В старые времена, в пору крепкой дружбы со спиртным, «Макгонагл» был его любимой забегаловкой.
Дэви кивнул, шмыгнул носом и поплелся прочь. Фиби оглядела задымленный зад. Дородная краснощекая женщина в фиолетовом держала высокий стакан стаута [6] в унизанной браслетами руке. Она подмигнула Фиби и улыбнулась, обнажив кривые, желтые от табака зубы. Рядом с ней сидел тощий, как борзая, мужчина с бесцветными сальными волосами.
— Они знамениты? — шепотом спросила Фиби. «Макгонагл» считался меккой непризнанных поэтов и их муз.
— Здесь каждый первый знаменит, по крайней мере, сам так считает.
Бармен Дэви принес напитки. «Странно, что я так и не полюбил виски и спиртное вообще», — подумал Квирк. Даже в самые тяжелые времена сразу после смерти Делии жгучая кислота спиртного казалась отвратительной. Впрочем, поглощать его гигантскими порциями это не мешало. Наверное, он не был прирожденным алкоголиком. Квирк считал, что такие существуют, но сам к ним не относится. Вероятно, это и спасло его в долгие безрадостные годы тоски по умершей жене.
Квирк поднял стакан и наклонил к девушке.
— Ну, за свободу! — проговорил он.
Фиби смотрела на свой стакан: среди пузырьков таяли кубики льда.
— Ты ведь неравнодушен к моей мамочке?
Приторная «мамочка» резанула слух Квирка. Мимо стойки протиснулся худощавый тип с высоким гладким лбом. Квирк тотчас узнал Тревора из отеля «Шелборн», которому пожимал руку военный с моноклем. Да, мир тесен!
— Ты был неравнодушен к ней, — не унималась Фиби. — И в прошлом, и сейчас тоже. Я все об этом знаю!
— Я неровно дышал к ее сестре и женился на ее сестре.
— Это от безысходности! Девушку твоей мечты заполучил папа, а ты выбрал тетю Делию.
— Ты говоришь о покойной!
— Знаю. Я стерва, да? Но правду-то не изменишь. Ты скучаешь по ней?
— По ком? — переспросил Квирк. Фиби стукнула его по запястью, наклонила голову, и перо ее шляпки скользнуло по лбу Квирка. — Двадцать лет прошло, — сказал он и после небольшой паузы добавил: — Да, я по ней скучаю.
Сара сидела на обитой плюшем табуретке и разглядывала себя в зеркало. Может, зря она надела алое шелковое платье? Ее ведь будут рассматривать, как всегда тайком, будут выискивать недостатки, признаки отличия, доказательства, что она не из их круга. Сколько она здесь? Пятнадцать лет? А своей так и не стала, особенно для женщин. Они улыбаются, льстят, безобидной болтовней потчуют, точно зверя в зоопарке кормят. Если начать беседу, они слушают с преувеличенным вниманием, кивают и одобрительно улыбаются, словно перед ними ребенок или слабоумный. От желания говорить «нормально» голос дрожит, корявые фразы текут изо рта бурным, никому не интересным ручьем. Стоит случайно обронить американизм, они хмурятся, изображая непонимание. «Удивительно, после стольких лет ваш акцент так и не исчез!» — удивляются они, словно ее привезли из первой экспедиции к Новому свету вместе с индейкой и табаком. «Да, зря я надела это платье», — со вздохом подумала Сара, но переодеваться не было сил.
Из ванной вышел Мэл без пиджака и галстука. В руках он держал запонки.
— Не поможешь с этими чертовыми штуковинами? — взмолился он, вытянул руки, и Сара аккуратно вставила холодные скользкие запонки в манжеты. Друг на друга супруги старались не смотреть — Мэл, поджав губы, апатично разглядывал потолок. Какая мягкая у него кожа на тыльной стороне запястий! Именно мягкость этого высокого, нежного, ранимого мужчины впечатлила Сару двадцать лет назад, когда они познакомились.
— Фиби дома? — спросил Мэл.
— Пока нет, но она не задержится.
— Очень надеюсь, хоть сегодня до этого не дойдет!
— Ты слишком строг к ней.
Мэл поджал губы еще сильнее.
— Лучше проверь, не пришел ли мой отец, — Знаешь ведь, какой он педант!
«Когда же в наших разговорах появилась раздраженность и напыщенность, как у застрявших в лифте незнакомцев?» гадала Сара, спускаясь вниз. Шелковый подол скользил по коленям со звуком, напоминающим приглушенный шепот. Пожалуй, действительно стоило надеть что-то менее драматичное и вызывающее. «"Менее вызывающее" — звучит здорово», — подумала Сара и слабо улыбнулась. Бросать вызов совсем не в ее духе.
В столовой служанка Мэгги выкладывала на стол ложки.
— Мэгги, все готово?
Служанка окинула ее недовольным взглядом, словно не сразу узнав, потом кивнула. Сзади на форменной юбке темнело пятно, от подливы, как искренне надеялась Сара. Мэгги давно следовало отправить на пенсию, но у Сары рука не поднималась уволить ее, как уволила другую служанку. В парадную дверь постучали.
— Я открою, — проговорила Сара. Мэгги кивнула, даже не взглянув на хозяйку: ее вниманием целиком владели ложки.
Едва Сара открыла дверь, судья Гриффин протянул ей букет.
— Гаррет, заходи! — тепло проговорила Сара.
Старик вошел в переднюю, и Сара в очередной раз замешкалась, не зная, как себя вести. Гриффины, в том числе и Гаррет, формальные поцелуи не жалуют. Гаррет показал на букет, который Сара прижала к груди. Цветы были на редкость ужасными.
— Нравятся? — спросил он. — А то я в цветах не разбираюсь.
— Они прекрасны! — Сара опасливо поднесла букет к носу. Астры пахли грязными носками, но она улыбнулась. Букет значения не имел — главное, Гаррет пришел. — Прекрасные цветы! — повторила она.
Гаррет снял пальто и повесил на вешалку за дверью.
— Я первый? — спросил он и, потирая руки, повернулся к Саре.
— Остальные опаздывают.
— Господи! — простонал Гаррет. — Горбатого могила исправит — я как всегда рано!
— Зато успеем поболтать, прежде чем явятся другие гости и украдут тебя.
Гаррет улыбнулся и опустил глаза в собственном старомодно-кокетливом стиле. В который раз Сара удивилась — хотя чему тут удивляться? — что ей так нравится свекор. По лестнице спустился Мэл, строгий и величественный в темном костюме с темным же галстуком. Гаррет взглянул на него без всякого энтузиазма:
— Ах вот ты где!
Отец и сын молча стояли друг перед другом. Поддавшись порыву, Сара шагнула к ним и почувствовала, как бьется невидимый хрупкий занавес.
— Смотри, что принес Гаррет! — она показала жуткий букет. — Чудесные цветы, правда?
Квирк потягивал третью порцию спиртного. Он боком сидел у барной стойки, щурился от табачного дыма и вполуха слушал, как Фиби излагает свои планы на будущее. Он позволил ей еще один джин с тоником — девушка раскраснелась, глаза заблестели. Перо на ее шляпке подрагивало в такт взволнованной тираде. Тип с сальными волосами украдкой посматривал на Фиби к вящему раздражению своей толстой спутницы, хотя сама девушка его похотливые взгляды вроде не замечала. Квирк улыбнулся: его почти не смущало удовольствие, которое он получал, сидя здесь с юной, свеженькой племянницей в белом сарафане. Голоса посетителей давно слились в
