им нужны личные дела заключённых!
— Великолепное умозаключение! А то я сам не догадался! Зачем они им? Вот в чём вопрос.
Заместитель опять виновато опустил голову.
— Догадывайтесь, догадывайтесь. И поверьте, чем раньше вы догадаетесь, тем нам всем будет лучше.
Какие меры только ни предпринимал заместитель начальника лагеря, как ни ломал себе голову, чтобы разгадать эту азиатскую хитрость, но так и не мог понять, что он ищет и зачем. И не сносить бы ему головы, если бы нелепая случайность не положила всему конец.
Солдаты, собирая на болоте клюкву, наткнулись на кострище, в котором лежал обгоревший портфель с какими-то бумагами. Они принесли находку в лагерь, и заместитель с радостью побежал докладывать о случившемся начальнику.
— Вот! — положил он перед начальником обгоревший чемодан с остатками истлевших документов. — Им и самим не нужны были эти бумаги. Просто увидели чемодан, хапнули, а потом посмотрели и выбросили.
— Недооцениваете вы противника, — задумчиво сказал начальник.
— Бандитов, — поправил его заместитель, вспомнив, как тот в своё время поправил его.
— Да нет. Скорее всего, это уже противник. Им действительно не нужны были эти документы. Теперь ясно, что им было нужно.
— Что? — непонимающе спросил заместитель.
— Им было нужно, чтобы этих документов не было у нас.
— Зачем?
— В лагере шпион. Они к нам заслали своего агента.
— Зачем? Они здесь все могут быть шпионами. Да и к тому же, какой прок от агента, если отсутствует связь.
— Значит, есть у них связь. Ищи связь и агента. Скоро день рождения Фюрера и не дай бог нам преподнести ему такой подарок!
Уже две недели, как Василий находился в добровольном плену. Две недели партизаны под покровом ночи ползали среди скал рудника и просматривали свои тайники. Всё тщетно. Ни то чтобы записка, не было даже никакого условного значка. Жив он или мёртв? Находится он в лагере, или его перевели в какое-то другое место? Ничего не известно. И вот их терпение было вознаграждено. Сегодня Ферзь принёс маленький клочок измятой бумаги, над которым склонились трое боевых товарища Василия.
— Вот молодец, вот умница! — нахваливал его командир. — Всё указал: вот плац, вот казармы, вот посты охраны, а вот бараки для пленных.
— А это что? — Кузьма показал пальцем на квадратики вокруг плаца на которых что-то было написано мелким почерком.
Командир вгляделся в надписи и радостно ударил себя по коленям.
— Это просто подарок судьбы! Это же склады со взрывчаткой. На каменоломнях без взрывчатки не обойтись. Вот они её здесь и хранят.
— И у каждого склада часовые стоят. Здесь даже мышь не прошмыгнёт, — недовольно заметил Кузьма.
— Зато граната пролетит, если отсюда или отсюда кидать, — Ферзь указал места на карте.
— А про это забыл? Это же вышки они к забору подойти не дадут. Поднимется шум, все разбежаться успеют.
— Если прошумим, то успеют, — вмешался командир, — а если часовых на вышках снимет снайпер, если гранаты попадут точно в цель, если взрывчатка сдетонирует — никто ничего не успеет, накроет всех сразу. Остаётся узнать только время построения.
— Слишком много если, — посетовал Кузьма. — Да и без точного времени ничего не получится.
— Васька пацан правильный, — понадеялся Ферзь, — он справится.
Во взводах партизанского отряда наступил перерыв в боевых действиях. Вместо того, чтобы громить врага везде, где он попадался: взрывать поезда, уничтожать продовольствие, создавать обстановку при которой земля горела бы под ногами захватчиков, партизаны занимались боевой подготовкой, шлифуя своё мастерство в метании гранат и стрельбе из снайперской винтовки. Никто, конечно, не был против боевой подготовки, но всему же есть мера! Бойцов, к примеру, заставляли в полном снаряжении бежать двести метров, после чего они должны были метнуть связку противотанковых гранат без запала на тридцать метров и при этом обязательно попасть в кастрюлю или другую мишень такого же размера. И если боец не попадал, он повторял упражнение до тех пор, пока не падал от усталости. Такого мастерства не то что в партизанском отряде, а в цирке не всегда сыщешь. А стрелковая подготовка? Там и того хуже. Бойца маскировали и заставляли залезть с винтовкой на дерево, где ему нужно было просидеть без движения пять часов, после чего по команде он должен был поразить цель. Естественно сделать этого никто не мог. Уже после часа неподвижного сидения, руки затекали и становились каменными.
