что я, конечно, могу рассказать и все остальное. Это деньги от моего отца. Не только эти, а гораздо больше.
Мои брови взлетели вверх.
– Значит, вчера вы мне наврали. Вчера вы сказали, что отца у вас не было и что вы его никогда не видели и даже не знаете, кто он такой. А две тысячи…
– Я знаю. Все это правда, отца у меня и вправду никогда не было. А случилось вот что. Когда мама умерла, я, естественно, поехала в Нью-Йорк, но мне нужно было вернуться назад, чтобы сдать выпускные экзамены, да и потом мама оставила мистеру Торну завещательное распоряжение насчет кремации – она настаивала именно на кремации, – и мистер Торн взял все хлопоты на себя. Потом, когда после экзаменов я снова прилетела в Нью-Йорк, он пришел…
– Мистер Торн?
– Да. Он пришел…
– А кто он такой?
– Телевизионный продюсер, с которым работала мама. Он пришел ко мне домой и принес всякие бумаги, счета, письма и другие вещи, которые хранились у мамы в столе на работе. И еще одну коробку – запертую металлическую коробку, к которой была приклеена этикетка с надписью: «Собственность Эми Деново». И ключ с биркой, помеченной: «Ключ к коробке Эми Деново». Он хранился…
– Вашу маму звали Эми?
– Нет, ее звали Элинор. Ключ хранился в запертом ящике маминого стола на работе. Коробка была в сейфе. Очень давно – лет пятнадцать, так сказал мистер Торн. Коробка примерно такая. – Эми Деново развела руки в стороны дюймов на шестнадцать. – Я не стала открывать ее при мистере Торне и очень рада, что не открыла. Там лежали деньги, стодолларовые бумажки, – коробка была заполнена почти наполовину – и запечатанный конверт, адресованный мне. Я вскрыла конверт и нашла в нем письмо от мамы, небольшое – всего одна страничка. Вы хотите знать его содержание?
– Конечно. Письмо у вас с собой?
– Нет, оно дома, но я помню его наизусть. Оно написано на мамином бланке. Дата не проставлена. Вот что в нем написано:
Милая Эми!
Эти деньги от твоего отца. В последний раз я общалась с ним за четыре месяца до твоего рождения, но через две недели после твоего появления на свет я получила по почте банковский чек на тысячу долларов и с тех пор получала такой чек ежемесячно, так что общая сумма составляет сейчас ровно сто тысяч долларов. Не знаю, какова она будет, когда ты прочтешь это письмо. Я не просила у него денег, и они не нужны мне. Ты моя дочь, и я сама способна прокормить и одеть тебя, а также предоставить тебе крышу над головой. И еще, конечно, дать тебе приличное образование. Но эти деньги прислал твой отец, так что они принадлежат тебе по праву. Я могла бы положить их в банк, чтобы получать проценты, но тогда придется платить налоги и так далее, так что я решила поступить по-своему.
Твоя мама.
И она подписалась: «Элинор Деново», хотя, повторяю, я не думаю, что Деново – ее настоящая фамилия. Деньги, должно быть, поступали до самой ее кончины, поскольку всего в коробке было двести шестьдесят четыре тысячи долларов. Конечно, я не могу поместить их в банк, ведь мне пришлось бы объяснять, откуда я их получила. Это так, да?
Я бросил взгляд на Вулфа. Он смотрел не на меня и даже не на Эми Деново, а на стопки банкнот на столе. Кто-нибудь другой на его месте решил бы, что жизнь порой выкидывает удивительные фортели, а он же почти наверняка высчитывал, сколько недоплатил дочери беглый отец, который так дешево отделался.
Я обратился к Вулфу:
– Итак, это не заем и не подарок. Она ничего не продала, так что мы вправе исходить из того, что деньги принадлежат ей по закону. Конечно, налоговая служба была бы рада наложить свою лапу на часть данной суммы, но это уже не наша забота. Что еще мне узнать у нее?
Вулф хмыкнул и повернулся к Эми Деново:
– Деньги все еще лежат в коробке?
– Да, кроме этих. – Она указала на стол. – А коробка у меня дома на Восемьдесят второй улице. И письмо тоже. Но я не хочу… Мистер Гудвин говорил про налоговую службу.
– Мы не правительственные агенты, мисс Деново, и не должны раскрывать сведения, которые получили конфиденциально. – Вулф повернул голову и посмотрел на настенные часы. – До обеда осталось десять минут. Может мистер Гудвин прийти к вам завтра в десять утра?
– Да, по субботам я не хожу к мисс Роуэн.
– Тогда ждите его в десять. Он должен посмотреть на коробку с ее содержимым, на письмо, а также выслушает все, что вы сочтете нужным ему рассказать. То, что вы рассказали мистеру Гудвину вчера, можно рассматривать только как пролог. – Он повернулся ко мне. – Арчи, выдай мисс Деново расписку на получение этих денег. Но не в качестве аванса – это подождет, пока ты не увидишь коробку с письмом и не убедишься в подлинности почерка. Только расписку в получении данной суммы, принадлежащей мисс Деново и оставленной у меня на хранение.
Я развернулся на стуле, вытащил пишущую машинку и потянулся к ящику за писчей бумагой и копиркой.
Мне, естественно, было любопытно взглянуть на квартиру Элинор Деново. Похоже, нам могла понадобиться любая мелочь, способная пролить хоть какой-то свет на ее жизнь, а в квартире женщины таких мелочей сотни, хотя разглядеть их бывает непросто. Поэтому, прежде чем устроиться с Эми и моим блокнотом в гостиной, я попросил ее провести меня по квартире. Небольшая прихожая, довольно просторная гостиная, две спальни, ванная и маленькая кухня. Если в прихожей, кухне или ванной и таились какие-то важные для расследования мелочи, то я их не разглядел; в ванной, например, я не заметил ничего, что бы указывало на то, что ею когда-либо пользовался мужчина. Правда, Элинор уже почти три месяца не было в живых.
Спальню Эми я не слишком разглядывал – в данном случае любые интересующие меня подробности я мог выяснить и у самой Эми. Она сказала, что в маминой спальне ничего менять не стала. Возможно, кому-нибудь другому, особенно Лили Роуэн, обстановка в спальне Элинор Деново что-то и подсказала бы, я же вынес лишь то, что покойная пользовалась тремя видами духов, причем все очень дорогие, и не слишком беспокоилась по поводу того, что на ковре возле двери в ванную темнело здоровенное пятно. На стенах висели пять картин, вернее, цветных
