У меня не было причин жаловаться на своего шефа, если не считать его постоянного вмешательства в ход проводимых мной расследований и в мою личную жизнь. Мое положение разведенной женщины не давало ему покоя, и он считал себя просто обязанным помогать мне словом и делом. Он выступал в роли мудрого советчика, когда в кабинетных беседах пытался донести до моего сознания, как это разумно и прекрасно — жить парами. Иногда он брал на себя роль легкомысленной свахи, пытаясь свести меня с некоторыми из своих солидных друзей и приятелей.
— Да ты, Валентина, не кипятись! Я просто так полюбопытствовал, а ты — с места в карьер! Олег-то не приходил?
— Звонил. — Нехотя ответила Вершинина.
— И все? — разочарованно произнес Михаил Анатольевич.
— В гости набивался. Но у меня были другие планы.
— Правда? Все-то ты от меня скрываешь! Могла бы и поделиться хоть раз со своим старым другом!
— Он, естественно, не меня хотел увидеть, а Максима.
— А как он с Мариной своей поживает? Доволен?
— Меня это не интересует. Главное — чтоб о сыне почаще вспоминал. Материальная сторона меня не волнует, просто чтоб не забывал, что у него сын подрастает, внимание ему оказывал. Максим его любит!
— Это понятно, — Мещеряков закурил, — а кто этот твой новый на «ауди»?
— Ну, шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь не узнал! Приятель. Ты удовлетворен?
— Удовлетворен. — С обидой произнес Мещеряков. — Ладно, не хочешь о личном, — потер он свой тройной подбородок, — расскажи че у тебя на работе новенького.
— Расследование начинаю, Миша…
— А я почему об этом не знаю?
— Не успела доложить — праздник был. — Усмехнулась Валандра.
— Когда ж ты успела клиента-то подцепить? — хитро прищурился Мещеряков.
— Он сюда позвонил, а потом ко мне домой подъехал, — не моргнув глазом, сказала Вершинина.
— На дому прием ведешь, значит?
— Клиент, Миша, солидный. Я твоей формулировкой пользуюсь. И дело конфиденциальное. — Вершинина шутливо понизила голос.
— Не слишком ли много таинственности?
— Прямо уж не знаю, Миша, посвящать ли тебя…
— У тебя, никак, секреты от шефа завелись? Так кто же он, твой мистер Икс?
— Мэр наш.
— Дыкин? — как-то бессмысленно заморгав, переспросил Михаил Анатольевич.
— Негативы ему нужно найти. Если не найдем — ему каюк! Его на какой-то вечеринке один фотограф-любитель в компании с Шаровым заснял. Сам понимаешь — дело серьезное!
— Подожди-ка, Шаров — это же…
— Да, да. Крутой парень. Так вот, какая-то девица украла пленку и попробовала Дыкина шантажировать.
— И что же?
— Грохнули ее, вот что! Кто-то еще за пленкой гоняется. Так что, Миша, и для нас настал черед поучаствовать в гонке.
— Каков призовой фонд? — В бесцветных глазках Михаила Анатольевича загорелись синие огоньки алчности.
— Двадцать тысяч. Расходы, разумеется, в призовой фонд не входят.
— Двадцать тысяч — чего?
— Миша, я же тебе сказала, что наш клиент — мэр! — Вершинина сделала ударение на последнем слове.
— Так что же, Дыкин через мою голову к тебе обратился? — В Мещерякове заклокотала обида.
— Миша, это — второстепенный вопрос! Главное теперь — в грязь лицом не ударить!
Войдя в помещение кафе, Алискер с удовольствием окунулся в его приятную, почти интимную атмосферу: в зале царил теплый полумрак, по которому мягко стелились волны медленной мелодии Леграна. Бесшумно скользили официантки в белых передниках.
— Люблю ненавязчивый сервис, — манерно произнес Евгений, усаживаясь за круглый столик и живописным жестом подзывая к себе коренастую рыжую официантку. — Ты что будешь?
Мамедов заглянул в меню.
— Возьму, пожалуй, крабовый салат, минеральную воду и кофе.
— У тебя рацион прямо как у топ-модели! — пошутил Женька. — А мне, девушка, пожалуйста, цыпленка-табака, сливки с черносливом и каппучино. Так, а выпивать что будем? — Он лукаво посмотрел на замершую в ожидании официантку, — что вы нам посоветуете?
— Есть водка, пиво, коньяк, вино, бренди, портвейн хороший. Да вот же карта вин! — неохотно, точно ее просили рассказать таблицу умножения, ответила рыжая.
— Может, по пятьдесят коньяку? — утратив интерес к официантке, предложил Мамедову Женька.
— Давай. Для согрева.
— Девушка, два по пятьдесят «Дербента»! — Женька артистично щелкнул пальцами и рассмеялся.
Когда официантка с достоинством удалилась, он нагнулся через стол к Мамедову.
— Нет, ты видал? Ну и краля! Мало того, что ноги — колесом, так еще и цедит сквозь зубы. Ха-ха, помнишь, как там у Горация:«Будь же мудрой, вина цеди!» Нет, эта рыжая, весь интерьер портит, я тебе как фотограф и стилист говорю! «Есть водка, пиво, коньяк…» — спародировал он нелюбезную официантку.
— Она здесь долго не задержится, — предположил Мамедов, вошедший в роль милосердного друга с «неординарной внешностью».
— Знаешь, почему она на нас так пялилась поначалу? Думала, ха-ха, что мы — голубые, ей Богу! Из какой-нибудь деревни, небось, приехала. Начиталась в журналах про гомов, а тут — мы с тобой как нарисованные. У баб ведь как? — страшный, кривой, косой, бицепсы как у Шварца — значит, ортодокс, чуть посмазливей — гей!
— Может, ты и прав. Слушай, Жень, давно ты фотограф и стилист? — Мамедов решил, что пора переходить к делу.
— Ты имеешь в виду в «Олл старз»?
— Да.
— Два года, а что?
— Беспалова Мария у вас работала?
— Так ты что, из милиции? — насторожился Евгений.
— Почему сразу — из милиции?
— Хочешь страхи мои развеять? Я вот сижу тут, с тобой болтаю, а сам думаю: что это вдруг он такой добрый? Так это, значит, у вас теперь подход такой? Раньше корки красные в морду — и шабаш, а сейчас у вас вон какие методы — напоить, обогреть…
— Прекрати этот треп! Я тебе еще раз говорю: к милиции я никакого отношения не имею! Я что, на мента похож?
— Не похож, для мента у тебя внешность слишком неординарная… — замялся Женька.
— Так работала у вас Беспалова?
— А что это ты ей интересуешься? — В карих Женькиных глазах опять появилось недоверчивое выражение.
— Расследование одно провожу. — Уклончиво ответил Мамедов.
В эту минуту им принесли заказ. Все та же рыжая официантка, как робот, выставила содержимое подноса на стол и, не удостоив приятелей взглядом, направилась к соседнему столику, где томилась ожиданием немолодая парочка.
— Ну и мымра! — не удержался от нелестного замечания по адресу официантки Женька. — Человек более впечатлительный распростился бы с аппетитом, пообщавшись с этой корягой!
Окинув критическим взором цыпленка, он принялся не спеша протирать салфеткой вилку. Алискер молча приступил к салату из крабов.
— Расследование, говоришь? — Замешкавшийся было Евгений как будто осмелел.
— Вот мои корочки. — Алискер положил на скатерть свое удостоверение.
— Частный детектив? — Женька с уважением посмотрел на Мамедова. — А че ж ты сразу не сказал?
— Налаживал личные контакты, — иронично отозвался Алискер.
— При помощи водки и краковской?
Мамедов улыбнулся. Женька ему решительно нравился.
— Давай лучше про баб поговорим, а?
— Про Беспалову.
— Ну, работала она, работала, а потом — бац! — перестала, — цинично усмехнулся Евгений.
— Я серьезно. Расскажи о ней.
— Классная девка была! Только со вкусом не очень дружила. Ну, правда, после того, как я дал ей несколько дельных советов, кое в чем разбираться стала. Без ложной скромности, — Женька с усмешкой посмотрел на Алискера. — Приехала она в Тарасов из Красногвардейска. Есть такой глухой, но милый сердцу уголок…
— Жень, ты мне глубоко симпатичен, но…
— Насколько глубоко? — Женька рассмеялся, хитро прищурив глаза.
— Без поясничанья, можешь? — Алискер смерил его строгим взглядом.
— Могу. А что ж мы коньяк не пьем?
— На дессерт оставим.
— В общем, приехала она из провинции. Девка видная, высокая, двигалась неплохо. По мне — поработать с ней серьезно — любой Тарлингтон сто очков вперед бы дала! Фотогенична, трудолюбива. Вот только зазнаваться в последнее время стала и как-то поглупела, что ли?
— Ты ее хорошо знал?
— Я с ней спал. Хотя это, в большинстве случаев, не показатель.
— У тебя с ней роман был?
— У меня почти с каждой из моделей рано или поздно он бывает… — усмехнулся Женька.
— Понятно. — Алискер многозначительно посмотрел на него. — И долго ты с ней спал?
— Тебя это как детектива или как мужика интересует?
— И то, и другое…
— Люблю честных людей! Не долго.
— Что так?
— Какая-то она, говорю тебе, другая стала. Капризная, мелочная, с прикидкой да приглядкой. Исчезла в ней, как бы это сказать, непосредственность, что ли. И осталась одна посредственность, — рассмеялся своему каламбуру Женька, — и в постели тоже… «Все человеческое исчезает с ее лица…» — как сказал поэт. А все-таки странно и даже жутко, согласись, когда узнаешь, что с твоей подружкой, с которой ты еще недавно в постели кувыркался, случается такое…
